CБРОШЕННЫЕ ДЕТИ

12 ноября 2009 года около 1 часа 20 минут на почве ревности к своей гражданской жене, отсутствовавшей в позднее время дома, Николай Захаркин сбросил двоих ее малолетних детей из квартиры, находящейся на 8 этаже. В результате падения с большой высоты обе девочки получили тяжкие телесные повреждения и были госпитализированы…

Сухая информация из сводки происшествий, за которой скрывается судьба восьмилетних девочек-близняшек и двух взрослых людей, недавно очень сильно любивших друг друга. Причем буквально за два месяца до произошедшей трагедии в этой семье ничто не предвещало беды. Фигуранты этой истории — Ирина Лапузина и Николай Захаркин собирались даже отправиться в ЗАГС и, может быть, завести общего ребенка. Хотя, по словам соседей, и в приемных дочерях отчим души не чаял. Помогал делать уроки, постоянно бывал с ними на улице и вообще уделял им больше времени, чем родная мама. Так как же получилось, что этот примерный 31-летний мужчина, военный офицер, положительно характеризовавшийся по службе, был обвинен в таком чудовищном преступлении? Вопрос до сих пор остается открытым. Даже после вынесения обвинительного приговора…
Наша газета внимательно следила за этим делом с того самого момента, когда в отношении задержанного было возбуждено уголовное дело по статье УК РФ «Покушение на убийство двух и более лиц, заведомо для виновного находящихся в беспомощном состоянии». Мы побывали на всех последних судебных заседаниях, где решалась судьба Николая Захаркина, но выяснить, виновен ли подсудимый, так и не смогли. Впрочем, не получилось этого сделать и самим присяжным, мнения которых в ходе судебного процесса разделились. Однако большинство из них все же посчитало Захаркина виновным, поэтому мы просто постараемся разобраться, почему они не поверили подсудимому…

Знакомство

В ходе судебного процесса и Ирина, и Николай довольно подробно описывали то, как они познакомились, причем практически повторяли слова друг друга. В том, что буквально год назад между этими людьми была огромная любовь, сомневаться не приходится. Нашим читателям мы предлагаем ознакомиться с тем, как возникло это чувство, со слов самого подсудимого:
«У моего друга обнаружили рак, и мы с приятелем отправились во Владивосток покупать ежовую икру. Там жила наша знакомая Настя, которая и познакомила меня с Ириной. В первый же вечер мы отправились в сауну. Я влюбился в Иру с первого взгляда. Она поразила меня своей красотой. Ночь мы провели вместе. На следующий день мы снова встретились, говорили о детях. Я рассказал о своей дочери. Следующим утром я улетел в Москву. Могу признаться, что за 30 лет жизни я не встречал такого человека, как Ирина. Я был настойчив, постоянно закидывал ее SMS-ками из Москвы, звонил ей. С ее стороны ничего подобного не было. Только перед Новым годом она почему-то призналась, что ей меня не хватает. Но на серьезные отношения я не рассчитывал. 23 февраля произошел переломный момент в наших отношениях, этот праздник она отмечала в компании друзей. И после торжества первый раз мне сама позвонила: «Кроме тебя мне никто не нужен».
На 8 Марта я отправил ей в подарок мягкую игрушку — медвежонка, а девочкам купил кукол. Мы стали более тесно общаться. В середине марта 2009 года у нее был отпуск, я купил путевки в дом отдыха в Подмосковье, и там она впервые призналась мне в любви. Мы купались, буквально тонули в этой любви. Я показал ей Москву, а когда она прилетела во Владивосток, то позвонила мне и сказала: «В самолете я поняла, что тебя рядом нет, и заплакала». В ответ я ее успокоил: «Мы обязательно будем вместе». Летом 2009 года я снял двухкомнатную квартиру, и в июне Ира прилетела ко мне. 15 августа мы вылетели во Владивосток за ее детьми. Я всегда любил детей. Даже в Ирином городе, пока она общалась с подругами, я играл с девочками, они не хотели меня отпускать. В Москве до 1 сентября я также занимался с детьми с утра до вечера, пока Ира находилась на работе. Я кормил их, гулял с ними. Определил их в школу, поставил на учет в местную поликлинику. Это непросто было сделать, так как у детей не было постоянной регистрации в столице.
Ира возвращалась с работы не раньше 8 вечера. Я же перенес свой рабочий график до 17.00, чтобы забирать детей из школы. Все шло прекрасно. На этом моменте хочется поставить точку, но приходится ставить запятую…»
Этими словами Николай Захаркин закончил свои светлые воспоминания об отношениях с Ириной Лапузиной. Произносил он их на одном из заседаний, когда уже находился за решеткой. Для полноты картины приведем еще несколько SMS-сообщений, которыми обменивались влюбленные. Это важно хотя бы потому, что даже из них очевидно — отношения были прекрасными, но однажды начали портиться…
6 сентября 2009 года.
Захаркин: «Смотрю на твои фотографии, и сердце бьется: я сильно тебя люблю, мой сладкий тигренок...»
Лапузина: «Как хочется пронести это счастье через много-много лет. Скучаю. Твоя кошка…»
Захаркин: «Сегодня весь день вспоминал наше знакомство, барсик мой нежный, сильно люблю тебя. Слезы наворачиваются на глаза, когда смотрю на твое фото….»
19 сентября 2009 года.
Захаркин: «Ты основательно поселилась в моем сердце, прописалась там. Я люблю тебя, тигренок. Твой медвежонок…»
23 сентября 2009 года.
Захаркин: «Если кто будет обижать тебя, будет иметь дело со мной: исцарапаю, загрызу всех. Твой котик…»
5 октября 2009 года.
Захаркин: «Вы, женщины, странные люди, чем хуже с вами обращаешься, тем сильнее вы привязываетесь. Я ради тебя изменился. Я живу и дышу ради тебя. Не звони мне пока….»
Лапузина: «Но когда же мне можно будет позвонить? Я соскучилась. Котик, я не понимаю тебя. Ну, подумаешь, понравилась я одному хрену. Ну, подвез меня. Во Владивостоке меня все возили. Просто я человек очень хороший. Можно я позвоню тебе?»
Захаркин: «А когда женатый мужчина пишет тебе SMS и ты это не прекращаешь — это нормально? Ты же обещала не заводить связи на стороне…»
Из содержания последней SMS-ки нетрудно догадаться, что Захаркин почувствовал некую угрозу их отношениям с Ириной. По его мнению, виной всему стал тот самый «хрен» на машине, которому приглянулась его гражданская жена. Им оказался коллега Ирины. Он действительно подвозил ее на работу и обратно домой. Никаких доказательств того, что отношения Ирины с сослуживцем перешли за рамки дружеских у Захаркина не было. Однако именно после появления этого «знакомого» Ирина стала все чаще задерживаться на работе. Даже в тот роковой день, когда произошла страшная трагедия с дочками Ирины, она приехала домой в начале второго ночи в сопровождении все того же коллеги. Как она потом объяснила суду, они просто обсуждали в кафе «рабочие моменты».

Из выступления подсудимого: «Однажды она пошла тусоваться с друзьями, вернулась в 4 часа ночи. Свое поведение объяснила просто — после ужина заскочила на дискотеку. В следующий четверг она сказала, что пошла пить пиво с подругами, и пропала. К телефону не подходила, вернулась в 4 часа утра. Это было 3 октября 2009 года.
16 октября, снова в четверг, сказала, что ее начальник проставляется за свадьбу. Долго отпрашивалась у меня. На вопрос: «Почему ты не можешь взять меня?» — она сказала: «Ты на этой вечеринке нежеланный гость». После полуночи я подъехал за ней к ресторану, мы поругались, я разбил ее телефон. Зачем он ей, если она все равно не берет трубку. На следующий день мы помирились, сходили вместе в кафе. Тогда я спросил: «Почему твои друзья не хотят со мной общаться?» Но она так и не дала ответа, просто обещала больше не напиваться. Но наступил следующий четверг, она вернулась домой в 4 утра подвыпившая. «Мы с подружками пили виски в подъезде», — спокойно сказала она.
После всех этих случаев у меня расшатались нервы. Я начал принимать новопассит, чтобы успокоиться, но близился очередной четверг. «У моего коллеги день рождения», — заявила мне Ирина. «Но у тебя семья, дети», — пытался привести ее в чувство я. В итоге все же отпустил, она обещала вернуться в полночь. Но потом позвонила и сообщила, что поехала на закрытую вечеринку. К тому времени она была уже очень сильно пьяна. В час ночи выяснилось, что она выпивала со своими друзьями в гараже в Алтуфьеве. Я за ней приехал, до машины ее довели двое мужчин. «Что тебе не хватает?» — кричал я на нее дома. На что она ответила: «Меня задолбала твоя правильная жизнь!»
Еще я хочу заметить, как Ира относилась к детям. Однажды девочки заболели. Ира в это время находилась на учебе, она получала второе высшее. Когда я рассказал ей, что дети больны, она ответила: «У меня зачет по английскому». Я опешил, ее волновали только учеба и карьера. 10 дней я отпрашивался с работы, ведь таблетки детям нужно было давать по часам. В это время близился день рождения детей. Но Ира не смогла провести этот день дома, уехала в командировку. Позвонила утром, поздравила девочек. В тот день их поздравили только бабушка и крестная. Я приготовил им стол, они спросили: «Почему нас не поздравил папа? И мама больше не звонила?» Мне нечего было ответить. Вечером я поставил на стол торт со свечками. Но праздник так и не наступил, они отказались выйти к столу…»
Дальше Николай с Ириной много раз старались обсудить их дальнейшую жизнь, но все было тщетно. Ирина снова задерживалась и приходила домой за полночь. Также все было и в ту роковую ночь 11 ноября. Сначала она позвонила Николаю и сказала, что отправится покупать для дочек микроволновую печь, а потом и вовсе отключила телефон и больше на связь не выходила.
Тогда-то Николай и послал ей два сообщения: «Попрощайся с Дашей» и «С Катей тоже, возьми трубку!». Сейчас подсудимый утверждает, что таким образом хотел только привлечь внимание Ирины, чтобы она отозвалась. Однако следствие сразу посчитало эти послания прямыми уликами против Захаркина. Именно после их написания, по мнению следователя, Николай и сбросил детей с балкона. Сам подсудимый свою вину отрицает.
Из показаний Николая Захаркина: «Я надеялся, что она вернется домой пораньше. Но она не услышала моей просьбы, я звонил ей весь вечер, трубку она не брала. Обычно дети сами ложились спать, чистили зубы. В этот злополучный вечер я не видел, во сколько они легли спать. Сам я помылся, почистил зубы и в районе 1.20—1.30 ночи лег спать. Ирины дома еще не было. У меня не укладывалось в голове, когда же она собиралась обучать девочек пользоваться микроволновкой. Перед сном я отправил ей SMS-ки и провалился в сон. Через какое-то время услышал звонок от Иры: «Что это значит?» — «То и значит», — ответил я, имея в виду последнее сообщение: «Возьми трубку».
Я проснулся от шума в коридоре, видимо, Ира бросила микроволновку. Выбежал в коридор. «Посмотри вниз!» — кричала Лапузина. Я не понимал, что происходит, оделся и выбежал на улицу. Где увидел, как Ира укутывает во что-то детей. «Беги за телефоном, вызывай «скорую», — сказала Лапузина. Когда я снова вышел из подъезда, увидел ее коллегу на машине. Я не понимал, что этот человек здесь делает. Потом они уехали, и через какое-то время раздался стук в дверь, на пороге стояли два милиционера: «Вы обвиняетесь в покушении на жизнь несовершеннолетних детей».

Суд

Столь серьезное обвинение следствие выдвинуло Николаю Захаркину, основываясь на двух основных моментах: тех самых SMS, о которых речь шла выше, и записях камер наблюдения внутри подъезда дома, где он снимал квартиру. Сообщения, действительно, крайне неоднозначные, тем более, что видеозаписи также показали — ни сам Захаркин, ни дочки его гражданской жены из подъезда в тот вечер не выходили. Но закончилось все тем, что девочек с тяжелыми травмами обнаружили под балконом дома. Кто мог их скинуть вниз, если в квартире находился только Захаркин — вопрос, казалось бы, риторический, но не все так просто… Квартира, которую снимал Николай, находится на восьмом этаже. Получается, что дети упали как минимум с высоты в двадцать метров. Остаться в живых при таких обстоятельствах можно только чудом. Тем более что внизу нет ни кустов, ни травы, ни чего-либо другого, что могло бы смягчить удар. Однако следствие безоговорочно принялось разрабатывать версию обвинения в отношении Захаркина.
Врачи института Сербского признали Николая полностью вменяемым. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, Захаркин был вменяем и на момент совершения инкриминируемого ему преступления. Между тем Захаркин выразил желание доказать следователям свою невиновность с помощью тестирования на детекторе лжи, но ему в этом было отказано. Следствие просто проигнорировало его просьбу. В итоге Захаркин побывал только на стационарной судебно-психиатрической экспертизе, где ему был поставлен предварительный диагноз «депрессия». По мнению адвоката Анатолия Вербицкого, Захаркин несомненно доказал бы свою невиновность на полиграфе, но результаты этой процедуры к делу все равно бы не приобщили, так как по действующему законодательству это всего лишь психологический момент, а не реальные доказательства. А тут еще и результаты первичного медосвидетельствования пришли. Оказалось, что в ночь задержания Захаркин был в состоянии легкого алкогольного опьянения. В общем, все оказалось против обвиняемого, и он попросил хотя бы об одном — чтобы его дело рассматривала коллегия присяжных. Московский окружной военный суд пошел навстречу и создал коллегию присяжных для слушаний по делу в отношении капитана третьего ранга Николая Захаркина.
На первом же заседании к присяжным обратился прокурор: «Для обоснования мотивов преступления Захаркина я хочу зачитать портрет подсудимого, составленный психологами. Итак, в связи с регулярными отлучками Лапузиной нервы Захаркина не выдержали. У него было сильное чувство любви к гражданской жене. Но в какой-то момент он понял, что поведение Лапузиной не изменится. Он затруднялся принять решение о расставании с ней. Все эти негативные переживания сказались на его психике. Он был обижен, унижен, его сжирало чувство ревности. Совокупность этих факторов могла привести к трагедии». На этом моменте Захаркин перебил прокурора: «Но вы забыли сказать, что психологи выявили у меня высокую степень самоконтроля. Не забудьте зачитать это присяжным. На такой важный момент они должны обратить внимание…»
В общем, голословно обвинить Захаркина во все грехах не получилось. При просмотре видеозаписи с камер наблюдения он заявил, что она была подвергнута монтажу. А по поводу «легкого алкогольного опьянения» сообщил, что действительно пил перед сном коньяк, но всего лишь две рюмки. Так что вполне мог контролировать свои действия. В итоге на протяжении всех заседаний позиция обвиняемого не менялась — пьяным не был, детей с балкона не скидывал.
В Московский окружной военный суд были вызваны сразу несколько свидетелей со стороны обвинения. Во-первых, тот самый «коллега», который довез Ирину домой, а потом помогал доставить раненых детей в больницу; во-вторых, жительница дома, где произошла трагедия. Однако прямых доказательств того, что это жуткое преступление совершил именно Николай Захаркин, никто из них также не предоставил. Сослуживец Ирины только подтвердил, что они задержались в кафе «по делам», а соседка толком ничего, похоже, не видела, но на ее словах стоит остановиться подробнее.
Из показаний соседки: «В тот вечер окно моей квартиры было открыто. Мне нездоровилось, я смотрела телевизор. Время я хорошо запомнила. Было 1.30 ночи. Сначала я услышала шум, вроде того, что бывает, когда выбрасывают пакет с мусором. У нас в доме иногда выкидывают мусор прямо из окна. Раздался писк, как будто кошачий. А потом тихий детский плач. Я выглянула вниз, но в темноте ничего не было видно. Отошла от окна минут на пять, принять лекарство. Потом снова вернулась к окну. В это время из-за угла выбежала женщина. Снова послышался детский плач. Я услышала женский голос: «На ножки можешь встать? Обними меня ручками за шею». Но было плохо видно, поэтому ничего разобрать я толком не могла. В следующий раз, когда подошла к окну, возле дома стояли две машины. А женщина несла к одной из них детей. Она посадила детей в одну машину — и та быстро уехала. Еще рядом стоял мужчина. Его лица я не разобрала, но женщина на него очень сильно кричала: «Не подходи ко мне. Видеть тебя не хочу». Самого мужчину я не рассмотрела, но хорошо помню позу, в которой он стоял. Он раскинул руки, как будто был растерян. К женщине он не подходил и не пытался до нее дотронуться…»
Кто был этот мужчина и падали ли под балкон дети — снова было не понятно. Поэтому суд принял решение допросить самих потерпевших. Восьмилетних Дашу и Катю в зал пригласили только когда его покинул Николай Захаркин. УПК предусматривает такую возможность допроса несовершеннолетних. Однако девочки подтвердить или опровергнуть версию следствия о виновности Захаркина не смогли — они рассказали, что просто спали.
Первой, в сопровождении учительницы перед присяжными появилась Даша. Она сразу заявила: «Нас Захаркин из окна выбросил. Так мама сказала…». Всем сразу стало понятно, что с девочками уже провели предварительную беседу о том, что и кому надо говорить. Дальнейший разговор показал, что тот роковой вечер ребенок почти не помнит. Они с сестрой легли спать, болтали и смотрели в балконное окно. Очнулась девочка уже на улице: на земле, в пижаме. Почувствовала боль в спине, после чего встала, обхватила руками дерево и стала звать на помощь.
По словам Даши, Николай Захаркин, или, как они его называли до трагедии, Ник, был хорошим: и уроки с ними учил, и гулять водил.
А вот Катя ничего дельного суду сказать не смогла. А на вопрос: «Кто занимался вашим воспитанием?», она честно ответила: «Никто».
Следующий вопрос прокурора был такой: «Ты в больнице лежала?»
Катя: «Да, у меня болела спина. Захаркин выбросил меня ночью из окна».
Прокурор: «Почему ты думаешь, что это он сделал?»
Катя: «Мама сказала…»
После опроса детей Захаркина в зал все же пустили. Судья разрешил им пообщаться, но девчонки не обращали на подсудимого никакого внимания, а углубились в свои портативные компьютерные игрушки. Захаркин принес им из камеры в подарок какие-то небольшие рисунки, но они даже не обратили на них внимания. На этом общение подозреваемого и его жертв закончилось, так и не приоткрыв завесу тайны — что же произошло в ту роковую ночь.
На следующий день сторона защиты пригласила в суд приятелей и сослуживцев Захаркина. Все они в один голос подтвердили, что Николай — классный парень и по определению не мог решиться на такой ужасный поступок. Но стороной обвинения тут же были зачитаны показания медэкспертов, которые обследовали девочек. Эксперты подтвердили, что такие травмы и переломы возможно получить только при падении с очень большой высоты.
После этого слово взял адвокат Захаркина: «Мой подзащитный не совершал этого гнусного преступления. Следствие изначально выбрало однозначную позицию, было допущено множество ошибок в ходе следствия. По нашему мнению, следователи работали из рук вон плохо. Есть еще один интересный момент — Ирина занимается тренингами, учит продавцов грамотно рекламировать товар. Она отрабатывала эти тренинги и на Захаркине. Я не случайно спросил на суде, не обладает ли она навыками нейролингвистического программирования. Возможно, она каким-то образом зомбировала моего подзащитного? Также я разговаривал с детскими травматологами, они были шокированы — девочки летели с такой высоты со скоростью 50 с лишним километров в час! Однозначно они не могли выжить. Одна из девочек упала на руку, но даже не сломала ее. Как это объяснить?»
Обращение к присяжным поддержал и сам подсудимый. К концу прений сторон он, наконец, решился озвучить свою версию произошедшего: «Я подробно изучил травмы детей — их можно было получить только при ДТП. Я думаю, что Ирина со своим коллегой подъехали к нашему дому, зашли в квартиру, вынесли детей, а дальше девочки попали в ДТП. Помните показания соседки? Она говорила, что увидела, как Ирина стояла с каким-то мужчиной и кричала: «Я тебя ненавижу!» Я обратил внимание на того человека. Лапузина не положила детей в его машину, а предпочла автомобиль сослуживца, потому что не хотела, чтобы все узнали про ее связь с этим якобы незнакомцем…»
Тут судья еще раз заметил, что все присутствующие находятся не на бракоразводном процессе и выясняют не факт измены, а причину серьезных травм у малолетних детей. Страсти вроде бы улеглись, и присяжные удалились в совещательную комнату для вынесения вердикта.

Приговор

Присяжным предстояло ответить на главный вопрос — доказана ли причастность Николай Захаркина к совершенному преступлению. Однако прояснить все до конца присяжные так и не смогли. Больше того, в суде разразился скандал. Выяснилось, что двое членов коллегии присяжных общались на улице с адвокатом подсудимого, что категорически запрещено законом. Как позже заявил сам адвокат, они просто перекинулись друг с другом парой слов о погоде. Как бы то ни было, но судья принял решение о замене этих любителей пообщаться. В итоге суд услышал вердикт присяжных только на следующем заседании. Совещались они три с лишним часа, к единому мнению все равно не пришли и ответили на четыре заданных судом вопроса так:
1. Доказано, что во втором часу ночи Катя и Даша Лапузины были сброшены с 8-го этажа? Доказано — 8 голосов, нет — 4.
2. Преступление было совершено Захаркиным? Да — 8, нет — 4.
3. Захаркин виновен? Да — 8, нет — 4.
4. Заслуживает ли Захаркин снисхождения? Да — единогласно.
На следующий день свой приговор зачитывал уже профессиональный судья. Ему предстояло огласить наказание, которое получит Николай Захаркин. Сам подсудимый выслушал его спокойно и без эмоций. Завершился этот долгий процесс следующим решением судьи: 9 лет исправительной колонии строгого режима. Также суд решил взыскать с Захаркина 35,5 тысячи рублей за услуги адвоката Лапузиной и лечение дочерей, 600 тысяч рублей за моральный ущерб. В завершение судья добавил, что намерен обратиться к председателю Московской коллегии адвокатов с заявлением о нарушении Кодекса профессиональных прав адвокатом Захаркина из-за общения того с присяжными в неформальной обстановке.
Осужденный только ответил, что ему приговор понятен, а его адвокат поспешил более подробно высказать свою точку зрения по поводу приговора многочисленным журналистам. Итак, самое главное — вина Захаркина, по его мнению, так и не была доказана. Если бы не было тех самых непонятных SMS — травмы девочек нужно было бы рассматривать, как несчастный случай. Сам Захаркин и его адвокат до конца будут настаивать на своей правоте. Поэтому в ближайшее время собираются обжаловать приговор в Верховном суде.

Константин ДОДОНОВ