1580 наград Дмитрия Торохова
Газета «Петровка, 38» продолжает публикацию специальных выпусков, посвящённых 100-летней истории Московского уголовного розыска. Они формируются из материалов книги об истории Московского уголовного розыска, создаваемой Советом ветеранов МУРа под общей редакцией Юрия Григорьевича Федосеева — начальника МУРа в 1991–1994 годах.«Спасённых было больше, — вспоминает ветеран, — но засчитывали только «своих». Я был придан стрелковому полку, у танкистов — своя санитарно-ездовая служба, у артиллеристов — своя. Идёт бой. Что же, я танкиста, кровью истекающего, умирать оставлю, буду ждать, когда его вожатый подоспеет? Беру, конечно, отвожу в санроту. И снова на передовую. Одна мысль: только бы в собачек не попали, а если ранят, то не всех сразу, чтоб бойца до места доставить».
Так и воевал Торохов с собаками бок о бок. Вместе делили скудный солдатский паёк и ползали под постоянным огнём. «Понюхав пороху, я понял, что значат в нашем деле собаки. Их нельзя было не любить или не уважать, так как воевали они не хуже солдат, пробегая иной раз за день по 50 километров».
А ведь сначала Дмитрий Михайлович не хотел работать с собаками. В сентябре 41-го, когда уже шла война, его призвали в армию и направили в Кимры Калининской (ныне Тверской) области, в окружную школу служебного собаководства. «Приводят нас в питомник, — вспоминает ветеран, — они как начали из вольеров бросаться. И такой меня страх взял. Вот и заявил я командиру, что не могу с собаками работать. А он мне в ответ говорит: «Тебя Родина призвала, значит, сможешь!»
Учил Торохова и других бойцов уникальный специалист — Григорий Медведев. Именно он предложил в годы войны использовать собак для борьбы с вражескими танками. Триста грозных бронемашин уничтожили тогда лохматые воины. Генерал армии Дмитрий Лелюшенко писал, что гитлеровцы, обнаружив у нас подразделение собак — истребителей танков, на тот участок бронемашины не пускали, потому что уничтожить огнём из движущегося танка бегущую собаку очень трудно, а уж она в сторону не свернёт. Сами немцы с завистью констатировали, что «нигде военные собаки не применялись столь эффективно, как в России».
Об эвакуации на собачьих упряжках с поля боя тяжелораненых тоже первым заговорил Медведев, и не ошибся: в годы войны собаки-санитары вывезли более 680 тыс. бойцов и командиров. Считается, что 95% тяжелораненых обязаны им своим спасением.
Никаких учебников новичкам-вожатым не давали, да и зачем? От них требовалось лишь научить собак выполнять пять команд: «ко мне», «вперёд», «стоять», «направо», «налево»; научиться самим, как крепить ремнями к упряжке лодочку-волокушу или тележку; знать, как раненого укладывать и, главное, как благополучно вывезти его с поля боя.
Только со временем Дмитрий понял: собаки совершенно уникальные существа. Как было не поразиться их умению отличить ещё живых, но не подающих признаков жизни бойцов, от умерших, и дать об этом понять вожатому. Однажды у похоронной команды Торохов перехватил одного солдата: «Погодите, ребята, он живой, собачки мои это чувствуют — лапами шевелят, гавкают». И прав оказался.
Был случай, когда один из батальонов полка, в котором служил Торохов, попал в окружение. Ни еды, ни боеприпасов. На упряжке Дмитрий со старшиной целый день добирался до окружённых бойцов то по целине, то через завалы. Приходилось порой вместе с собаками впрягаться. Дошли. Солдаты от радости своих спасителей и всех собак перецеловали. А утром батальон прорвал вражеское оцепление — патроны и питание сделали своё дело.
Когда выходили к реке Волхов, нужно было пройти Лесной Бор, что под Ленинградом. А это болото, окружённое лесом, с двух сторон простреливалось немцами. «Никогда не забуду тот апрельский переход от Лесного Бора до Малых Вишер. Этот бор Мясным тогда прозвали — столько народа там положили».
Добрались до реки, стали наводить переправу. Не прошло и десяти минут, как налетели «юнкерсы». Вместе с бомбами они сбрасывали на землю бочки с дырками, которые, падая, издавали жуткий вой, наводивший ужас на людей. В общем, вокруг ад: собачий визг, людской стон, крики. «Я под брошенную машину спрятался — она была хоть какой-то защитой от огненной купели. Собачек привязал рядом. После бомбёжки вылез, смотрю — нет их. Так тяжело стало на душе, подумал, что погибли. А они, умницы, в ящики от снарядов попрятались…»
После той бомбёжки, как вспоминает Дмитрий Михайлович, во взводе десять человек погибли, ещё 20 получили ранения. Но Торохов, видимо, родился в рубашке — не единой царапины. Две бомбы рядом рванули, но осколки прошли выше. И три из четырёх собачек остались целы.
За годы войны медалью «За отвагу» его награждали три раза. За бои в Белоруссии он получил орден Красной Звезды. Там же был и серьёзно ранен. «Это было зимой сорок третьего. Вывозить раненых можно было только ночью. Уже светало, когда принял последнего раненого, везу. Вдруг — щёлк! Снайпер разворотил мне бедро. Бобик скулит, собачки вперёд бегут, сами знают, что делать, умницы мои. Из последних сил нырнул в «лодочку» прямо на бойца. «Терпи, дорогой. Я теперь тебе не спасатель». Помогал собакам руками, в общем, с трудом, но до своих добрались».
Гвардии рядовой Торохов представлялся и к другим наградам, но те представления где-то в штабах затерялись, война…
Но самыми дорогими своими наградами Дмитрий Михайлович считает жизни тех, кого он и его верные собачки спасли. Вот и получается, что их у фронтовика 1580.
Победа застала солдата в окрестностях Риги. Оттуда он и поехал в Москву, на парад Победы. Для прохождения торжественным маршем по Красной площади отбирали лучших бойцов и командиров. 24 июня гвардии рядовой Торохов прошёл по брусчатке главной площади столицы в составе сводного полка Ленинградского фронта.
После войны служил ещё два года. Предложили как-то стать офицером, но, когда узнали, что у Дмитрия всего четыре класса образования, отстали.
Не везло с трудоустройством и на гражданке пока не понял, что его судьба — это служебное собаководство. Так он оказался на Петровке, 38. В питомнике легендарного МУРа начинал с того, что кашеварил, убирал за собаками и попутно учился.
Очень скоро бывший фронтовик стал одним из лучших вожатых служебных собак. Понятия «кинолог», к которому у Торохова своё отношение, тогда ещё не было в ходу. «Меня именовали, — говорит он, — оперуполномоченным проводником служебной собаки, то есть я был оперативник, и этому уровню старался соответствовать. Сейчас — кинолог. Не взяла собака след — ну и ладно. А голову поломать, людей опросить?»
Собака у него была породистая немецкая овчарка по кличке Джерри. Сам её нашел на выставке. Прежняя хозяйка отдавала пса, как принято сейчас говорить, «в хорошие руки». Когда узнала, что для МУРа, плата оказалась символическая. Как вспоминал Дмитрий Михайлович, овчарке уже было три года. «Здоровый, сильный пёс, но тупой. На всякую мелочь отвлекался. Для служебной собаки это непозволительно. Год возился с ним. Домой приходил настолько уставший, что ног не чувствовал. Всю любовь отдал собаке при молодой-то жене, — усмехался Дмитрий Михайлович. — Но когда пёс прошёл общий и специальный курс, горя с ним не знал. По следу работал мастерски. Иногда еле успевал ноги за ним переставлять. На убийц и насильников Джерри выводил иногда по нескольким капелькам крови, грабителей задерживал влёт, даже если они были и вооружены. Для собаки что главное? Свежий след. Чем быстрее она начинает работать, тем выше вероятность положительного результата».
Шли годы, некогда малограмотный сирота обзавёлся семьёй, окончил среднюю общеобразовательную школу, затем среднюю специальную и высшую школу милиции. Причём, «вышку» он закончил с одной четвёркой. Преданный своей профессии проводник служебно-розыскной собаки как-то незаметно вырос до полковника милиции и начальника питомника розыскного собаководства ГУВД Москвы, успев за это время воспитать новое поколение кинологов.
На пенсию ветеран Великой Отечественной войны вышел в 1979 году. Многие годы Дмитрий Михайлович, будучи членом Совета ветеранов МУРа, вносил свою посильную лепту в ветеранское движение, проявляя отеческую заботу о совершенствовании служебного собаководства, которому он посвятил всю свою жизнь.
Владимир ГОНДУСОВ,
рисунок Николая РАЧКОВА
Так и воевал Торохов с собаками бок о бок. Вместе делили скудный солдатский паёк и ползали под постоянным огнём. «Понюхав пороху, я понял, что значат в нашем деле собаки. Их нельзя было не любить или не уважать, так как воевали они не хуже солдат, пробегая иной раз за день по 50 километров».А ведь сначала Дмитрий Михайлович не хотел работать с собаками. В сентябре 41-го, когда уже шла война, его призвали в армию и направили в Кимры Калининской (ныне Тверской) области, в окружную школу служебного собаководства. «Приводят нас в питомник, — вспоминает ветеран, — они как начали из вольеров бросаться. И такой меня страх взял. Вот и заявил я командиру, что не могу с собаками работать. А он мне в ответ говорит: «Тебя Родина призвала, значит, сможешь!»
Учил Торохова и других бойцов уникальный специалист — Григорий Медведев. Именно он предложил в годы войны использовать собак для борьбы с вражескими танками. Триста грозных бронемашин уничтожили тогда лохматые воины. Генерал армии Дмитрий Лелюшенко писал, что гитлеровцы, обнаружив у нас подразделение собак — истребителей танков, на тот участок бронемашины не пускали, потому что уничтожить огнём из движущегося танка бегущую собаку очень трудно, а уж она в сторону не свернёт. Сами немцы с завистью констатировали, что «нигде военные собаки не применялись столь эффективно, как в России».
Об эвакуации на собачьих упряжках с поля боя тяжелораненых тоже первым заговорил Медведев, и не ошибся: в годы войны собаки-санитары вывезли более 680 тыс. бойцов и командиров. Считается, что 95% тяжелораненых обязаны им своим спасением.
Никаких учебников новичкам-вожатым не давали, да и зачем? От них требовалось лишь научить собак выполнять пять команд: «ко мне», «вперёд», «стоять», «направо», «налево»; научиться самим, как крепить ремнями к упряжке лодочку-волокушу или тележку; знать, как раненого укладывать и, главное, как благополучно вывезти его с поля боя.Только со временем Дмитрий понял: собаки совершенно уникальные существа. Как было не поразиться их умению отличить ещё живых, но не подающих признаков жизни бойцов, от умерших, и дать об этом понять вожатому. Однажды у похоронной команды Торохов перехватил одного солдата: «Погодите, ребята, он живой, собачки мои это чувствуют — лапами шевелят, гавкают». И прав оказался.
Был случай, когда один из батальонов полка, в котором служил Торохов, попал в окружение. Ни еды, ни боеприпасов. На упряжке Дмитрий со старшиной целый день добирался до окружённых бойцов то по целине, то через завалы. Приходилось порой вместе с собаками впрягаться. Дошли. Солдаты от радости своих спасителей и всех собак перецеловали. А утром батальон прорвал вражеское оцепление — патроны и питание сделали своё дело.
Когда выходили к реке Волхов, нужно было пройти Лесной Бор, что под Ленинградом. А это болото, окружённое лесом, с двух сторон простреливалось немцами. «Никогда не забуду тот апрельский переход от Лесного Бора до Малых Вишер. Этот бор Мясным тогда прозвали — столько народа там положили».
Добрались до реки, стали наводить переправу. Не прошло и десяти минут, как налетели «юнкерсы». Вместе с бомбами они сбрасывали на землю бочки с дырками, которые, падая, издавали жуткий вой, наводивший ужас на людей. В общем, вокруг ад: собачий визг, людской стон, крики. «Я под брошенную машину спрятался — она была хоть какой-то защитой от огненной купели. Собачек привязал рядом. После бомбёжки вылез, смотрю — нет их. Так тяжело стало на душе, подумал, что погибли. А они, умницы, в ящики от снарядов попрятались…»После той бомбёжки, как вспоминает Дмитрий Михайлович, во взводе десять человек погибли, ещё 20 получили ранения. Но Торохов, видимо, родился в рубашке — не единой царапины. Две бомбы рядом рванули, но осколки прошли выше. И три из четырёх собачек остались целы.
За годы войны медалью «За отвагу» его награждали три раза. За бои в Белоруссии он получил орден Красной Звезды. Там же был и серьёзно ранен. «Это было зимой сорок третьего. Вывозить раненых можно было только ночью. Уже светало, когда принял последнего раненого, везу. Вдруг — щёлк! Снайпер разворотил мне бедро. Бобик скулит, собачки вперёд бегут, сами знают, что делать, умницы мои. Из последних сил нырнул в «лодочку» прямо на бойца. «Терпи, дорогой. Я теперь тебе не спасатель». Помогал собакам руками, в общем, с трудом, но до своих добрались».
Гвардии рядовой Торохов представлялся и к другим наградам, но те представления где-то в штабах затерялись, война…
Но самыми дорогими своими наградами Дмитрий Михайлович считает жизни тех, кого он и его верные собачки спасли. Вот и получается, что их у фронтовика 1580.
Победа застала солдата в окрестностях Риги. Оттуда он и поехал в Москву, на парад Победы. Для прохождения торжественным маршем по Красной площади отбирали лучших бойцов и командиров. 24 июня гвардии рядовой Торохов прошёл по брусчатке главной площади столицы в составе сводного полка Ленинградского фронта.
После войны служил ещё два года. Предложили как-то стать офицером, но, когда узнали, что у Дмитрия всего четыре класса образования, отстали.
Не везло с трудоустройством и на гражданке пока не понял, что его судьба — это служебное собаководство. Так он оказался на Петровке, 38. В питомнике легендарного МУРа начинал с того, что кашеварил, убирал за собаками и попутно учился.
Очень скоро бывший фронтовик стал одним из лучших вожатых служебных собак. Понятия «кинолог», к которому у Торохова своё отношение, тогда ещё не было в ходу. «Меня именовали, — говорит он, — оперуполномоченным проводником служебной собаки, то есть я был оперативник, и этому уровню старался соответствовать. Сейчас — кинолог. Не взяла собака след — ну и ладно. А голову поломать, людей опросить?»
Собака у него была породистая немецкая овчарка по кличке Джерри. Сам её нашел на выставке. Прежняя хозяйка отдавала пса, как принято сейчас говорить, «в хорошие руки». Когда узнала, что для МУРа, плата оказалась символическая. Как вспоминал Дмитрий Михайлович, овчарке уже было три года. «Здоровый, сильный пёс, но тупой. На всякую мелочь отвлекался. Для служебной собаки это непозволительно. Год возился с ним. Домой приходил настолько уставший, что ног не чувствовал. Всю любовь отдал собаке при молодой-то жене, — усмехался Дмитрий Михайлович. — Но когда пёс прошёл общий и специальный курс, горя с ним не знал. По следу работал мастерски. Иногда еле успевал ноги за ним переставлять. На убийц и насильников Джерри выводил иногда по нескольким капелькам крови, грабителей задерживал влёт, даже если они были и вооружены. Для собаки что главное? Свежий след. Чем быстрее она начинает работать, тем выше вероятность положительного результата».
Шли годы, некогда малограмотный сирота обзавёлся семьёй, окончил среднюю общеобразовательную школу, затем среднюю специальную и высшую школу милиции. Причём, «вышку» он закончил с одной четвёркой. Преданный своей профессии проводник служебно-розыскной собаки как-то незаметно вырос до полковника милиции и начальника питомника розыскного собаководства ГУВД Москвы, успев за это время воспитать новое поколение кинологов.
На пенсию ветеран Великой Отечественной войны вышел в 1979 году. Многие годы Дмитрий Михайлович, будучи членом Совета ветеранов МУРа, вносил свою посильную лепту в ветеранское движение, проявляя отеческую заботу о совершенствовании служебного собаководства, которому он посвятил всю свою жизнь.
Владимир ГОНДУСОВ,
рисунок Николая РАЧКОВА