Пашка горел любовью. Особой, всепожирающей страстью. И носила эта любовь образ неожиданный, странный. По крайней мере, для Пашкиной мамы — Валентины Павловны.

Да и как не удивиться: в семье, где отец всю жизнь посвятил лёгкой промышленности, а мать — врач, сын вдруг решает порвать с уже наметившейся дорогой в текстильщики и говорит:

— Всё, мать, решил твёрдо и окончательно: иду работать в ГАИ!

— Куда? — Валентина Павловна растерянно взглянула на старшего сына — Сергея. Тот лишь недоуменно пожал плечами. Мать совладала с собой, взяла руки Павла в свои: давай, сядем, спокойно разберёмся. Раньше, до армии, он был совсем другим. Прибегал с улицы, делился своими планами, проблемами, заботами. Исключительно веселый, задорный, он был другом всем и вся. И о своей первой любви к девочке из пятого класса сообщил матери. И о любви к музыке, своё мнение о «ретро» и «ультра» также высказывал ей. Потом появилась гитара, и он спрашивал мать требовательно, как экзаменатора, хорошо ли получилось у него.

Мать не только человек с хорошим слухом, она ещё и медик. Причём такой, от которого зависит, служить парню в армии или нет. Впрочем, автор неточен. От мамы зависело немного, но вот связи...

Конец 80-х — конфликты, развал державы, горбачевская говорильня с трибуны и вдруг разом опустевшие прилавки. И страшные чудовища, получившие названия «дедовщина» и «беспредел». Идти служить срочную — значит, оказаться либо убитым в межнациональном конфликте, либо в казарме. Матери прятали сыновей от призыва правдами и неправдами. Естественным было желание Валентины Павловны уберечь и своего Пашку от явной опасности.

Сын подошёл в день получения повестки:

— Мама, я тебя очень прошу: никаких связей. И мне ничего не говори. Пойду служить.

Она плакала, как все матери. А он пошёл в армейском строю, как все сыновья призыва 1987 года. Подтянутый, стройный, крупный. Загляденье! Да к тому же хорошо накаченный. Такого с удовольствием возьмёт любой командир. Вначале так и вышло — тянули Павла в Морфлот, спецназ, артиллерию. Но он твердо стоял на своём — хочу в погранвойска. И добился этого: в группе погодков оказался в Калининградской области. Пробыл там немного. Вскоре из Озёрска перебросили через всю страну — на Камчатку.

Кто там служил, знает, каково доставалось «зелёным шапкам». Даже на дембель ушёл с опозданием. Потому как «...над Камчаткой тишина, самолёта ждёшь иногда полгода...»

Дождалась Валентина Павловна своего Цветкова-младшего. И вроде успокоилось сердце. Тем более пошёл сынок работать на фабрику спецодежды. Текстильщиком будет, как и отец. Вскоре поступил в Институт лёгкой промышленности. Твёрдо идёт по жизни её младший. Успехов ему!

Пашка, однако, думал иначе. Скучно парню в женском коллективе. И трудно. Словно кур в ощип попал. Завершил институт, диплом получил и пришёл на ту же фабрику мастером. Но душа к этой профессии не лежала. Правда, одно полезное обстоятельство всё же возникло: в институте Павел познакомился с Еленой, и между ними возникло настоящее серьёзное чувство.

Как знать, может быть, и оно сыграло свою роль. Но уверен — не решающую. Потому что сами картинки жизни Павла говорят о том, что любовь его к ГАИ (ГИБДД) прошла большой и, вероятно, сложный путь.

Павел часто, очень часто, идя с работы домой, останавливался в стороне и наблюдал за действиями инспектора дорожно-патрульной службы (ДПС). Оценивал, сравнивал, иной раз внутренне критиковал. И наконец решился. Сказал, естественно, в первую очередь маме. Разговор был сложный, долгий, а утром Павел пришёл в 1-й отдел ГАИ.

И здесь разговор был трудным. Но протекал по иной стезе.

— Можете не пройти комиссию. У нас жёсткий отбор.

— Пройду.

— У вас нет достаточной подготовки.

— Обучусь.

— По новому приказу надо вначале отработать стажёром. А это, знаете ли, грязноватая работа: мойка светофоров... С вашим-то высшим образованием!

— Выдержу.

Начальник только развёл руками: с характером оказался хлопчик.

Хозработы — дело тяжкое, неблагодарное. Не то что пост. «Дирижёры дорог», — вспомнилось Пашке название одной из песен. Это о них, офицерах, опоясанных белыми ремнями.

Они-то дирижёры. С жезлами. Хозяева и повелители дороги. А он... Ведро с водой и тряпка — удел стажёра. Но зато у Павла всегда есть минута-другая, чтобы заглянуть в актовый зал на четвёртом этаже, где на стендах сохранена история их отдела. И вообще история ГАИ Москвы — от первого регулятора до системы «Старт».

Павел жадным взглядом впивался в эти строки:

«В 1947 г. из состава 17-го ОРУД ГАИ созданы три отделения ОРУД ГУО МГБ, в том числе и 5-е ОРУД на ул. Татьяны Макаровой».

«В 1969 г. по приказу МВД 5-му ОРУД дан статус ОГАИ на спецтрассе...»

Для Пашки эти строки — музыка. Он воочию представлял ушедшие времена и события, когда стояли на постах лейтенанты, капитаны и майоры (одетые, однако, в белоснежные гимнастёрки с красными погонами старшин милиции) и дирижировали дорогой. Не всей — только спецтрассами. А почему старшины? Страна после войны нищенствовала, вот вождь всех народов и приказал: офицеров ГУО — главка охраны — переодеть в старшин, чтобы народ не раздражать обилием офицеров. Высокие, статные парни оказались в форме регулировщиков, а кто гренадерским ростом не выдался — тех в гражданскую одежду и тайный пригляд за обстановкой вдоль трассы. Кстати, именовали наблюдателей громко: «старший разведчик».

И ещё Павел интересовался своей первой трассой. Конечно, как любой москвич, он живо интересовался историей города, собирал книги о ней. Но дорога, Можайка от МКАД и до Арбата, — его боль.

Жадно искал в энциклопедиях и путеводителях строки о «своей» дороге, делал выписки, в гравюрах XVIII — XIX веков искал черты, сохранившиеся поныне. И удивлялся тому, что сразу за Поклонной горой тянулись на долгие километры лесные дебри. Только вправо от этих стёжек лежал ряд домишек, разросшихся столетие назад в город Кунцево.

И вот после таких экскурсов в прошлое, после любования офицерами в тщательно отглаженной униформе идти той же старой трассой с ведром и тряпкой от одного к другому светофору...

Только истинный рыцарь мечты способен несколько месяцев подряд драить и купать светофоры, сдирая с них тонны пыли и грязи. И после этого спокойно тащить ведро с тряпкой под ироническими взглядами офицеров ГИБДД и переживать незлобивое прозвище Паша-светофор способен не каждый.

Иногда выпадало ездить на сжигание архива. Конечно же читать всякие служебные бумажки не положено, но глаз нет-нет да и выхватит нечто любопытное из текста. Нуднейший кондовый текст докладов или инструкций. Но даже зола этих бумаг порождала в Павле гордость: он приобщался к службе, о которой многие просто ничего не знают. Ведь далёкому от ГИБДД человеку абсолютно неведомо, почему часть сотрудников именуется инспекторами на спецтрассе. И трассы тоже разные. Первая — правительственная, вторая — путь в Шереметьево, третья — во Внуково, да ещё охранять невест, которых везут на Воробьёвы горы, пятая — Лужники, шестая — Садовое кольцо.

Как-то разговаривал Павел с офицером из ДПС на МКАД. Слушал тот утверждения Цветкова об очень сложной работе на 1-й трассе и вдруг разозлился:

— А ты к нам приди, посмотри ка-ково!

Пришёл, понаблюдал. И понял: везде свои проблемы. На Кольцевой дороге что ни шофёр — «ас». И норовит на громадном рефрижераторе залезть в левый ряд, прижав других. «Дорогой смерти» прозвали МКАД. И верно, тяжеловато здесь инспекторам приходится. Но ведь и его коллегам непросто!

Павел с нетерпением каждодневно ждал инспекторов со смены. Те, сдав дежурство, собирались на ступеньках у входа и, перекуривая, обсуждали прошедший день. Байки, воспоминания, зарисовки с трассы:

— Я стою, жду 8-го. Дорогу перекрыл, а тут вахлак на грузовике резко тормозит, и с него доски, олифой покрытые, прямо на левую полосу! Ну, что делать? Пришлось вместе с ним доски перетаскивать.

— У меня также в ту смену случилось. Передают: идут по Рублевке, сейчас у тебя будут. Держу дорогу. А тут чертяка на иномарке с ушами шасть влево и заглох. Еле столкнули его вчетвером.

— Это что ж за ушастая иномарка?

— Да «Запорожец».

Все хохочут, а Павел сильнее и громче других.

У стариков рассказы иные. Им застой во всём своём великолепии достался.

— Представляете: ночь, снег валит, холодно. И вдруг сноп фар. Несётся то ли «Мерседес», то ли «Вольво» — издалека не видать. Я на перехват, скорость слишком большая. Подсекаю, велю остановиться. А сам за «пушкой» лезу, неизвестно, чего ждать. А он выглядывает в окошко и говорит: «Извините, решил малость поразмяться перед сном». И руку жмёт. А я стою и понять не могу, явь то или сон. Вроде явь. Только как же так — без охраны... Но брови его, густые, ни у кого таких нет.

Школу в Ивантеевке — Учебный центр УГИБДД Цветков прошёл одним из первых слушателей. Зубрил нормативные документы, активно тренировался. Он хотел не просто носить форму, но главное — быть достойным её.

Начальник смены майор Николай Трофимович Лазаренко принял молодого лейтенанта по-отечески строго:

К службе готов? Приступай, мы всегда рядом. Если что — поможем.

Десять дней службы в ДПС лейтенанта милиции Цветкова — яркие, незабываемые мгновения.

— Что ты всё крутишься у зеркала? — мать любовно и немного ревниво оглядывает сына в серой форме. — Как девчонка!

— Мама, но я же инспектор. Должен выглядеть как с картинки. Посмотри, тут ровно, складок нет?

1 апреля он принял Присягу. И десять дней нёс службу на постах, обеспечивая спецпроезды.

Наступило 11 апреля 1998 г.

Павел, тщательно отглаженный, строгий, исключительно собранный и крайне серьёзный в группе офицеров своей смены выехал на службу. Сегодня у него особый день — впервые им с Александром Новиковым доверено самостоятельно держать участок дороги возле тоннеля на Кутузовском проспекте.

Начальник смены, назначив парней на этот пост, так и сказал:

— Держитесь, ребята. На вас вся надежда.

Вскоре начался оживлённый день на этой беспокойной дороге, и рация выплеснула тревожное: едет кортеж. Тот самый, особый.

Молодые офицеры сработали чётко, как их и учили. Перекрыли дорогу потоку машин, настороженно следили за пешеходами. Начальника смены рядом нет — он ведёт кортеж. Значит, полагаться надо только на себя. Павел с напарником переглянулись: ну как? Тот едва заметно кивнул со своей полосы движения: порядок!

Под маяками издали приближался кортеж. Офицеры замерли и вытянулись в струнку. Павел всеми помыслами сейчас был в деле. Встретить, чётко козырнуть, проводить колонну машин. Он устремился взором на них...

В этот миг, ломая привычную рядность, слева от тоннеля вылетела на большой скорости машина, за рулём которой нёсся пьяный сопляк с ночного бодуна. Едва не столкнувшись со стоящими машинами, он сходу ударил в спину инспектора ГАИ. Павла отбросило в сторону, раздался хлопок. Мимо летел кортеж, но напарник этого не видел: он с ужасом смотрел на полосу движения, где лежал Павел. С лица молодого инспектора мгновенно ушла кровь, и щёки залила белизна.

А трасса, Пашкина трасса, оживлённо шумела. Летели троллейбусы, такси, грузовики. Трасса рёвом моторов прощалась с тем, кто искренне, до последнего мига жизни любил её. Был её рыцарем.

Сергей КОРКИН