ДВЕ ФРОНТОВЫЕ СУДЬБЫ
Прошло совсем немного времени, как мир отпраздновал 70-летие Великой Победы над фашистской Германией. Но мы не расстаёмся с этим днём — он навсегда остаётся в наших сердцах, и продолжаем вспоминать тех, кто приближал Победу. Вспомним сегодня двух великих русских певиц — Клавдию Ивановну Шульженко и Лидию Андреевну Русланову. Их прекрасные творческие судьбы хороши известны, а вот драматические страницы из жизни до сих пор не прочитаны до конца…С «Синим платочком» — на ПЕРЕДОВУЮ
Солистка и художественный руководитель (совместно с супругом Владимиром Коралли) Ленинградского фронтового джаз-ансамбля Клавдия Шульженко неутомимо, ежедневно вела концертную военную жизнь. Лишь только в первый год блокады Ленинграда она стала участницей пятисот концертов, выступая по два-три раза в день. Она пела и в Кронштадте, и перед бойцами, защищавшими «Дорогу жизни» — единственную дорогу для продуктовой поддержки голодающих блокадников. Отдельные её концерты оплачивались, но большую часть денег она отдавала в фонд помощи детям.
В военный период в исполнении Шульженко особенно популярной стала песня «Синий платочек». Задолго до войны её написал Юрий Петербургский, но старый текст не устраивал певицу, и она спешно искала замену, новые слова, которые могли бы окрылить фронтовиков, укрепить в них веру в то, что дома их ждут любимые люди, ждут и верят, что настанут и победные дни. Клавдия Ивановна уговорила поэта, военного корреспондента лейтенанта Михаила Максимова написать новые слова на музыку Петербургского и, объясняя ему смысл и идею своей задумки, по сути, участвовала в создании «Синего платочка». И текст был написан буквально за одну ночь.
Бойцы Красной Армии полюбили «Синий платочек» сразу и навсегда. Они бурно аплодировали певице и просили спеть «Синий платочек» ещё и ещё. Лётчики на фюзеляжах самолётов и танкисты на боевой броне чеканили призыв «За Синий платочек!». Не преувеличу, если скажу, что это была самая фронтовая песня. Бойцы Волховского фронта провожали Шульженко и Максимова долгими аплодисментами и уплатили «гонорар» двумя кружками клюквы. Увы, более ценного подарка в те дни не было.
В военные дни в репертуаре Шульженко были и такие песни, как «Давай закурим» Модеста Табачникова, «Не тревожь ты себя, не тревожь» Василия Соловьёва-Седого и другие. Заслуги Шульженко, её талант и великий труд в годы войны были отмечены орденами Ленина, Красной Звезды и Трудового Красного Знамени.
Было бы обидно, вспоминая Клавдию Ивановну, не рассказать ну хотя бы немного о её личной жизни. Она умела любить и была любима. Её любили мужчины, но она мало кому отвечала взаимностью. Первым её любимым мужчиной стал харьковский поэт Иван Григорьев, но официально они не были расписаны. Поэт звал Клавдию Кунечкой. Почему Кунечкой? Я спрашивал об этом саму Клавдию Ивановну, но она этого объяснить не могла. Вторым возлюбленным певицы стал популярный музыкант и куплетист Владимир Коралли. Он, как ураган, ворвался в её жизнь и буквально отбил её у Ивана. Владимир даже угрожал Ивану наградным браунингом времён Гражданской войны, и Иван ретировался, вовсе исчез, никогда не появлялся на горизонте. Не стал бы я рассказывать эту историю, если бы не трагическое её завершение. Жизнь, как говорится, полна неожиданностей, тем более — военная. Однажды Клавдия Ивановна пела в госпитале. В палате для обожжённых танкистов было особенно трудно настроиться на артистический лад. Фронтовая жизнь не баловала, певице довелось повидать немало крови, страданий, пройти через канонады и бомбёжки. Но здесь, в этой палате, было особенно тяжело, бойцы были так забинтованы, что виднелись только глаза. Военврач попросил петь очень тихо и недолго, потому что раненые слишком слабы и испытывают мучительную боль. Шульженко исполнила под гитарный перебор несколько песен, в том числе обязательный «Синий платочек». Умолк последний аккорд, и вдруг она слышит произнесённое шёпотом: «Кунечка!».
Да, это был её возлюбленный Ваня Григорьев. Такая встреча осталась тяжёлой раной в сердце Клавдии Ивановны, к тому же Иван тут же и умер.
С Владимиром Коралли Клавдия Ивановна прошла всю военную дорогу и прожила в браке 25 лет, но после серебряной свадьбы супруги разошлись. Их союз был скорее творческим, нежели любовным. Она и во второй раз побывала в официальном браке, состоявшемся по настоящей большой любви. Но в конце жизни осталась совсем одна.
Когда в пенсионном возрасте Шульженко приходилось туго и она продавала что-либо из антиквариата, который собирала всю жизнь, ей помогали не те артисты, которые были её ровесниками, а молодые — Иосиф Кобзон, Вахтанг Кикабидзе, Алла Пугачёва. Из них только Пугачёвой удавалось помогать Шульженко деньгами. Зная, что та по своей великой гордости денег не возьмёт, Алла пускалась на хитрости и умудрялась деньги куда-либо незаметно сунуть, скажем, под салфетку на столе. Рано или поздно Клавдия Ивановна их находила, сетовала на свою забывчивость и рассказывала соседке, что память слабеет и приходится удивляться, куда это деньги улетают. Ан вот они!
Вернёмся ко дню 10 апреля 1976 года, когда Клавдия Ивановна дала юбилейный, посвящённый её 70-летию концерт в Колонном зале Дома союзов. Этот зал всегда приносил ей успех, но тот юбилейный был её триумфом. После каждого очередного исполнения, а она спела едва ли не всё, что исполняла многие годы, публика устраивала бурю рукоплесканий. Овации не утихали по 5—10 минут, зал сотрясали восторженные «Браво! Бис!». Были море цветов и море радости. Имея домашний телефон Клавдии Ивановны, я мог бы попросить её ходатайства о билете на концерт, но не посмел, потому что знал, какие гиганты бронируют места и сколько звонков раздаётся в её квартире с нижайшими просьбами. Так что с замиранием сердца смотрел трансляцию концерта по телевидению.
В середине 80-х здоровье Клавдии Ивановны резко ухудшилось. В начале лета 1984 года врачи предложили ей лечь в Центральную клиническую больницу. Она уходила из квартиры, в которой из всего обилия ценных вещей остались всего две — диван красного дерева, купленный когда-то у Руслановой, и рояль Дмитрия Шостаковича, который композитор проиграл ей в карты. Единственное, что певица взяла с собой, был несессер с дорогой косметикой. Она никогда не расставалась с косметикой, даже в бомбоубежище блокадного Ленинграда. Не рассталась и перед кончиной.
Певица ушла из жизни 17 июля 1984 года. Хоронили её на Новодевичьем кладбище. Шёл дождь. Но когда стали опускать гроб в могилу, вдруг, к изумлению провожавших, выглянуло солнце и бросило ей последний светлый луч.
Шульженко стала не только кумиром своего поколения, но и символом Победы. С её песнями солдаты шли в бой и побеждали.
Под грифом «СЕКРЕТНО»
Ещё один голос, который был любим фронтовой и трудовой страной, принадлежал Лидии Андреевне Руслановой.
Беспримерная и неподражаемая исполнительница русских народных песен. Русланова пришла на эстраду в 1917 году ещё семнадцатилетней девчонкой. И сразу была с восторгом принята слушателями. На фронтах Гражданской войны она пела для красноармейцев, с 1925 года выступала в Москве. Её готовили к опере, учитывая исключительные вокальные данные — силу и чистоту её контральто. Но она понимала, что её успех прежде всего в народной песне. И возрождала городские русские песни, которые заказные критики одно время относили к не патриотическим и даже мещанским. Там, в верхах, всегда знали, что нужно и что не нужно русскому человеку, россиянам. А народ с её подачи пел «Раскинулось море широко», «Когда б имел я златые горы», каторжные «По диким степям Забайкалья», «Глухой неведомой тайгой», а также песни фабричные, солдатские. Она пела песни Гражданской войны — «По долинам и по взгорьям», «Партизан Железняк». В Великую Отечественную войну вдохнула жизнь в знаменитую «Катюшу».
Первое выступление Руслановой на фронте состоялось в дни жесточайших боёв под Ельней в конце июля 1941-го. Неоднократно выступала в блокадном Ленинграде, на передовых позициях многих фронтов. В 1942 году она закономерно получает звание заслуженной артистки РСФСР. Поёт в поверженном Берлине, у стен Рейхстага. А за год до этого отчаянного и прекрасного выступления отдаёт свои личные сбережения на приобретение боевой техники для миномётной батареи.
Так почему великую певицу, любимую народом, в 1948 году арестовали и дали ей 10 лет лагерей? Поползли по стране слухи, что, дескать, занималась мародёрством в поверженной Германии вместе с мужем генералом Крюковым. Натащили из богатых домов ковров и мебели, мехов и отрезов, фамильных сервизов и старинных картин в золочёных рамах. А уж бриллианты — так их килограммами обращали в конфискат. Кто-то продуманно запускал стаи «уток» в народ, заполняя информационную пустоту.
Не знаю: люди верили или не очень? Но любимые пластинки продолжали слушать — это я хорошо помню со школьных лет. Пели любимые песни, и связь, неразрывная связь Руслановой с народом продолжалась все годы её мытарств по бутырским и центральным застенкам.
Лидию Андреевну арестовали 27 сентября 1948 года в её квартире в Лаврушинском переулке Москвы. Если бы речь шла о мародёрстве на оккупированной территории, то фактура для обвинения в достаточном объёме могла быть набрана ещё в 1945 году. Вовсе нет. Уголовное и судебное дело великой певицы по сей день хранит стандартное обвинение по тем временам: антисоветская пропаганда. На первом же допросе на Лубянке она и не скрывала, что в разговорах с коллегами говорила, что «…в стране царит голод, народ обкладывается высокими налогами. В магазинах высокие цены».
Такое заявление подследственной Руслановой можно очень даже подвергнуть сомнению. Поскольку к сентябрю 1948 года цены стали снижаться, да и голодающих поубавилось. Но если принять во внимание публикацию журналиста Валентины Терской в газете «Подмосковье» (17.10.2001), которая из многолетних встреч и бесед с Лидией Андреевной вынесла свидетельство о том, как велось следствие: «её допрашивали и сажали в карцер 16 раз», — то можно представить себе истинную цену её показаниям.
На самом деле тучи над Руслановой стали сгущаться совсем по другому поводу. В первые же послевоенные годы началась охота на великого полководца Георгия Константиновича Жукова. Компромат, хотя и абсолютно липовый, аккуратно подшивался в папки под грифом «Совершенно секретно». Такой компромат был необходим министру госбезопасности Абакумову, а в конечном счёте — Сталину, который откровенно завидовал полководческой славе маршала и побаивался затмения своей собственной. Позже и Хрущёв, и Брежнев боялись Жукова, оставив его не у дел и отправив под надзор соответствующего ведомства.
В конце 1948 года чёрным дождём посыпались аресты на людей, друживших с Жуковым. Кроме Руслановой в лагерях оказались артисты Алавердов, Максаков, Марьянов. Знаете, какой вопрос самым первым на следствии задавался этим людям? «В каких отношениях вы были с маршалом Жуковым?».
Ну что же, Лидия Андреевна Русланова была и осталась великой певицей и порядочным человеком. Много позже, уже после ухода из жизни певицы, композитор Анатолий Новиков сказал: «У нас будет много замечательных певиц. Но такой, как Русланова, — никогда».
Эдуард ПОПОВ
Солистка и художественный руководитель (совместно с супругом Владимиром Коралли) Ленинградского фронтового джаз-ансамбля Клавдия Шульженко неутомимо, ежедневно вела концертную военную жизнь. Лишь только в первый год блокады Ленинграда она стала участницей пятисот концертов, выступая по два-три раза в день. Она пела и в Кронштадте, и перед бойцами, защищавшими «Дорогу жизни» — единственную дорогу для продуктовой поддержки голодающих блокадников. Отдельные её концерты оплачивались, но большую часть денег она отдавала в фонд помощи детям.
В военный период в исполнении Шульженко особенно популярной стала песня «Синий платочек». Задолго до войны её написал Юрий Петербургский, но старый текст не устраивал певицу, и она спешно искала замену, новые слова, которые могли бы окрылить фронтовиков, укрепить в них веру в то, что дома их ждут любимые люди, ждут и верят, что настанут и победные дни. Клавдия Ивановна уговорила поэта, военного корреспондента лейтенанта Михаила Максимова написать новые слова на музыку Петербургского и, объясняя ему смысл и идею своей задумки, по сути, участвовала в создании «Синего платочка». И текст был написан буквально за одну ночь.Бойцы Красной Армии полюбили «Синий платочек» сразу и навсегда. Они бурно аплодировали певице и просили спеть «Синий платочек» ещё и ещё. Лётчики на фюзеляжах самолётов и танкисты на боевой броне чеканили призыв «За Синий платочек!». Не преувеличу, если скажу, что это была самая фронтовая песня. Бойцы Волховского фронта провожали Шульженко и Максимова долгими аплодисментами и уплатили «гонорар» двумя кружками клюквы. Увы, более ценного подарка в те дни не было.
В военные дни в репертуаре Шульженко были и такие песни, как «Давай закурим» Модеста Табачникова, «Не тревожь ты себя, не тревожь» Василия Соловьёва-Седого и другие. Заслуги Шульженко, её талант и великий труд в годы войны были отмечены орденами Ленина, Красной Звезды и Трудового Красного Знамени.
Было бы обидно, вспоминая Клавдию Ивановну, не рассказать ну хотя бы немного о её личной жизни. Она умела любить и была любима. Её любили мужчины, но она мало кому отвечала взаимностью. Первым её любимым мужчиной стал харьковский поэт Иван Григорьев, но официально они не были расписаны. Поэт звал Клавдию Кунечкой. Почему Кунечкой? Я спрашивал об этом саму Клавдию Ивановну, но она этого объяснить не могла. Вторым возлюбленным певицы стал популярный музыкант и куплетист Владимир Коралли. Он, как ураган, ворвался в её жизнь и буквально отбил её у Ивана. Владимир даже угрожал Ивану наградным браунингом времён Гражданской войны, и Иван ретировался, вовсе исчез, никогда не появлялся на горизонте. Не стал бы я рассказывать эту историю, если бы не трагическое её завершение. Жизнь, как говорится, полна неожиданностей, тем более — военная. Однажды Клавдия Ивановна пела в госпитале. В палате для обожжённых танкистов было особенно трудно настроиться на артистический лад. Фронтовая жизнь не баловала, певице довелось повидать немало крови, страданий, пройти через канонады и бомбёжки. Но здесь, в этой палате, было особенно тяжело, бойцы были так забинтованы, что виднелись только глаза. Военврач попросил петь очень тихо и недолго, потому что раненые слишком слабы и испытывают мучительную боль. Шульженко исполнила под гитарный перебор несколько песен, в том числе обязательный «Синий платочек». Умолк последний аккорд, и вдруг она слышит произнесённое шёпотом: «Кунечка!».
Да, это был её возлюбленный Ваня Григорьев. Такая встреча осталась тяжёлой раной в сердце Клавдии Ивановны, к тому же Иван тут же и умер.
С Владимиром Коралли Клавдия Ивановна прошла всю военную дорогу и прожила в браке 25 лет, но после серебряной свадьбы супруги разошлись. Их союз был скорее творческим, нежели любовным. Она и во второй раз побывала в официальном браке, состоявшемся по настоящей большой любви. Но в конце жизни осталась совсем одна.
Когда в пенсионном возрасте Шульженко приходилось туго и она продавала что-либо из антиквариата, который собирала всю жизнь, ей помогали не те артисты, которые были её ровесниками, а молодые — Иосиф Кобзон, Вахтанг Кикабидзе, Алла Пугачёва. Из них только Пугачёвой удавалось помогать Шульженко деньгами. Зная, что та по своей великой гордости денег не возьмёт, Алла пускалась на хитрости и умудрялась деньги куда-либо незаметно сунуть, скажем, под салфетку на столе. Рано или поздно Клавдия Ивановна их находила, сетовала на свою забывчивость и рассказывала соседке, что память слабеет и приходится удивляться, куда это деньги улетают. Ан вот они!
Вернёмся ко дню 10 апреля 1976 года, когда Клавдия Ивановна дала юбилейный, посвящённый её 70-летию концерт в Колонном зале Дома союзов. Этот зал всегда приносил ей успех, но тот юбилейный был её триумфом. После каждого очередного исполнения, а она спела едва ли не всё, что исполняла многие годы, публика устраивала бурю рукоплесканий. Овации не утихали по 5—10 минут, зал сотрясали восторженные «Браво! Бис!». Были море цветов и море радости. Имея домашний телефон Клавдии Ивановны, я мог бы попросить её ходатайства о билете на концерт, но не посмел, потому что знал, какие гиганты бронируют места и сколько звонков раздаётся в её квартире с нижайшими просьбами. Так что с замиранием сердца смотрел трансляцию концерта по телевидению.
В середине 80-х здоровье Клавдии Ивановны резко ухудшилось. В начале лета 1984 года врачи предложили ей лечь в Центральную клиническую больницу. Она уходила из квартиры, в которой из всего обилия ценных вещей остались всего две — диван красного дерева, купленный когда-то у Руслановой, и рояль Дмитрия Шостаковича, который композитор проиграл ей в карты. Единственное, что певица взяла с собой, был несессер с дорогой косметикой. Она никогда не расставалась с косметикой, даже в бомбоубежище блокадного Ленинграда. Не рассталась и перед кончиной.
Певица ушла из жизни 17 июля 1984 года. Хоронили её на Новодевичьем кладбище. Шёл дождь. Но когда стали опускать гроб в могилу, вдруг, к изумлению провожавших, выглянуло солнце и бросило ей последний светлый луч.
Шульженко стала не только кумиром своего поколения, но и символом Победы. С её песнями солдаты шли в бой и побеждали.
Под грифом «СЕКРЕТНО»
Ещё один голос, который был любим фронтовой и трудовой страной, принадлежал Лидии Андреевне Руслановой.
Беспримерная и неподражаемая исполнительница русских народных песен. Русланова пришла на эстраду в 1917 году ещё семнадцатилетней девчонкой. И сразу была с восторгом принята слушателями. На фронтах Гражданской войны она пела для красноармейцев, с 1925 года выступала в Москве. Её готовили к опере, учитывая исключительные вокальные данные — силу и чистоту её контральто. Но она понимала, что её успех прежде всего в народной песне. И возрождала городские русские песни, которые заказные критики одно время относили к не патриотическим и даже мещанским. Там, в верхах, всегда знали, что нужно и что не нужно русскому человеку, россиянам. А народ с её подачи пел «Раскинулось море широко», «Когда б имел я златые горы», каторжные «По диким степям Забайкалья», «Глухой неведомой тайгой», а также песни фабричные, солдатские. Она пела песни Гражданской войны — «По долинам и по взгорьям», «Партизан Железняк». В Великую Отечественную войну вдохнула жизнь в знаменитую «Катюшу».
Первое выступление Руслановой на фронте состоялось в дни жесточайших боёв под Ельней в конце июля 1941-го. Неоднократно выступала в блокадном Ленинграде, на передовых позициях многих фронтов. В 1942 году она закономерно получает звание заслуженной артистки РСФСР. Поёт в поверженном Берлине, у стен Рейхстага. А за год до этого отчаянного и прекрасного выступления отдаёт свои личные сбережения на приобретение боевой техники для миномётной батареи.
Так почему великую певицу, любимую народом, в 1948 году арестовали и дали ей 10 лет лагерей? Поползли по стране слухи, что, дескать, занималась мародёрством в поверженной Германии вместе с мужем генералом Крюковым. Натащили из богатых домов ковров и мебели, мехов и отрезов, фамильных сервизов и старинных картин в золочёных рамах. А уж бриллианты — так их килограммами обращали в конфискат. Кто-то продуманно запускал стаи «уток» в народ, заполняя информационную пустоту.
Не знаю: люди верили или не очень? Но любимые пластинки продолжали слушать — это я хорошо помню со школьных лет. Пели любимые песни, и связь, неразрывная связь Руслановой с народом продолжалась все годы её мытарств по бутырским и центральным застенкам.
Лидию Андреевну арестовали 27 сентября 1948 года в её квартире в Лаврушинском переулке Москвы. Если бы речь шла о мародёрстве на оккупированной территории, то фактура для обвинения в достаточном объёме могла быть набрана ещё в 1945 году. Вовсе нет. Уголовное и судебное дело великой певицы по сей день хранит стандартное обвинение по тем временам: антисоветская пропаганда. На первом же допросе на Лубянке она и не скрывала, что в разговорах с коллегами говорила, что «…в стране царит голод, народ обкладывается высокими налогами. В магазинах высокие цены».
Такое заявление подследственной Руслановой можно очень даже подвергнуть сомнению. Поскольку к сентябрю 1948 года цены стали снижаться, да и голодающих поубавилось. Но если принять во внимание публикацию журналиста Валентины Терской в газете «Подмосковье» (17.10.2001), которая из многолетних встреч и бесед с Лидией Андреевной вынесла свидетельство о том, как велось следствие: «её допрашивали и сажали в карцер 16 раз», — то можно представить себе истинную цену её показаниям.
На самом деле тучи над Руслановой стали сгущаться совсем по другому поводу. В первые же послевоенные годы началась охота на великого полководца Георгия Константиновича Жукова. Компромат, хотя и абсолютно липовый, аккуратно подшивался в папки под грифом «Совершенно секретно». Такой компромат был необходим министру госбезопасности Абакумову, а в конечном счёте — Сталину, который откровенно завидовал полководческой славе маршала и побаивался затмения своей собственной. Позже и Хрущёв, и Брежнев боялись Жукова, оставив его не у дел и отправив под надзор соответствующего ведомства.
В конце 1948 года чёрным дождём посыпались аресты на людей, друживших с Жуковым. Кроме Руслановой в лагерях оказались артисты Алавердов, Максаков, Марьянов. Знаете, какой вопрос самым первым на следствии задавался этим людям? «В каких отношениях вы были с маршалом Жуковым?».
Ну что же, Лидия Андреевна Русланова была и осталась великой певицей и порядочным человеком. Много позже, уже после ухода из жизни певицы, композитор Анатолий Новиков сказал: «У нас будет много замечательных певиц. Но такой, как Русланова, — никогда».
Эдуард ПОПОВ