Смутно, тревожно начинался в России, а значит и в Москве, 1907 год — последний, как мы теперь знаем, год первой русской революции. Московский градоначальник, глава московской полиции генерал-майор Анатолий Рейнбот в приказе, опубликованном в первом номере за 1907 год газеты «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции», обратился с таким новогодним поздравлением к подчинённым: «За истекший год на долю всех без исключения чинов московской полиции и градоначальства выпала тяжёлая задача по восстановлению в столице должного порядка, нарушенного событиями 1905 года.

Не жалея сил, все они самоотверженным исполнением служебного долга успешно содействовали мне в этом. От всего сердца благодарю моих сотрудников и всех моих подчинённых».

Вот уж правда: тяжёлая ноша легла на плечи московской полиции в годы Первой русской революции. Описывая те события, историки обычно больше внимания уделяли политическим подробностям. Однако параллельно с политикой существовали другие подробности, кои более присущи заботам полиции и о коих не принято распространяться. Дело в том, что в революционном угаре многие восприняли всё это как сигнал к вседозволенности. В Москве в 1907 году всё больше наглела преступность, и часто было уже не различить, по политическим мотивам или по шкурным были совершены убийства, разбои, грабежи. Никогда ещё доселе газета «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции» не уделяла столько места на своих полосах сообщениям на криминальные темы. Любопытная подробность из горячих революционных будней: судя по всему, в Москве, например, народ в тот год особенно увлекался горячительным, поскольку окружающая обстановка вызывала у одних горожан сильное желание расслабиться, другие принимали дозу для храбрости. Предприимчивые москвичи, осознав образовавшуюся возможность обогатиться на подвернувшемся бизнесе, вовсю принялись активно приторговывать из-под полы спиртным, не имея на то официальных разрешений. В качестве ответной меры полиция развернула активную борьбу со спаивающей народ публикой. В полицейской газете чуть ли не ежедневно стали появляться подобные строки из приказов градоначальника: «Городовым 1 участка Якиманской части Захарову и Брыкину и 2 участка Пресненской части Лисенчуку за задержание лиц, производивших безпатентную торговлю вином, назначаю в награду по 3 рубля каждому из остаточных сумм полиции». Но как ни наказывали предприимчивых торговцев зелёным змием, его продажа из-под полы лишь процветала.

В опубликованных приказах главы московской полиции частота случаев беспатентной торговли спиртным может соперничать разве что со случаями изъятия оружия у незаконных его владельцев: «Городовому 1 участка Арбатской части Ельчину и ночному сторожу того же участка Мовчану, задержавшим мужчину и женщину с тремя револьверами, назначаю в награду по 2 руб. каждому». Вроде бы и в прежние годы незаконных владельцев револьверов наказывали за то же, однако к 1907 году выяснилось, что вся Москва просто наводнена незаконным оружием, что вызывало серьёзную головную боль у полиции. Причём револьверами в тот год обзавелись как революционеры, так и криминальные элементы — торговля огнестрелами из-под полы также превратилась в выгодный бизнес. Ужесточение наказаний для незаконных владельцев оружия не очень-то помогало: если раньше штрафовали нарушителей на суммы в 10—15 рублей, то теперь всё стало строже. В опубликованном в «Ведомостях московского градоначальства и столичной полиции» приказе градоначальника от 14 февраля читаем: «Проживающий в квартире № 18 дома Сокол по Пятницкой улице 1 участка Пятницкой части студент Московского технического училища Николай Фёдоров Роханов за хранение в квартире револьвера с патронами к нему без надлежащего разрешения подвергается на основании обязательного постановления московского генерал-губернатора от 28 мая 1905 года денежному штрафу в размере 50 руб., с заменой при несостоятельности арестом на две недели». Студенту, можно сказать, повезло: нередко штрафовали и на 100 рублей, и сажали в кутузку не на две недели, а на целый месяц.

Практика изъятия незаконного оружия была необходима для борьбы с революционерами и террористами. Но не только. В 1907 году вооружённая преступность в Москве как с цепи сорвалась. Что ни ограбление, то всё со стрельбой. Более того, в городе пошла мода на перестрелки преступников с полицейскими. А то и просто началась охота беспредельщиков на городовых. Поди разбери, кто напал на сотрудника полиции: то ли бандит, то ли революционер, ведь часто стрелки немедленно убегали. В «Дневнике происшествий» читаем типичную заметку: «11 апреля в 8 часов вечера у Красных ворот агенты сыскной полиции, проследив двух грабителей, намеревались задержать их, но последние, отстреливаясь, бросились бежать, причём ранили сторожа крестьянина Прокофия Фролова, 35 лет, в левое бедро. Один из грабителей успел скрыться, а другой застрелился. Фролов помещён в больницу».

А в опубликованном 10 июля приказе градоначальника есть другой характерный  пример того, как революционеры охотились на полицейских: «Городовой 1 участка Сущёвской части Скрипников, услышав в нескольких шагах обращённый в его сторону выстрел из револьвера и увидев пятерых убегающих неизвестных, пустился их преследовать, причём одного с помощью городового Протчева, бежавшего на выстрел, задержал. При задержании неизвестный оказал упорное сопротивление, причём из имевшегося при нём револьвера произвёл в городового Протчева три выстрела, не причинив ему вреда. За такую самоотверженную службу объявляю названным городовым мою благодарность и кроме того назначаю в награду Протчеву 25 руб. и Скрипникову 20 руб.».

Революционной ситуацией в Москве активно пользовались бандиты и вымогатели. Прикинувшись революционерами, обыкновенные уголовники не теряли времени даром. По этому поводу есть одна из заметок того времени в газете «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции»: «На днях проживающий в доме Пчелиной на Покровской улице московский купец И.Г. Герасимов получил по почте письмо, на котором имелся штемпель Воронежа. Автор письма от имени партии социалистов-революционеров под угрозой лишить Герасимова жизни требовал, чтобы Герасимов к вечеру 21 марта спрятал за вывеской часового магазина или в водосточную трубу деньги 500 рублей и об этом никому не заявлял. Вечером 21 марта за указанным местом было учреждено тщательное негласное наблюдение при помощи переодетых сторожей, которые в 11 часу вечера заметили двух каких-то неизвестных людей, которые стали разгуливать у дома Пчелиной, озираясь по сторонам и полагая, что их никто не видит, принялись отыскивать деньги первоначально за вывеской, а затем стали обшаривать водосточную трубу, но тут же были задержаны. Задержанные назвались крестьянином Алексеем Кузнецовым 28 лет и крестьянином Захаром Бохариновым 19 лет. Их отправили в участок».

Ну и конечно, куда в смутное время без гоп-стопа? Уличные грабежи в те дни не были редкостью. Причём многие из них начинались так же, как и в наши дни, с сакраментальной фразы: «Закурить не найдётся, а?» Читаем в рубрике «Дневник происшествий» в номере от 18 января любопытную заметку: «16 января в 10 часов вечера проживающий в доме Цимер 2 участка Лефортовской части крестьянин Григорий Кузьмин Крестничев 50 лет проходил по Покровсколй улице, где к нему подошли двое каких-то мужчин, которые попросили у него спичек закурить папиросы. Крестничев, ничего не подозревая, расстегнул пальто, в это время на него набросился один из этих незнакомцев, оборвал часовую цепочку вместе с часами. Оба неизвестных укрылись в пивной лавке Шентяпина, в доме Осипова. Крестничев о случившемся заявил ближайшему дворнику, который вместе с городовыми грабителей задержал. Когда их повели в участок, один из грабителей выбросил ограбленные часы в снег. Это замечено было собравшимися тут рабочими. Последние бросились на грабителей и стали им наносить побои. Городовым и дворникам стоило немалого труда отбить от рассверипевшей толпы грабителей. Одному из грабителей рабочие серьёзно повредили глаз, так что избитого пришлось отправить в больницу, другому грабителю нанесены более лёгкие побои. Его отправили в участок».

Наконец, ещё одна яркая примета того времени: в 1907 году в газете было опубликовано множество сообщений о побегах из тюрем и участков и о задержании беглецов. Похоже, пьянящая жажда свободы и революции особо сильно будоражила умы как задержанных бунтовщиков, так и обычных преступников.

Что и говорить, работы для полиции в те дни хватало, и полиция трудилась не покладая рук, часто демонстрируя высокий профессионализм. Один тому пример — история, связанная с создателем знаменитого московского Пушкинского музея Цветаевым — отцом, кстати, знаменитого поэта Марины Цветаевой. В опубликованном приказе градоначальника от 20 ноября говорится: «Директор Московского публичного и Румянцевского музеев тайный советник Цветаев благодаря быстрой и энергичной помощи пристава 1 участка Тверской части подполковника Штанкова получил возможность возвратить в библиотеку вверенных ему музеев издания, похищенные в последнее время одним из посетителей читального зала музеев, не постеснявшимся расхищать государственное достояние, служащее на благое просвещение Москвы. За оказанное энергичное содействие в деле возвращения похищенных из музея книг тайный советник Цветаев принёс в лице моём искреннюю признательность чинам московской полиции. О чём считаю приятным долгом объявить по полиции».

Анатолий Рейнбот

В тот тяжёлый для московской полиции год ей пришлось работать как бы на два фронта: один — борьба с уголовной преступностью, второй — поединок с революционерами. Положа руку на сердце, можно констатировать, что бунтари у полиции вызывали даже большее беспокойство, чем обычные уголовники, поскольку революционный террор был одним из главных инструментов сторонников восстания. В тот год не обошлось и без очередного резонансного покушения — в «Ведомостях московского градоначальства и столичной полиции» появилась о том лишь небольшая заметка: «Покушение на жизнь московского генерал-губернатора и командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенанта С.К. Гершельмана. 21 ноября в 11 часов утра на углу Хапиловской улицы и Госпитального переулка, в районе 1 участка Лефортовской части неизвестная женщина, покушаясь на убийство московского генерал-губернатора и командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенанта Сергея Константиновича Гершельмана, бросила в экипаж его бомбу. Его высокопревосходительство и адъютант его остались невредимы. Лошади убиты, кучер ранен, сани расщеплены. Женщина, бросившая бомбу, ранена и в бессознательном состоянии отвезена в Басманную больницу». Бомбисткой оказалась эсерка Александра Севастьянова. В декабре того же года она была приговорена к повешению.

Александр ДАНИЛКИН,

фото автора и из открытых источников