Случай в Архаровском полку
«Петровка, 38» не раз ранее касалась знаменитого в конце XVIII века полицейского или военного полка, которого москвичи изрядно побаивались из-за его крутого нрава и прозвали Архаровским по имени его командира Николая Петровича Архарова, генерала от инфантерии. Меня — автора данной публикации — навязчиво преследует мысль, что об Архарове нами рассказано мало и как-то вскользь и что надо бы об этом выдающемся российском полицейском сказать более понятно и доходчиво, что и попытаюсь сделать в следующей печатной работе. Но сейчас я не об этом.
Вот тогда в конце XVIII века ещё при матушке Екатерине, да и в начале следующего века на Девичьем поле, кроме праздничных гуляний, назначались парады для войск. На одном из таких плац-парадов ещё в павловское время вскоре после приезда императора в Москву для коронации произошёл следующий случай.
В последний год царствования императрицы Екатерины Второй был выпущен из конной гвардии поручик Брандт премьер-майором в Архаровский гренадёрский полк. Брандт был молодой человек вспыльчивого характера. Вечером он получил записку, содержащую приказ экзерцирмейстера (командующий учением солдат) полковника, имя которого, щадя его потомков, называть не буду. В приказе значилось, что на другой день, в 8 часов, представить полк на Девичьем поле. Брандт дошёл до Зубова (Зубово — местность на юго-западе Москвы, названная по стрелецкой слободе полка Зубова (XVII век), и остановил полк в ожидании, чтобы на Спасской башне ударило 8 часов.
Едва пробило, как Брандт вступил на плац-парад, где экзерцирмейстер уже прохаживался. Брандт подошёл к нему с рапортом.
— Ты опоздал, — сказал полковник.
— По записке вашей, — отвечал Брандт, — я привёл полк в 8 часов.
— Неправда, я приказал быть в 7 часов.
— Записка ваша при мне.
— Покажи.
Брандт подал записку. Прочитав, экзерцирмейстер разорвал её в клочья. Это взорвало Брандта:
— Зачем ты её изорвал, грамоте не знаешь, вместо семи написал восемь и теперь меня обвинить хочешь!
— Тише, молодец!
И в запальчивости своей, в дурости своей экзерцирмейсетр произнёс неприличное слово насчёт прежнего при Екатерине порядка вещей. Но он не успел ещё договорить, как крепкая оплеуха чуть не сбила его наземь. И это произошло на виду у всего полка.
По команде это происшествие дошло до государя. Брандт был разжалован в солдаты и во всё время коронования Павла оставался рядовым в Архаровском полку. И ждал дальнейшего решения государя, а по законам того времени оно могло закончиться отсечением руки, ударившей высокого военного чина.
За две недели до отъезда императора из Москвы в Петербург приезжает в полк фельдъегерь (правительственный курьер в военном звании) с повелением представить императору рядового Брандта. Брандт введён был в кабинет императора, стал у дверей во фронт и твёрдым голосом произнёс: «Здравия желаю Вашему императорскому величеству!», государь подошёл к недавнему премьер-майору и сказал: «У царя небесного нет правосудия без милосердия и у царя земного быть не должно. Вы поступили против субординации, я вынужден был вас наказать, но вы, как благородный человек, защищали нашу императрицу. Поцелуемтесь, господин полковник».
Эдуард ПОПОВ,
фото из открытых источников
В последний год царствования императрицы Екатерины Второй был выпущен из конной гвардии поручик Брандт премьер-майором в Архаровский гренадёрский полк. Брандт был молодой человек вспыльчивого характера. Вечером он получил записку, содержащую приказ экзерцирмейстера (командующий учением солдат) полковника, имя которого, щадя его потомков, называть не буду. В приказе значилось, что на другой день, в 8 часов, представить полк на Девичьем поле. Брандт дошёл до Зубова (Зубово — местность на юго-западе Москвы, названная по стрелецкой слободе полка Зубова (XVII век), и остановил полк в ожидании, чтобы на Спасской башне ударило 8 часов.
Едва пробило, как Брандт вступил на плац-парад, где экзерцирмейстер уже прохаживался. Брандт подошёл к нему с рапортом.
— Ты опоздал, — сказал полковник.
— По записке вашей, — отвечал Брандт, — я привёл полк в 8 часов.
— Неправда, я приказал быть в 7 часов.
— Записка ваша при мне.
— Покажи.
Брандт подал записку. Прочитав, экзерцирмейстер разорвал её в клочья. Это взорвало Брандта:
— Зачем ты её изорвал, грамоте не знаешь, вместо семи написал восемь и теперь меня обвинить хочешь!
— Тише, молодец!
И в запальчивости своей, в дурости своей экзерцирмейсетр произнёс неприличное слово насчёт прежнего при Екатерине порядка вещей. Но он не успел ещё договорить, как крепкая оплеуха чуть не сбила его наземь. И это произошло на виду у всего полка.
По команде это происшествие дошло до государя. Брандт был разжалован в солдаты и во всё время коронования Павла оставался рядовым в Архаровском полку. И ждал дальнейшего решения государя, а по законам того времени оно могло закончиться отсечением руки, ударившей высокого военного чина.
За две недели до отъезда императора из Москвы в Петербург приезжает в полк фельдъегерь (правительственный курьер в военном звании) с повелением представить императору рядового Брандта. Брандт введён был в кабинет императора, стал у дверей во фронт и твёрдым голосом произнёс: «Здравия желаю Вашему императорскому величеству!», государь подошёл к недавнему премьер-майору и сказал: «У царя небесного нет правосудия без милосердия и у царя земного быть не должно. Вы поступили против субординации, я вынужден был вас наказать, но вы, как благородный человек, защищали нашу императрицу. Поцелуемтесь, господин полковник».
Эдуард ПОПОВ,
фото из открытых источников