Газета «Петровка, 38» продолжает публикацию очерков, посвящённых истории Московского уголовного розыска. Они являются составной частью нового сборника, готовящегося Советом ветеранов МУРа под общей редакцией бывшего начальника УУР Юрия ФЕДОСЕЕВА. Сборник станет продолжением исторического трёхтомника «Московский уголовный розыск. 1918-2018 гг. История в лицах», изданного к столетию образования МУРа в 2018 г.

Внутриполитическая обстановка в России после Октябрьского переворота 1917 года складывалась таким образом, что судьба и история службы уголовного розыска оказались неразрывно связанными с судьбой и историей органов государственной безопасности; не зря же в милицейских кругах сотрудники ВЧК-КГБ всегда почитались за «старших братьев». Причём, как ни странно, уголовный розыск как структура появился сначала в ВЧК, и только потом — в Главном управлении рабоче-крестьянской милиции (УРКМ) НКВД. Это объясняется тем, что романтики от марксизма-ленинизма считали преступность порождением капиталистических производственных отношений и были абсолютно уверены, что она сама по себе начнёт исчезать, как только будет свергнута буржуазная власть, и что в переходном периоде с преступностью без труда справится вооружённый отряд партии — ВЧК и её органы на местах.

Анатолий Карпов

Но вот парадокс — к власти пришли рабочие и крестьяне, а уголовная преступность вместо того, чтобы сокращаться, продолжала расти. Причём расти неимоверными темпами. Чекистам, занятым борьбой с контрреволюционными проявлениями, оказалось не до неё, в то время как тогдашняя рабоче-крестьянская милиция была в состоянии лишь поддерживать видимость общественного порядка и проводить расследования очевидных преступлений.

В сложившейся ситуации встал вопрос о необходимости создания в структуре народной милиции специальной службы, которой можно было бы поручить проведение негласного расследования преступлений с применением оперативно-розыскных методов. В этой связи руководство НКВД не стало «изобретать велосипед», а воспользовалось бывшими старорежимными полицейскими сыскными отделениями, всё ещё сохранившимися в ряде населённых пунктов.

Свою историю советский (а теперь и российский) уголовный розыск ведёт с 5 октября 1918 года. Именно в этот день Коллегия НКВД РСФСР приняла решение о создании Центророзыска ГУРКМ НКВД и отделений уголовного розыска в городах с численностью населения более 50 тысяч человек. У «пламенных революционеров» тут же возник вполне резонный вопрос: а насколько можно доверять уголовному розыску, укомплектованному в основном «буржуазными специалистами» и лишь слегка разбавленному рабочими, бывшими солдатами и романтически настроенной городской молодёжью? Не станет ли он гнездом контрреволюции, взращённым самой советской властью? Поэтому, чтобы исключить такую возможность, Московский уголовный розыск был сразу же подвергнут чекистской интервенции в лице А.М. Трепалова, ставшего его первым начальником. Вместе с ним в МУР пришёл целый отряд балтийских моряков, организовавших «славную охоту» на уголовников и на своих братишек-анархистов.

Из чекистского гнезда были и восприемники Трепалова: Г.П. Никулин (1920—1921 гг.), И.Н. Николаев (1922—1924 гг.), Э.К. Синат (1928—1929 гг.), Ф.П. Фокин (1930—1931 гг.), Л.Д. Вуль (1931—1933 гг.), В.П. Овчинников (1933—1938 гг.). По странному стечению обстоятельств из этой «великолепной семёрки» террор 1937-1938 гг. обошёл лишь Никулина и Николаева. Видимо, только потому, что Никулин в 1918 году принимал участие в расстреле царской семьи, а Николаев к тому времени… уже сам умер.

Здесь названы лишь чекисты-начальники, но ведь они, как сказано выше, приходили в МУР не по одному, а целыми командами, чтобы укрепить коллектив, повысить его боеспособность, заменить увольняемых милиционеров. Были ли «варяги» лучше «аборигенов»? Вопрос спорный. Одно можно сказать с уверенностью: их положение было предпочтительнее, так как они, оставаясь сотрудниками ВЧК — ОГПУ — НКВД, не отвечали за оперативную обстановку и результаты борьбы с преступностью, а лишь констатировали ту или иную динамику и назначали ответственных за негативные тенденции. За успешную работу милицейское начальство их поощряло и даже награждало, а вот наказывать за проступки не могло. Единственно, что им позволялось, так это «указать» на недостатки в работе, всё остальное — через чекистское руководство на Лубянке.

Последний раз чекисты укрепляли руководящий состав московской милиции, в том числе и уголовного розыска, в 1983 году. Это было связано с позорным для властей увольнением Н.А. Щёлокова и назначением на пост Министра внутренних дел СССР бывшего «семимесячного» Председателя КГБ СССР В.В. Федорчука. Из двадцати офицеров КГБ, откомандированных в распоряжение ГУВД Мосгорисполкома, в милиции к 1987 году остались лишь генерал-майор А.П. Бугаев, заместитель начальника ГУВД по оперативной работе, и подполковник Карпов Анатолий Николаевич, заместитель начальника управления Московского уголовного розыска. В муровском юбилейном трёхтомнике есть очерк о генерале Бугаеве, а вот о Карпове, который к моменту его издания уже ушёл из жизни, такого очерка, к сожалению, нет. И это несправедливо. Поэтому пришло время исправить упущение, ибо Анатолий Николаевич достоин того, чтобы о нём были сказаны добрые слова, соответствующие его деловым и человеческим качествам.

Мы не знаем, чем и насколько успешно занимался Анатолий Николаевич, находясь на службе в КГБ СССР, но то, что за 13 лет он вырос от рядового сотрудника до начальника отдела, говорит о многом. Дело в том, что между двумя этими должностями существовала «лестница», состоящая из пяти-семи ступенек. Анатолий Карпов преодолевал эти ступеньки быстрее, чем со среднестатистической скоростью. Кстати, вот как его аттестовали прежде, чем направить на работу в МУР: «…политически зрелый, принципиальный, требовательный руководитель, обладающий организаторскими способностями. Коммунистической партии Советского Союза и Социалистической Родине предан».

Подполковник Карпов начинал работать в МУРе еще при О.А. Ёркине, которого через год сменил В.Н. Котов. Это были люди совершенно разные по стилю руководства и отношению к подчинённым, но в том, что касается Анатолия Николаевича, они были единодушны: человек пришёлся ко двору, полезен, инициативен, бесстрашен — настоящий член команды. Не зря же через два года он был представлен к награждению медалью «За отличную службу по охране общественного порядка», которую не имело большинство старших офицеров милиции, уходивших в отставку при наличии 25 и более лет выслуги.

Дело дошло до того, что Анатолий Николаевич стал настолько милиционером, что комитетовское начальство посчитало его за «перебежчика» и при первом удобном случае нашло повод отозвать в распоряжение своего Управления кадров, чтобы уволить в запас Вооружённых сил «за нарушение правил работы со спецаппаратом». Как потом выяснилось — поторопились, перестарались, «раздули из мухи слона».

Если для кого-то это было элементом «штабной игры», то для Карпова означало увольнение  без пенсии (до необходимой выслуги лет ему оставались какие-то два-три года),  да к тому же ещё и с «белым билетом». Даже во времена «гласности» и «перестройки» вряд ли можно было найти какую-то силовую структуру, которая решилась бы взять на «дослуживание» офицера с такой формулировкой увольнения. Но, оказывается, такая структура существовала, и это был Московский уголовный розыск в лице начальника Управления В.Н. Котова и его заместителей А.Н. Егорова и В.Н. Федорова. Мотивированные не только своим личным отношением к Анатолию Николаевичу, но и мнением личного состава Управления, в своей аргументации они были настолько убедительны, что их поддержали начальник ГУВД генерал-лейтенант П.С. Богданов и его заместитель — чекист А.П. Бугаев.

И чудо свершилось. Министр внутренних дел А.В. Власов, непричастный к прежним трениям между МВД и КГБ, удовлетворил просьбу Карпова и ходатайство ГУВД Мосгорисполкома. Так Анатолий Николаевич стал подполковником милиции, начальником 1-го отдела МУРа. Однако вскоре, с учётом его чекистского опыта работы, ему пришлось взять на себя руководство 11-м отделом, отвечавшим за организацию борьбы с групповой организованной преступностью. В отличие от других МВД-УВД, где эта линия работы была выделена в самостоятельную службу, руководство ГУВД Мосгорисполкома решило сохранить её за Управлением уголовного розыска.  Вот тогда-то Карпову и пришлось с головой окунуться в расследование бандитских разборок и предупреждение террористических актов, причём не только в качестве руководителя на удалённом расстоянии, но и непосредственно участвуя в задержании преступников. Вот один из таких эпизодов. Цитирую по тексту наградного листа:

«Мужество, зрелое оперативное мастерство и находчивость были проявлены тов. Карповым А.Н. при проведении операции по захвату преступника Адушкина А.А., который 1 апреля 1989 года, проезжая на автомашине «такси» по Смоленской площади, потребовал остановить автомашину, заявив, что если водитель не выйдет и не приведет иностранных корреспондентов, то он подорвет себя и машину, используя взрывное устройство, находящееся у него в рюкзаке. Со слов водителя стало также известно, что из рюкзака его пассажира тянутся два провода, которые закреплены пластырем на правой руке неизвестного. Ввиду реальной угрозы наступления тяжких последствий было проведено блокирование прилегающей территории и принято решение вступить с преступником в переговоры. Под видом иностранных корреспондентов к автомашине «такси», в которой находился преступник, подъехали подполковник милиции Карпов А.Н. и водитель-сотрудник Дубов О.Г. Установив с неизвестным контакт, Карпов   сумел уговорить преступника впустить его в автомашину, а затем убедить в необходимости отсоединить провода, идущие к взрывному устройству. После чего было произведено его задержание. В вещевом мешке преступника оказалась 20-литровая канистра, наполовину   наполненная бензином, через крышку которой были заведены провода с оголенной нитью накала лампочки, и две круглые батарейки. За мужество и самоотверженные действия, проявленные при задержании особо опасного преступника, подполковник милиции Карпов А.Н. представляется к награждению орденом «За личное мужество».

Заместитель министра внутренних дел СССР

Начальник ГУВД Московского горисполкома

Генерал-лейтенант П.С. Богданов

Секретарь партийного комитета ГУВД

Московского горисполкома Б.К. Рудык»

Это означало уже не просто реабилитацию, а почти триумфальное возвращение «униженного и оскорблённого». А вскоре у Анатолия Николаевича появилась возможность возвратиться на прежнюю должность. В июне 1989 года он был назначен заместителем начальника МУРа. Его бывший отдел хоть и достался будущему Министру внутренних дел России В.Б. Рушайло, но так и остался за Карповым, как за куратором, вместе со 2-м и 4-м отделами (организация работы по раскрытию преступлений против личности и борьбе с разбоями и грабежами).

Ноша оказалось тяжёлой. На смену периода «принудительной трезвости» населения и снижения преступности уверенным шагом шли кооперативное движение и частное предпринимательство. Всё это сопровождалось разграблением социалистической собственности.

Одним из главных инструментов, применявшихся в процессе трансформации экономики, кроме лоббирования и коррупции, стала злая физическая сила. Людей, привыкших жить одинаково бедно, возмущало появление появившихся из ниоткуда «эффективных собственников», поживившихся на ликвидации государственной монополии на розничную торговлю и на дроблении государственных предприятий на лжекооперативы. Но если одни лишь возмущались, то другие с помощью кулака, пули и гранаты начали «восстанавливать справедливость». Преступность пошла вверх. Вокруг объектов новых форм собственности разворачивались самые настоящие баталии. Рэкет стал обыденным явлением. По сравнению с 1988 годом количество грабежей, разбоев, тяжких телесных повреждений и убийств в 1991 году увеличилось более чем в два раза. Раскрываемость тяжких телесных повреждений упала на 10 процентов, разбоев — на 12 процентов, грабежей — на 20, и только раскрываемость умышленных убийств кое-как продолжала держаться на приемлемом уровне.

И все это тяжёлым бременем ложилось на плечи полковника милиции Карпова. Он не успевал возвратиться с одного места происшествия, как поступала информация о новом тяжком преступлении. Так он и мотался по городу. Но это была только часть работы. Много времени уходило на осуществление контроля за работой штабов по раскрытию резонансных преступлений, на заслушивание подчинённых о проделанной работе и на собственные отчёты перед вышестоящим начальством. А человек ведь не железный. В июле 1991 года Анатолий Николаевич, которому было лишь 44 года, понял, что в таком темпе он долго не протянет, и подал рапорт на увольнение по состоянию здоровья.

Юрий ФЕДОСЕЕВ,

фото из архива МУРа