Эх дороги, пыль да туман
Ветеран-фронтовик Анатолий Иванович Перцев, после рассказа о себе, напомнил образ бравого солдата Швейка из знаменитой книги Ярослава Гашека. 17-летний солдат Анатолий Перцев также попадает в разные недоразумения по причине наивности и непосредственности. Они вырастают в добрые, смешные истории и нелепые, комичные ситуации, которые неожиданно счастливо разрешаются по велению и хотению непредсказуемой русской души…Перцев Анатолий Иванович родился 28.12.1924 года. Окончив семилетнюю школу, был учеником манометриста. После трёхмесячного краткосрочного обучения в городе Иваново, стал квалифицированным специалистом — манометристом. Началась война, и пришлось возвращаться обратно в Кинешму, откуда он был родом.
— Я продолжал ремонтировать манометры в мастерской, — рассказывает Анатолий Иванович, — и самостоятельно отремонтировал какое-то невероятное их количество. Зарплату уже не платили, вынужден был переехать к бабушке в село. Хозяйство её было немалое, она много трудилась и собирала хороший урожай. Но за зиму 41-го мы чудом выжили. У нас не оказалось «ни картошины, ни горошины», бабушка, оказывается, всю собранную сельскохозяйственную продукцию реализовала. Оставалось довольствоваться дневной нормой выдачи хлеба в 400 граммов. Устроился на ткацкую фабрику и как служащий получал уже норму в 600 граммов. Зима 41-го выдалась на редкость суровой. По дороге длиной в километр я шёл на работу замёрзший, голодный и усталый, с остановками в пути. Но надо было идти… Когда мобилизовали копать окопы, рыть противотанковые рвы, работал в условиях постоянного недоедания и недосыпания, но прилагал все усилия, хотел сделать как можно больше для фронта, для победы. В то же время рвался к любимой бабушке, и при первой удобной возможности поехал с попутчиками повидаться с ней. Бабушка от себя уже не отпустила, и я снова устроился на ткацкую фабрику. Летом 1942 года вернулся в Кинешму, поступил на хлебокомбинат, на заготовительный элеватор. В начале августа разгружал зерно, которое отправляли для фронта баржами по Волге. Дежурил по восемь часов на элеваторе — это комплексное сооружение для хранения больших партий зерна, а также для обработки зерна с доведением до кондиционного состояния с помощью насосов. Так, в одну из ночей дежурства, измотанный и усталый, я под утро задремал. За такой проступок меня должны были наказать, так как начальник подал на меня в суд, но подумал о том, что полезнее мне быть сейчас в армии, а не в тюрьме. И я отправился в военкомат. 25 августа 1941 года на суд пришёл с повесткой, так как был призван в ряды Советской армии. После прохождения месячной стажировки в качестве снайпера я попал на фронт.
Фронтовая наступательная операция советских войск Западного фронта на Оршанском направлении в период с 12 октября по 2 декабря 1943 года не увенчалась успехом. После нескольких попыток наступлений и кратковременных передышек для приведения войск в порядок и подвоза боеприпасов, перешли к обороне для подготовки более мощного удара.
— В этот момент задачей взвода была подготовка к январскому наступлению под Оршей. Мы охраняли сапёров, которые разминировали заминированный участок для прохождения советских танков, — вспоминает ветеран. — В зимнюю стужу декабря и января 1943 года наша рота располагалась неподалёку от заброшенной деревни. Удивляло, что везде разруха и голод, а погреба домов полностью были набиты сельскохозяйственными запасами — картошкой, капустой и другими припасами. В первый же день у меня произошла «дуэль» с немецким снайпером. Я прицеливался, а он как шёл спокойно по окопу, так и шёл. От стрельбы не было никакой пользы, пуля не долетала до цели. В итоге двоих я всё-таки уложил, но в ответ обстреляли из миномёта, у немцев мы всё время находились под прицелом. У нас, стажёров, не было маскировочной одежды, а для снайпера она также важна, как и умение метко стрелять. Наши чёрные полушубки выделялись на фоне белого снега. Службу несли в очень суровых условиях, укрывались от тридцатиградусного мороза и ветра только ночью, когда спали, не снимая верхней одежды, в валенках и ватных штанах, прижимаясь друг к другу, чтобы было теплее. Был командиром отделения из восьми восемнадцатилетних парней, чувашей, но чувствовал себя обычным рядовым солдатом, ничем не отличавшимся от них. В маленькой землянке уместиться могли только семеро, пока шесть солдат отдыхают, седьмой в ногах — в положении сидя, а восьмой — часовой, сторожит снаружи. За ночь через домотканый половик, висящий вместо двери, наметало снега на половину высоты землянки, просыпаешься и ног не чувствуешь, потопаешь — отпускает. Бывало, от сырости валенки промокали. …Война войной, а обед по расписанию. Наш ежедневный, обязательный рацион каждое утро составлял фронтовые сто грамм. Кормили до сыта: в котелок нальёшь суп, в крышку — второе. Отмывали котелок снегом. Воды для мытья не было. Выдали как-то по каске горячей воды, намылиться смогли, а смывать нечем. Так и передавали бесполезную пену по рукам. В одной и той же одежде проходили целый месяц, не раздеваясь. …Война, а ощущение, как будто мир. Днём пристреливал снайперскую винтовку, но как учили, не получалось. Я старался понять, как та пуля, свист которой ты слышишь уже на приличном расстоянии, пролетит мимо. Испытал на себе пять щелчков таких свистящих пуль. …Только сейчас понимаю, что ряд глупых и необдуманных поступков мне стоили бы тогда жизни. Когда для разогрева печи собирал дрова, сначала разобрал навес при входе в землянку, а потом дождался темноты, оставив винтовку, самовольно пошёл за деревянной бочкой, увиденной у ручья, в ста метрах от окопа. На обратной дороге, окликнул меня часовой. А ведь я мог и с немцем встретиться, и в спину могли выстрелить, подумать, что дезертир. Привлечь к суду тоже могли. Тогда всё обошлось благополучно. Детские неразумные шалости и «охота вдоволь пострелять» не давали мне покоя. Бывало, пристреливал снайперскую винтовку и кидал гранаты ради забавы. …Счастливый случай спасал меня неоднократно, когда я оказывался живой мишенью для немцев. Как-то белёсый густой туман покрыл всю местность так, что концов пальцев не было видно на расстоянии вытянутой руки. Я воспользовался этим и пошёл в туманную даль, не заметив, что туман уже развеялся, и трижды услышал щёлчки пуль. По счастью, они опять пролетели мимо меня.
Служил Анатолий Перцев в 251-м конвойном полку 37-й конвойной дивизии. Возили немцев, охраняли лагеря. Проехал всю Белоруссию с заездами в Москву. Долгожданная радостная весть о полной победе застала сержанта Анатолия Перцева на железнодорожной станции белорусского направления, когда он возвращался поездом с конвоя.
НАША СПРАВКА:
Начиная с весны 1945 года на территорию Белоруссии стали поступать военнопленные и интернированные немцы. Государственный комитет обороны СССР предписал мобилизовать на территории Германии, где дислоцировались войска 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, всех годных к физическому труду и умеющих обращаться с оружием немецких мужчин в возрасте от 17 до 50 лет. Лица, в отношении которых было установлено, что они служили в гитлеровской армии или частях «фольксштурма», считались военнопленными. Они направлялись в лагеря НКВД. Из остальных формировались отдельные рабочие батальоны по 750—1200 человек, которые использовались как трудовая сила в СССР, в первую очередь на Украине и в Белоруссии. Таким образом, в 1945 году в Белоруссии находилось 83159 военнопленных и интернированных. Их содержали в девяти лагерях и семи госпиталях.
Сразу после войны Анатолий Перцев служил в охране лагерей, где содержались военнопленные, сопровождал спецвагоны, шедшие из Кёнигсберга до станции Москва—Киевская. Приходилось также сопровождать спецпоезда с польским правительством. Вспоминает, как двумя-тремя караулами охраняли эшелон с пленными и интернированными гражданскими из Бреста, везли их «ползимы до весны». Это были немцы, поляки, среди них были и женщины.
На каждой станции стояли подолгу. Ехали сначала через Чкаловск, затем Сызрань — на Украину, в город Боково-Антрацит, на шахту «Рудник Боковский антрацит». Многих не довезли, смертность, особенно среди мужчин, была высокой. Причиной служили промёрзлые, «телячьи» вагоны с огромными щелями, продуктовый рацион, вызывающий расстройство желудка, которое зачастую заканчивалось смертельным исходом. Сухари, американская тушёнка, американское сало «лярд» и плохая вода. Такая пища плохо усваивалась в желудках конвоируемых.
Конечным пунктом перевозки был лагерь военнопленных, где располагалась бумажная фабрика. Охранники распределяли военнопленных по рабочим участкам, цехам, после рабочего дня вели контроль за численностью военнопленных.
В один из дней наш полк стоял в Барановичах, приехал вербовщик из Москвы набирать желающих для службы в органах милиции. Нас таких оказалось 18 человек, — продолжает свой рассказ Анатолий Иванович. — Прибыли в Министерство внутренних дел, оттуда распределили в кавалеристский полк, который располагался в районе Измайлово. Всё во внешнем виде кавалеристов меня привлекло — венгерки, шпоры, но лошадь меня пугала, я видел её раньше только запряжённой в телегу. Так, в 1945-ом я пришёл в милицию в кавалеристский полк и прослужил там более 32 лет. Наш конный патруль обслуживал парки, спортивные площадки. Едешь верхом из Измайлова до стадиона «Динамо», где проходили различные матчи, сидишь в седле, и голова начинает кружиться от сотни тысяч болельщиков.
Неоднократно принимал участие в задержании преступников.
В 1949 году ветерана отметили за успехи в спортивной стрельбе, и с этого времени Анатолий Перцев стал больше заниматься спортом. Был членом сборной команды ГУВД Москвы по стрельбе. Мастер спорта, чемпион ЦС «Динамо» по стрельбе из пистолета Макарова, затем стал выступать как «короткоствольщик», занимал призовые места. Стрелял из всех видов оружия — от револьвера до снайперской винтовки, из автомата ППШ, Калашникова и др.
За честный и добросовестный труд, за спортивные достижения неоднократно награждался грамотами, благодарностями, ценными подарками и денежными премиями. Имеет государственные награды — медаль «За отличную службу по охране общественного порядка».
В звании «старшина милиции» вышел на заслуженный отдых в 1977 году.
Душа в душу целых 58 лет он живёт с горячо любимой супругой Анастасией, окружённый любовью и заботой детей, внуков и правнуков. Трагически оборвалась жизнь старшего сына, Юрия, который долгое время служил в правоохранительных органах.
Жизнь Анатолия Ивановича наполнена маленькими житейскими радостями. Утро начает со стакана горячего какао и бутерброда с кусочком колбасы и сыра, а в два часа дня в семье принято пить чай. Не откажется и от просмотра любимой передачи по спортивному биатлону.
В честь 90-летия Анатолию Ивановичу Перцеву была вручена юбилейная медаль. Председатель Совета ветеранов Ораз Мамралиевич Мамралиев, заместитель начальника 1-го оперативного полка ГУ МВД России по г. Москве полковник полиции Александр Кочугаев и заместитель командира полка по работе с личным составом подполковник полиции Андрей Стельмах сердечно поздравили ветерана-победителя и преподнесли подарок — картину.
Проходит время, но память о Победе нужна нынешнему и будущим поколениям, как яркий пример беззаветного служения народа Отечеству. Наше настоящее существует благодаря бессмертному подвигу ветеранов.
Айрин ДАШКОВА,
фото Николая ГОРБИКОВА
— Я продолжал ремонтировать манометры в мастерской, — рассказывает Анатолий Иванович, — и самостоятельно отремонтировал какое-то невероятное их количество. Зарплату уже не платили, вынужден был переехать к бабушке в село. Хозяйство её было немалое, она много трудилась и собирала хороший урожай. Но за зиму 41-го мы чудом выжили. У нас не оказалось «ни картошины, ни горошины», бабушка, оказывается, всю собранную сельскохозяйственную продукцию реализовала. Оставалось довольствоваться дневной нормой выдачи хлеба в 400 граммов. Устроился на ткацкую фабрику и как служащий получал уже норму в 600 граммов. Зима 41-го выдалась на редкость суровой. По дороге длиной в километр я шёл на работу замёрзший, голодный и усталый, с остановками в пути. Но надо было идти… Когда мобилизовали копать окопы, рыть противотанковые рвы, работал в условиях постоянного недоедания и недосыпания, но прилагал все усилия, хотел сделать как можно больше для фронта, для победы. В то же время рвался к любимой бабушке, и при первой удобной возможности поехал с попутчиками повидаться с ней. Бабушка от себя уже не отпустила, и я снова устроился на ткацкую фабрику. Летом 1942 года вернулся в Кинешму, поступил на хлебокомбинат, на заготовительный элеватор. В начале августа разгружал зерно, которое отправляли для фронта баржами по Волге. Дежурил по восемь часов на элеваторе — это комплексное сооружение для хранения больших партий зерна, а также для обработки зерна с доведением до кондиционного состояния с помощью насосов. Так, в одну из ночей дежурства, измотанный и усталый, я под утро задремал. За такой проступок меня должны были наказать, так как начальник подал на меня в суд, но подумал о том, что полезнее мне быть сейчас в армии, а не в тюрьме. И я отправился в военкомат. 25 августа 1941 года на суд пришёл с повесткой, так как был призван в ряды Советской армии. После прохождения месячной стажировки в качестве снайпера я попал на фронт.Фронтовая наступательная операция советских войск Западного фронта на Оршанском направлении в период с 12 октября по 2 декабря 1943 года не увенчалась успехом. После нескольких попыток наступлений и кратковременных передышек для приведения войск в порядок и подвоза боеприпасов, перешли к обороне для подготовки более мощного удара.— В этот момент задачей взвода была подготовка к январскому наступлению под Оршей. Мы охраняли сапёров, которые разминировали заминированный участок для прохождения советских танков, — вспоминает ветеран. — В зимнюю стужу декабря и января 1943 года наша рота располагалась неподалёку от заброшенной деревни. Удивляло, что везде разруха и голод, а погреба домов полностью были набиты сельскохозяйственными запасами — картошкой, капустой и другими припасами. В первый же день у меня произошла «дуэль» с немецким снайпером. Я прицеливался, а он как шёл спокойно по окопу, так и шёл. От стрельбы не было никакой пользы, пуля не долетала до цели. В итоге двоих я всё-таки уложил, но в ответ обстреляли из миномёта, у немцев мы всё время находились под прицелом. У нас, стажёров, не было маскировочной одежды, а для снайпера она также важна, как и умение метко стрелять. Наши чёрные полушубки выделялись на фоне белого снега. Службу несли в очень суровых условиях, укрывались от тридцатиградусного мороза и ветра только ночью, когда спали, не снимая верхней одежды, в валенках и ватных штанах, прижимаясь друг к другу, чтобы было теплее. Был командиром отделения из восьми восемнадцатилетних парней, чувашей, но чувствовал себя обычным рядовым солдатом, ничем не отличавшимся от них. В маленькой землянке уместиться могли только семеро, пока шесть солдат отдыхают, седьмой в ногах — в положении сидя, а восьмой — часовой, сторожит снаружи. За ночь через домотканый половик, висящий вместо двери, наметало снега на половину высоты землянки, просыпаешься и ног не чувствуешь, потопаешь — отпускает. Бывало, от сырости валенки промокали. …Война войной, а обед по расписанию. Наш ежедневный, обязательный рацион каждое утро составлял фронтовые сто грамм. Кормили до сыта: в котелок нальёшь суп, в крышку — второе. Отмывали котелок снегом. Воды для мытья не было. Выдали как-то по каске горячей воды, намылиться смогли, а смывать нечем. Так и передавали бесполезную пену по рукам. В одной и той же одежде проходили целый месяц, не раздеваясь. …Война, а ощущение, как будто мир. Днём пристреливал снайперскую винтовку, но как учили, не получалось. Я старался понять, как та пуля, свист которой ты слышишь уже на приличном расстоянии, пролетит мимо. Испытал на себе пять щелчков таких свистящих пуль. …Только сейчас понимаю, что ряд глупых и необдуманных поступков мне стоили бы тогда жизни. Когда для разогрева печи собирал дрова, сначала разобрал навес при входе в землянку, а потом дождался темноты, оставив винтовку, самовольно пошёл за деревянной бочкой, увиденной у ручья, в ста метрах от окопа. На обратной дороге, окликнул меня часовой. А ведь я мог и с немцем встретиться, и в спину могли выстрелить, подумать, что дезертир. Привлечь к суду тоже могли. Тогда всё обошлось благополучно. Детские неразумные шалости и «охота вдоволь пострелять» не давали мне покоя. Бывало, пристреливал снайперскую винтовку и кидал гранаты ради забавы. …Счастливый случай спасал меня неоднократно, когда я оказывался живой мишенью для немцев. Как-то белёсый густой туман покрыл всю местность так, что концов пальцев не было видно на расстоянии вытянутой руки. Я воспользовался этим и пошёл в туманную даль, не заметив, что туман уже развеялся, и трижды услышал щёлчки пуль. По счастью, они опять пролетели мимо меня.
Служил Анатолий Перцев в 251-м конвойном полку 37-й конвойной дивизии. Возили немцев, охраняли лагеря. Проехал всю Белоруссию с заездами в Москву. Долгожданная радостная весть о полной победе застала сержанта Анатолия Перцева на железнодорожной станции белорусского направления, когда он возвращался поездом с конвоя.
НАША СПРАВКА:
Начиная с весны 1945 года на территорию Белоруссии стали поступать военнопленные и интернированные немцы. Государственный комитет обороны СССР предписал мобилизовать на территории Германии, где дислоцировались войска 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, всех годных к физическому труду и умеющих обращаться с оружием немецких мужчин в возрасте от 17 до 50 лет. Лица, в отношении которых было установлено, что они служили в гитлеровской армии или частях «фольксштурма», считались военнопленными. Они направлялись в лагеря НКВД. Из остальных формировались отдельные рабочие батальоны по 750—1200 человек, которые использовались как трудовая сила в СССР, в первую очередь на Украине и в Белоруссии. Таким образом, в 1945 году в Белоруссии находилось 83159 военнопленных и интернированных. Их содержали в девяти лагерях и семи госпиталях.
Сразу после войны Анатолий Перцев служил в охране лагерей, где содержались военнопленные, сопровождал спецвагоны, шедшие из Кёнигсберга до станции Москва—Киевская. Приходилось также сопровождать спецпоезда с польским правительством. Вспоминает, как двумя-тремя караулами охраняли эшелон с пленными и интернированными гражданскими из Бреста, везли их «ползимы до весны». Это были немцы, поляки, среди них были и женщины.
На каждой станции стояли подолгу. Ехали сначала через Чкаловск, затем Сызрань — на Украину, в город Боково-Антрацит, на шахту «Рудник Боковский антрацит». Многих не довезли, смертность, особенно среди мужчин, была высокой. Причиной служили промёрзлые, «телячьи» вагоны с огромными щелями, продуктовый рацион, вызывающий расстройство желудка, которое зачастую заканчивалось смертельным исходом. Сухари, американская тушёнка, американское сало «лярд» и плохая вода. Такая пища плохо усваивалась в желудках конвоируемых.
Конечным пунктом перевозки был лагерь военнопленных, где располагалась бумажная фабрика. Охранники распределяли военнопленных по рабочим участкам, цехам, после рабочего дня вели контроль за численностью военнопленных.
В один из дней наш полк стоял в Барановичах, приехал вербовщик из Москвы набирать желающих для службы в органах милиции. Нас таких оказалось 18 человек, — продолжает свой рассказ Анатолий Иванович. — Прибыли в Министерство внутренних дел, оттуда распределили в кавалеристский полк, который располагался в районе Измайлово. Всё во внешнем виде кавалеристов меня привлекло — венгерки, шпоры, но лошадь меня пугала, я видел её раньше только запряжённой в телегу. Так, в 1945-ом я пришёл в милицию в кавалеристский полк и прослужил там более 32 лет. Наш конный патруль обслуживал парки, спортивные площадки. Едешь верхом из Измайлова до стадиона «Динамо», где проходили различные матчи, сидишь в седле, и голова начинает кружиться от сотни тысяч болельщиков.
Неоднократно принимал участие в задержании преступников.
В 1949 году ветерана отметили за успехи в спортивной стрельбе, и с этого времени Анатолий Перцев стал больше заниматься спортом. Был членом сборной команды ГУВД Москвы по стрельбе. Мастер спорта, чемпион ЦС «Динамо» по стрельбе из пистолета Макарова, затем стал выступать как «короткоствольщик», занимал призовые места. Стрелял из всех видов оружия — от револьвера до снайперской винтовки, из автомата ППШ, Калашникова и др.
За честный и добросовестный труд, за спортивные достижения неоднократно награждался грамотами, благодарностями, ценными подарками и денежными премиями. Имеет государственные награды — медаль «За отличную службу по охране общественного порядка».
В звании «старшина милиции» вышел на заслуженный отдых в 1977 году.
Душа в душу целых 58 лет он живёт с горячо любимой супругой Анастасией, окружённый любовью и заботой детей, внуков и правнуков. Трагически оборвалась жизнь старшего сына, Юрия, который долгое время служил в правоохранительных органах.
Жизнь Анатолия Ивановича наполнена маленькими житейскими радостями. Утро начает со стакана горячего какао и бутерброда с кусочком колбасы и сыра, а в два часа дня в семье принято пить чай. Не откажется и от просмотра любимой передачи по спортивному биатлону.
В честь 90-летия Анатолию Ивановичу Перцеву была вручена юбилейная медаль. Председатель Совета ветеранов Ораз Мамралиевич Мамралиев, заместитель начальника 1-го оперативного полка ГУ МВД России по г. Москве полковник полиции Александр Кочугаев и заместитель командира полка по работе с личным составом подполковник полиции Андрей Стельмах сердечно поздравили ветерана-победителя и преподнесли подарок — картину.
Проходит время, но память о Победе нужна нынешнему и будущим поколениям, как яркий пример беззаветного служения народа Отечеству. Наше настоящее существует благодаря бессмертному подвигу ветеранов.
Айрин ДАШКОВА,
фото Николая ГОРБИКОВА