Редакция газеты «Петровка, 38» поздравляет с 97-летием старейшего журналиста — подполковника милиции Фёдора БАРИЛОВА. С раннего возраста он сотрудничал с прессой. А в газете московской милиции, называвшейся ранее «На боевом посту», ветеран Великой Отечественной войны стал публиковаться с 1955 года. Вскоре Фёдор Фёдорович был прикомандирован к редакции, где несколько лет трудился корреспондентом.

НАША СПРАВКА

Фёдор Барилов родился 14 февраля 1925 года в деревне Екатериновка Славгородского района Алтайского края. С детства трудился в колхозе «Коммунар» в Павлодарской области Казахской ССР. Первую заметку написал в районную прессу. А в 1943 году Барилов надел форму красноармейца, был направлен на курсы снайперов. В 1945 году он участвовал в освобождении Северо-Восточного Китая от японских захватчиков. Рядовой Барилов был награждён двумя медалями, «За боевые заслуги» и «За победу над Японией», орденом Отечественной войны II степени и другими знаками отличия.

В 1947-м младшего сержанта Барилова перевели с Дальнего Востока для прохождения службы в гвардейскую Таманскую дивизию. Здесь он стал военкором дивизионной газеты «Гвардейское знамя» и газеты Московского военного округа «Красный воин».

Демобилизовался воин-журналист в 1950 году, но сразу же был принят в ряды милиции. Охранял правопорядок на Казанском вокзале Москвы. И… постоянно рассказывал о буднях милиции в газетах «Московский железнодорожник», «Гудок», «На боевом посту».

На пенсию Барилов ушёл с должности заместителя начальника управления по политической части в 1975 году.

Фёдор Барилов. 2021 год

Сотрудники редакции газеты «На боевом посту». Слева направо — Е. Кречет, С. Гористов, Ф. Гребенников, Рыбин, Буркова, С. Карначёв и Л. Вильдт. 1956 год

Ф. Барилов, 2­й справа в 1­м ряду, после награждения в редакции. 1956 год

Фёдор Барилов. 2016 год

— Фёдор Фёдорович, вы всего на два года моложе газеты «Петровка, 38», которая под названием «На боевом посту» была образована при московской милиции в марте 1923 года и вот-вот отметит 100-летие. Вы — один из тех, кто имеет отношение к истории редакции, являетесь свидетелем событий далёких лет. Но в журналистику пришли ещё раньше. Как это случилось?

— Первая моя заметка появилась в газете «Максимо-Горьковец» (по названию района Максимо-Горьковский, где я жил) 24 ноября 1940 года. Она называлась «Усилить оборонную работу ОСОВИАХИМа». Написал я тогда о плохой работе ячейки. Ею руководил секретарь комсомольской организации, который самоустранился, дело забросил, а желающих заниматься комсомольцев в ОСОВИАХИМе было много.

— И кто вас надоумил об этом написать? Вам ведь было 15 лет…

— Сам себя надоумил. Потому что комсомольцем был активным. Родители мои безграмотные были. Отец выписывал областную газету «Большевицкий путь» и районную — «Максимо-Горьковец». А ещё — «Пионерскую правду». Я их с упоением читал. И однажды подумал: если другие люди пишут в газету, почему бы и мне не попробовать? В первом письме в редакцию попросил, чтобы приехали представители из района и разобрались, помогли нам. Письмо опубликовали.

В районе было 38 колхозов и совхозов. «Максимо-Горьковец» печатался на четырёх страницах. Мне потом стали давать место там для заметок.

Опыта не было. Имел за плечами всего 4 класса школы. Дальше учиться не мог, потому что жил в деревне. Даже Сталину по этому поводу письмо послал. Мама сказала — это бесполезно, а отец помог сочинить. Правда, в итоге никто не помог.

Надо понимать: в деревнях тогда можно было учиться до 4 классов, в сёлах — до 7 классов, в райцентрах — до 10 классов. Писал я, что безграмотных в деревнях много, ими не занимаются, хотя тогда и существовал так называемый ликбез. Я даже соседку-старушку, что жила через дорогу, пытался обучить грамоте. Но не очень получалось.

А по ОСОВИАХИМу… Из района действительно приехали, работу ячейки организации наладили, покритиковав комсорга.

Вторая моя заметка вышла 5 января 1941 года: «К посевной площади не готовятся!». Там тоже была критика: в клубе не работают, стенгазету не выпускают… В общем, колхоз запущен…

— А как вас председатель колхоза встречал? Здоровался?

— У него фамилия была Злыдненко. Он бездельник был. К посевной не готовился, тонны семенной  картошки замёрзли, пока он сидел в конторе. И его, кстати, наверное, после моей критики выгнали.

— В Красную армию вас призвали в 1943 году. Там было уже не до журналистики?

— До 1943 года я написал 18 публикаций. Все их собрал в свой архив после войны, спустя лет 15, когда учился в юридическом институте в Москве. Как-то в библиотеке имени Ленина был. Гляжу, в читальном зале люди читают пожелтевшие газеты. Оказывается, любую газету здесь можно было найти, даже с царских времён. Я удивился, обратился к дежурной, попросил найти номера своей районной газеты. Через минут сорок мне все номера с моими заметками принесли! Я чуть не заплакал… Все мои 18 заметок!

А во время войны я писал, как люди собирали вещи для Красной армии: полушубки, валенки, рукавицы. Отправляли на фронт. Как деньги на танковую колонну собирали, продукты для госпиталя. В том числе мой отец, инвалид гражданской войны, продукты отдавал в общую корзину.

В армии служил — 8 заметок написал. Там тоже газета была, называлась «В бой на врага!». Писал, как отлично или плохо стреляли на занятиях снайперы. Анализировал, почему воин не выполнил упражнение. О службе дежурного по роте, и так далее.

После войны меня в Таманскую дивизию направили, в роту миномётчиков. Там стал рассказывать о службе в дивизионной газете «Гвардейское знамя» и в газете московского военного округа «Красный воин». За это получил в разное время три благодарности от командующих округом — за участие в военной печати.

В «Красном воине» о чём я только не писал! А был тогда секретарём партийной организации в роте. О ней и писал — о партийной работе. О миномётчиках ещё. О том даже, почему солдаты книги не читают.

— Опять критикой занимались. А в компартию когда вступили?

— В 1946 году. Кстати, нашёл в архиве личное дело коммуниста Барилова — почти 46 лет я в партии состоял. Но в 1991 году решил отойти. Жена рекомендовала. А то, сказала, убьют меня. Время такое наступило. Да и партии уже не стало…

— Вы перестали себя чувствовать коммунистом?

— Нет, конечно. Я в своей книге написал: если бы не репрессии, то Сталин был бы как Бог.

— Ну тогда уж, Фёдор Фёдорович, как вы к вере относитесь?

— Молюсь Богу… Я тебе скажу: был коммунистом, а дочку мы крестили. Хотя и боялся, что доложат властям об этом… Я же участник семи парадов на Красной площади. Пять из них — при Сталине!

— После войны вы стали сотрудником милиции. Наверное, не до прессы было?

— Я втянулся в это дело, не мог уже не писать. Потребность такая была внутри. Понимаешь?

12 июня 1950-го демобилизовался и сразу на Казанский вокзал пришёл работать в подразделение милиции. Были мы тогда сотрудниками МГБ СССР.

А в 1955 году как-то в Ленинской комнате смотрю, лежит милицейская газета «На боевом посту». Ёлки-палки! Спрашиваю у коллег: что — издают и такую газету? Мне говорят — да. И сразу мысль зашевелилась: съезжу в редакцию, покажу публикации, может, меня там примут, будут печатать.

Приезжаю. Ответственный, а не главный, как сейчас, редактор тогда был майор Гребенников Фёдор Григорьевич — очень добродушный, хороший человек. Говорит, иди к заму — Кречету Евгению Ивановичу. Ему я и рассказал: где, когда печатался, вырезки показал. Мол, хочу участвовать в работе газеты. Он посмотрел и сразу воскликнул: да вы настоящий корреспондент! Так точно и сказал! Пишите нам сейчас же.

Я обрадовался. Написал первую заметку в газету «На боевом посту». А через год меня наградили медалью «За отличную службу по охране общественного порядка». Редакция представила к награждению! Я уже был членом редколлегии на общественных началах.

А работал в дорожном отделе Казанского вокзала. Подчинялись ГУ на транспорте. И вот мне звонит Кречет: приезжайте. Я приехал. Хватит, говорит, писать тебе про Казанский вокзал, про железнодорожников. А я писал про все отделы на вокзалах. Надо переходить к нам, будешь писать о городской милиции.

И он попросил, чтобы меня откомандировали в газету работать внештатным корреспондентом. В моём подразделении меня руководитель вызвал и сказал, что пришло письмо, начальник управления откомандировывает вас в редакцию газеты «На боевом посту». И добавил: зарплату будешь получать здесь, останешься командиром отделения, но станешь там внештатным сотрудником.

Это было в 1960-м. По 1964 год я работал в газете московской милиции. Требования ко мне в редакции были такие же, как и к штатным корреспондентам.

— Насколько вас обогащала журналистика гонорарами, Фёдор Фёдорович?

— Хрущёв отменил гонорары, наверное, в 1964 году. А за два года до этого я купил за 550 рублей фотоаппарат ФЭД-2. В редакции «На боевом посту» не было ни у кого фотоаппарата! По просьбе сотрудников редакции героев публикаций фотографировали эксперты-криминалисты. Безотказный был, например, криминалист Сысоев. Его просили. А я начал фотографировать сам. Выезжал с сотрудниками. И пошли в печать мои фотографии. 10 рублей стоила одна фотография — мне выплачивали. Но скоро гонорар Хрущёв отменил. И фотографировать я стал за свои деньги.

Ну, а до войны «Максимо-Горьковец» высылал мне рубля 2—3 за заметку. Почтальонка на лошади приезжала: «Федя где? Ему гонорар пришёл…» Отдавал его маме. И в армии 3—4 рубля получал…

— Что вы можете рассказать о коллективе газеты «На боевом посту» того времени?

— О сотрудниках редакции «На боевом посту» я писал и в газете, и в книге. Дело в том, что фотографии я печатал по два экземпляра. Один отдавал в редакцию, второй экземпляр оставлял себе. Многих журналистов запечатлел.

Кого помню? Была в редакции Вавилова Наташа. Не знаю, как её хвалить. Грамотная, редактировала заметки. Верховой ездой занималась на ипподроме. Свою автомашину водила, нас по ночным рейдам возила. Мы проверяли службу милиционеров на постах. Приезжаем в отделение, спрашиваем: где у вас посты? Выезжаем на адрес и смотрим, есть ли кто на месте. Тогда, например, магазины охраняли сторожа, сигнализаций никаких не было.

С Владимиром Самоварщиковым часто выезжал. Он бывший танкист. Воевал. В политотделе ранее работал в армии. Была история: как-то там побывал Хрущёв. И человек 10—15 с ним сфотографировались. Самоварщиков очень гордился этой фотографией, думал, куда бы её пристроить, напечатать в прессе. В музей носил… Никто не хотел взять.

— С главой государства-то?

— Так а сколько анекдотов про Хрущёва тогда было, мать родная! Каждый день какой-нибудь новый анекдот появлялся. А ещё «армянское радио» гремело. Кишки порвёшь: «армянское радио» передавало, «армянское радио» сказало…

Как-то собрали большое совещание. Выступали работники радио и телевидения. Звучит: на трибуну приглашаются представитель Грузинской ССР. Всё хорошо, тихо. Доклад идёт. Потом: слово предоставляется Армянскому радио — шквал аплодисментов и смеха в зале. Такое время было.

— Смешно. А судьба фотографии с Никитой Сергеевичем — забвение…

— Забываю уже и я… В редакции работала Зоя Трусова, машинистка. Бывало, печатает на машинке и с тобой разговаривает. Как же ты, Зоя, печатаешь и разговариваешь одновременно? Умница была!

Заместители редактора Прокофьев, Пётр Трикин, бухгалтер Буркова. Сергей Карначёв — из Морфлота пришёл. Лев Вильдт, к сожалению, рано ушёл из жизни. Сергей Швидкий продолжил журналистскую работу в журнале «Советская милиция». Потом, вспоминаю, были Герман Хорев, штатные корреспонденты Валя Безрукова, Белла Аскерова. Как мы дружно жили в редакции! За опытом к нам приезжали из Белоруссии. Замечательная атмосфера и люди были.

Я был прикомандирован, но с меня требовали как с любого другого сотрудника газеты. Находились мы в 211-й комнате на Петровке, 38. Только у Зои отдельный кабинет был да у редактора.

Проблема была в том, что мало преступлений в сводках значилось. Пойдёт кто-нибудь в Дежурную часть за информацией, приносит оттуда два листочка с происшествиями. В сводке – пьяницы да хулиганы. Очень скупо было. На всех корреспондентов преступлений не хватало. Сами искали темы по отделениям милиции. Позвонишь, бывало: чего у вас из происшествий интересного?

— В 1960 году вас редактор Кречет направлял учиться на журфак в МГУ.

— Я окончил юридический институт. А в МГУ решил не поступать, хотя направляли. Думал, служба есть, а параллельно учиться заочно — загоняют, как мышонка. Не хотел каши из работы и учёбы. Отказался.

— Но находили время писать в газеты «Московский железнодорожник», «Гудок» и другие.

— Я и в журнале «Советская милиция» печатался, в 37 номерах. Удостоверение внештатника сохранилось. Это было уже после работы в газете московской милиции. Был внештатным корреспондентом «Московского железнодорожника», 60 материалов опубликовал.

Часто редакции брали мои фотографии. Дальномерный ФЭД-2 до сих пор цел. Позже купил зеркальный «Зенит», но им практически ни одного снимка не сделал. Так к ФЭДу привык. Печатал снимки и дома в ванной, обычно в ночь перед выходным, и в ателье.

— В Союз журналистов СССР вас приняли в 1965 году.

— Рекомендовали меня из газеты «На боевом посту». А приняли, можно сказать, без вопросов. Только перечень публикаций, начиная с 40-х годов, показал.

Поступил учиться в секцию очеркистов в Центральный дом журналистов. Занимался там регулярно и даже довелось фотографировать маршала Конева, писателя Бориса Полевого…

— В отставку вышли в 1975 году. Но творчеству конец не наступил?

— Мечта была — сохранить воспоминания в книгах. Собирал материалы с детства. Накапливал сведения, что меня интересовали. Записывал в блокнотиках 9 на 12 сантиметров. И все мои пять книжек из этих блокнотиков вышли. В первую вошло всё, что было опубликовано мною, всего 1055 страниц. А пятая — продолжение домашней энциклопедии. Я и шестую сейчас готовлю.

— Как себя чувствуете, Фёдор Фёдорович, в свои 97 лет?

— Чувствую вроде нормально. Ноги не ходят, боюсь, упаду, поэтому на улицу не выхожу. Память тоже уже не та стала. Вот правнучка во второй класс ходит, заболела сейчас. У меня две правнучки. Подарил им книги. И внуку и внучке, и зятю тоже. Про жизнь. Может, пригодится им это.

Меня не забывают. Например, одна из последних наград — медаль от председателя Следственного комитета России ко Дню Победы. Вообще у меня в трудовой книжке записано 56 поощрений за труд.

И связь с редакцией газеты «На боевом посту», сегодня — «Петровка, 38», я не теряю. А её коллективу желаю, как обычно, всего хорошего!

Алексей БЕЛОЗЁРОВ, фото автора, Николая ГОРБИКОВА и из архива Фёдора БАРИЛОВА