25 июля исполняется 40 лет со дня смерти Владимира Высоцкого

Потрясающий поэт и певец, замечательный актёр имел болезненное, мучительное для него самого пристрастие к алкоголю и наркотикам, безмерно страдал от этого, не щадил близких и зрителей. Если Владимир ударялся в запой, об этом через час знала вся Москва, переносились спектакли, билеты приходилось сдавать в театральные кассы. Театр на Таганке обладал фантастической популярностью, но шли всё-таки на Высоцкого.

Смотришь фильмы с участием Владимира Высоцкого, читаешь стихи, слушаешь песни и понимаешь, как много сумел он сделать. Какая судьба, какое провидение послали его России в годы безвременья! Слушая Высоцкого, люди понимали: живёт рядом с ними огромной души человек, пронимающий до предела.

После смерти барда воспоминания и мемуары о нём множатся в геометрической прогрессии, вызывая аллергию от домыслов, сплетен.

Приведём несколько записей из дневника Валерия Золотухина.

5.10.1969

Высоцкий вчера был снова пьян. Звонил Абдулов Смехову: Веня, я беспокоюсь только за театр. Со здоровьем его относительная норма. Смерти не будет — это главное.

6.10.1969

Странный разговор состоялся вчера с Полокой (кинорежиссёр — Прим. ред.).

Полока напрочь отказался от Володи.

— Я уже ничем не могу ему помочь. Он подвёл меня и себя. Два дня не мог подождать. Ты знаешь, сколько я сделал, чтобы он сыграл Бирюкова (героя фильма «Интервенция» — Прим. ред.). Человек не понимает. Он ведь проживает на своих песенках, в театре с ним носятся, как с писаной торбой… А для меня закроются все двери в кино, если я потеряю эту картину. Я не могу даже заикнуться о какой-либо роли для него. Уже точно знают, он развязал на «Интервенции» — все ЗНАЮТ… «советского разведчика, чекиста будет играть алкоголик, человек, скомпрометировавший себя аморальным поведением, бросивший двоих детей?! Позвольте! Ведь надо когда-то и отвечать за свои поступки…» На него заведено несколько дел с соответствующими материалами, которые в любой момент могут быть пущены в ход… Меня убила одна фраза. Раньше он не мог так со мной разговаривать, а теперь: «Я пойду спать. Мне нужно отдохнуть к вечернему спектаклю». Он растеряет своих друзей, он их начал терять. Даже его компания относится к нему с юмором, не всерьёз, в лучшем случае жалеют, когда он что-нибудь теряет…

12.11.1969

Почему Высоцкий быстро и на таком высоком уровне заменил Губенко во всех спектаклях? Потому что когда он в форме, то профессию держит, что называется, одной левой. Как он двигается, когда выполняет трюки мастера спорта, как он говорит… Всему этому необходимо подражать, ничего в этом дурного…

Высоцкий: Я говорю: Марина (Марина Влади — Прим. ред.), поедем к Валерке. Спросим у него, как нам жить… Но у тебя свои дела, тебе самому…

— Я скоро повешусь от одиночества, Володя!

У меня такая трагедия… я её вчера чуть не задушил. У меня в доме побиты стёкла, сорвана дверь… Что она мне устроила… Как живая осталась…

И вот сегодня висит объявление: «Внимание! Возможна замена «Доброго человека». Всем артистам узнать в 15 часов. Власова».

Ждём трёх часов.

Идёт «Добрый человек», Володя пришёл в полном порядке, так что всё в порядке, так что всё нормально.

Вчера Володя соединил нас с Мариной.

— Когда мы допоём наши неспетые песни? Что происходит? Почему мы не встречаемся? Ты очень добрый, Валерка.

Сегодня день рождения Шацкой (первой жены Золотухина — Прим. ред.).

Поздравление Высоцкого:

Конец спектакля! Можно напиваться!

И повод есть, и веская причина.

Конечно, тридцать, так сказать,

                                               не двадцать!

Но и не сорок, поздравляю, Нина!

Твой муж, пожалуй, не обидит мухи.

Твой сын, ещё не знаю, может, сможет!

Но я надеюсь — младший Золотухин

И славу, да и счастие умножит.

И да хранит господь все ваши души.

Вагон здоровья, красоты хватает!

Хотелось потянуть тебя за уши!

Вот всё! Тебя Высоцкий поздравляет!

10.09.1975

Высоцкий. Сколько нелепостей, глупостей. Сколько раз при мне его отпевали, хоронили всякими способами, отправляли чёрт знает в какие заграницы. За два часа до встречи в Риге с Высоцким, на съёмках у Митты, мне достоверно сообщили, что он подавился рыбной костью. Воистину — язык человеческий без костей. Я-то радуюсь и надеюсь: долгую жизнь проживает Владимир.

«Хозяин тайги». Мы живём в пустом отремонтированном доме. Спим на раскладушках. Я не снимаю милицейской формы. Сбоку у меня пустая кобура. По ночам Владимир работает, пишет. Иногда что-то проверяет гитарой. Лампа электрическая, в миллион свечей — другой нет. Я знаю, что под окнами в бурьяне и крапиве затаился народ — ребятня деревенская. Самые непосредственные уверены, что я поставлен Высоцкого охранять. Если не поздно, некоторые стучат, робко спрашивают у меня разрешения: «Товарищ милиционер, можно поглядеть на живого Высоцкого?» — «Можно, — говорю, — но прежде принесите три литра молока».

Несут. Приглашаю Владимира выкушать молочка. Он не знает, что я потихоньку им торгую. На съёмках не ладится, ругаемся с режиссёром, оператором.

Через год газета «Советское кино» назвала мою работу одной из лучших мужских ролей года. В ответ на наше письмо наш партнёр Смехов присылает своё письмо и вырезку из «Комсомольской правды», где фрезеровщик завода «Серп и молот» заверяет читателей, что в Театре на Таганке царит режиссёрский деспотизм. Актёров нет. Другой критик писал, что в «Хозяине» актёры подавили режиссёра. И там, и там была ложь, путаница, чушь, нежелание или неумение действительно толково попытаться и вызвать дельное в работе, но чтоб польза была, а не так — пошуметь, себя показать, и всё…

А Высоцкий не боялся, что я одеяло на себя перетяну, и помогал мне делать песню «Ой мороз, мороз…». И приходил на каждую мою съёмку. И всё подсказывал, добавлял штрихи и детали к решению песни. Разве можно забыть это и пройти мимо, если песня народная зазвучала красиво и запомнилась — в этом доля труда и таланта моего партнёра Высоцкого (к слову, это была его «болдинская осень»).

Эфрос ставит «Вишнёвый сад». Высоцкий назначен одним из исполнителей Лопахина, я — одним из исполнителей Трофимова. В работу по стечению обстоятельств мы входим позднее и по отдельности репетируем слабее, чем наши товарищи, исполнители этих ролей. Но стоит нам сойтись вместе, происходит нечто. На сцене начинается жизнь, наши партнёрские взаимопривычки. Текст, написанный Чеховым, получается рождённым только что, становится легко и просто. Это заметил посторонний, не знающий нас человек — Эфрос. Он ставит нас с другими исполнителями. Так сказать, рознит — не выходит. Всё время то же, а не то.

Да и мы осознали потом, когда Эфрос недоумённо это сообщил. «Играйте-ка, — говорит, — вы, ребятки, вместе. Вы вдвоём гораздо сильнее, чем каждый сам по себе в другой компании».

23.03.1976

С утра поприсутствовал на репетиции «Гамлета» — новый Король, новый Лаэрт и т. д.

День закончился сегодня разговором с Высоцким: выяснением отношений и позиции. Оттого что Гамлет встал между нами. Завтра я запишу наш, в общем, хороший разговор.

27.03.1976

Разговор наш с Володей назревал и должен был состояться. Я посоветовался с Ванькой Дыховичным. Он сказал:

— Я не всегда и, в общем-то, не во всём согласен с Володей. Он как-то меня спросил о тебе, для проверки слуха… Я сказал, что Валерий работает, это его право. Что будет — посмотрим. Почему он не должен использовать такую роль. Когда надо использовать и малую… Он идёт честным путём. Володя сказал: «Да-да…» и весь удар и злость перевёл на шефа, что тот неправильно поступил. Он, понимаешь, хочет в Париж ездить.

Но… И потом есть вещи, о которых не принято говорить. Их надо понимать — и всё. Но в вашей ситуации надо подумать, чтоб не унизить себя и не обидеть его, уже обиженного…. Сказать на прощание надо…

Вот с этим решением — какие-то слова на прощание сказать надо — я и остался вчера до конца «Доброго».

— Володя! Мне надо как-то тебе попытаться объяснить, что происходит, и мне это трудно сделать. Хочу я или не хочу, я чувствую за собой какую-то вину перед тобой.

— Нет, Валерий, не вину — неловкость.

— Ну, суть не в этом, как ни назови… Начну с того, что всю эту историю с моим назначением, со всеми моими вводами я воспринимал как воспитательный момент, не более. Не верил в себя, честно говоря, хотя попытался, не отказываюсь никогда — такова натура. В общем, я думал — это игра, и я сыграю с шефом… Я всячески оттягивал репетиции, заболевал. Бог тому свидетель. Хотел это дело замотать, сам понимаешь — не настолько я безрассуден, чтоб ложиться под этот поезд…

Но… были назначены новые исполнители на роли, все заинтересованы что-то сделать, выразить как-то и самоутвердиться в театре. И я уже попал в зависимость от партнёров, которые стали требовать решения вопроса, то есть показать Любимову. Я стал думать. В тот день я приехал из Ленинграда и шёл отказываться от роли Гамлета: «Устал, не могу, но, пока поднимался по лестнице, решил всё наоборот: а почему нет, почему хотя бы себя не показать? И через час шеф уже нас смотрел. Он посмотрел несколько сцен и не досмотрел, что называется, до желтка. До того, собственно, где и должно было решиться — может БЫТЬ иль Не может БЫТЬ Гамлета, он сказал: «Всё правильно, работайте», — всех похвалил, чего никто не ожидал.

— Валерий! В своей жизни я больше всего ценил и ценю друзей.

Больше жены, дома, детей, успеха, славы, денег — друзей.

Я так живу. Понимаешь? И у меня досада и обида — на шефа главным образом. Он всё сводит со мной счёты. Кто главнее: он или я в том же Гамлете? А я не свожу… И он мне хочет доказать: «Вот вас не будет, а Гамлет будет. И театр без вас проживёт!» Да на здоровье. Но откуда, почему такая постановка? И самое главное, он пошёл на хитрость: он выбрал тебя, моего друга, и вот, дескать, твой друг тебя заменит… Я не боюсь, что кто-то лучше сыграет, что скажут: «Высоцкий хреново играл, а вот как надо». Мне было бы наплевать, если бы он пригласил кого угодно: дьявола, чёрта… Смоктуновского… Но он поставил тебя… Зная, что ты не откажешься… зная твою дисциплинированность, работоспособность и так далее… И ещё… Как-то я один раз тебе говорил, что он мне предлагал Кузькина… и я было… а потом: «Нет, пусть Валерий сыграет. Потом, если надо будет…» — отказался.

— Но тут другая ситуация. Гамлет сыгран, он идёт четыре года, о нём всё написано…

— Да, я наигрался, и я понимаю даже, что спектакль уже не тот… и тебе надо… и публика уже не та идёт.

— Я ведь не знаю свои силы, но думаю, что шеф в воспитательных целях может пойти даже на мой провал…

— Нет, Валерий, ты не провалился… Золотухин — Гамлет. Новая редакция — ажиотаж будет… Единственно скажу, может, неприятное для тебя… Будь у тебя такой спектакль, шеф ко мне с подобным предложением не обратился бы, зная меня и мою позицию в таких делах. Но… я уважаю твой принцип. Ты всегда выполняешь приказ, честь имею. Раз когда-то ты этот принцип застолбил, где-то ты его сделал для себя законом. И мне это твоё качество нравится, ты так живёшь.

Подготовил Эдуард ПОПОВ, фото из открытых источников