Орудие убийства учительницы

Бывают, как говорится, фразы на века. Для меня это слова Софрона Ложкина, персонажа фильма «Дело пёстрых», вышедшего на экраны в 1958 году. Этого «вора в законе» сыграл Михаил Пуговкин. Взятый оперативниками на даче в подмосковной Фирсановке, Ложкин, поняв, что «дёргаться» нет смысла, с уважением констатировал: «МУР есть МУР». Жизнь потом тысячи раз подтверждала справедливость этих слов. Так было и при расследовании убийства в 1936 году делегата VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов Марии Прониной.

Зажиточный приволжский город Мелекесс славился крупными мукомольными и пивными заводами, а ещё тем, что мелекессцы постоянно были в готовности сменить его название. Так, в 1906 году местная дума предложила переименовать город в Алексеевск — в честь рождения сына императора Николая II. Через дюжину лет Мелекесс принял название Люксембург, в память убитой революционерки, которое, к счастью, не прижилось. И уже в наши дни, 15 июня 1972 года, город был переименован в Димитровград, в честь болгарского антифашиста — с тех пор так и называется.

Но по-настоящему город «прогремел», когда всю страну потрясло известие о гибели местной учительницы Марии Прониной — депутата Верховного Совета СССР. Произошло это печальное событие 11 декабря 1936 года, в день возвращения Марии Владимировны из Москвы, где она участвовала в проведении VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов.

Остатки от чемодана Прониной

Депутат Верховного Совета СССР Мария Пронина

Дмитрий Ещеркин

Александр Розов

Виктор Федотов

Даже в богатой на события сталинской эпохе этот съезд занимает особое место. Он проходил в Москве с 25 ноября по 5 декабря 1936 года. В первый день съезда с программной речью о проекте новой Конституции СССР выступил Иосиф Сталин. Согласно докладу в экономике страны безраздельно утвердилась социалистическая собственность на орудия и средства производства, которая составила 98% всех производственных фондов страны. Была уничтожена эксплуатация человека человеком, а на основе сплошной коллективизации ликвидирован последний эксплуататорский класс — кулачество. В СССР возникло социально-политическое и идейное единство советских людей, укрепилась дружба народов СССР.

В последний день своей работы съезд утвердил Конституцию СССР — по тем временам передовую, которая, между прочим, действовала до 1977 года.

На съезде присутствовали 2016 имевших право решающего голоса делегатов (включая 419 женщин). Другие цифры: рабочих было 42%, крестьян — 40%, служащих — 18%. Партийность депутатов: коммунистов 72%, беспартийных 28%. Представлявшая Мелекесский район Мария Пронина вошла в число 220 человек, составляющих Редакционную комиссию, председателем которой являлся лично Сталин.

Мария Владимировна (девичья фамилия Яровая) была прекрасным человеком, говоря словами Николая Некрасова, «сеятелем знанья на ниву народную», учителем. Она родилась в 1893 году и к своим 42 годам дала знания многим тысячам русских мальчиков и девочек. В 17 лет уже работала учительницей в глухой мордовской деревне. После революции молодую девчонку, которая из пустой школьной избы сделала настоящее учебное заведение, заметили в районе и перевели в Мелекесскую образцовую школу. Со временем она получила звание народного учителя.

«Она принадлежала к тому племени самоотверженных, скромных, беспредельно преданных своей нелёгкой профессии людей, которых когда-то было принято снисходительно и несколько иронически называть «незаметными героями», — эти слова написал о ней участвовавший в расследовании убийства следователь по важнейшим делам при Прокуратуре СССР Лев Шейнин, который впоследствии стал известен как мастер криминальной прозы.

Конечно, её гибель подняла на ноги весь Мелекесс, а затем и областной центр — Куйбышев. Экстренное сообщение ушло в ЦК ВКП(б) Иосифу Сталину и в Совнарком СССР Вячеславу Молотову. Провинциальные начальники отрапортовали о создании комиссии под руководством председателя облисполкома Георгия Полбицына и начальника УНКВД Фомы Леонюка для расследования «злодейского убийства».

Как известно, парой годов ранее, в 1934 году, в Ленинграде был убит известный партийный вожак Сергей Киров, «злодейскую смерть» которого возложили на классовых врагов, что позволило обосновать последовавшие репрессии различных оппозиционеров. «Держа ушки на макушке», местные начальники также искали «классовых врагов», написав, что «…убийство носило преднамеренный характер и совершено не с целью ограбления».

Таким образом, сами местные власти выдвинули версию «теракта» в отношении Прониной и именно в это русло старались повернуть общественное мнение. «Правда» писала: «Убийство в Мелекессе делегатки Всесоюзного съезда Советов М.В. Прониной — злодейский акт классового врага. Выполнение этого террористического акта было облегчено безобразным поведением, попустительством мелекесских головотяпов».

…Не откладывая в долгий ящик, местные чекисты и милиционеры приступили к поиску убийц. Они наметили несколько «групп предполагаемых преступников». В первую вошли местные жители — Сидоров, Аристов, Болотнов. Они попали в число подозреваемых благодаря простому умозаключению — «убийц трое, и этих тоже трое». Потом появились и более веские логические умозаключения: «…установлено, что они не имеют определённых занятий и связаны с контрреволюционными лицами из молодёжи, вели резкие контрреволюционные разговоры, занимались срывом советских плакатов, писали контрреволюционные лозунги на заборах».

«Неоценимую помощь» расследованию оказал местный милицейский пёс, который, взяв след с места гибели Прониной, привёл милиционеров во двор к Сидорову. Его приятель и собутыльник Болотнов вначале под давлением правоохранителей признался в убийстве, но потом отказался.

Потом возникла ещё «группа убийц» — местные жители Салюков, Жителев и Горбунов. Чем они показались подозрительными? Выяснилось: эти граждане «пьянствовали, нуждались в деньгах и 11 декабря вечером находились в районе убийства». Кстати, тут тоже имелась собака, которая «…взяла след с места убийства, привела на квартиру Горбунова и облаяла там спящего Салюкова».

На поверку все эти версии оказались полной чепухой. Время шло, а никаких зримых результатов не было.

А тут ещё невиданное дело — в мелекесский исполком позвонил лично Сталин! Вождь спросил: «Нашли?» — имея в виду убийц Прониной. Услышав в ответ дрожащее: «Нет», — Сталин сказал: «Найти!». И бросил трубку.

Решили «завести бредень пошире», чтобы захватить им всех классовых врагов. Оказалось, что в Мелекессе проживали 12 политических ссыльных и свыше 200 политически неблагонадёжных людей. В их числе 73 церковника, 20 бывших белых офицеров, 11 эсеров, 25 перебежчиков и т. д. В процессе расследования, как указывалось в партийных документах, были вскрыты контрреволюционные группы учителей из числа бывших белых офицеров, эсеров, выявлена контрреволюционная группа молодёжи, поддерживающая связи с отбывающими административную ссылку. Подчёркивалось, что некоторые их этих людей срывали в городе политические плакаты, писали на стенах контрреволюционные лозунги, вели контрреволюционные разговоры. Дошли и до церковников, тут имелись два действующих храма и 20 батюшек, «группирующих вокруг себя довольно значительный актив церковников».

Время от времени начальник Куйбышевского управления НКВД Леонюк телеграфировал в центр, что «...опергруппа работает напряжённо». Действительно, трудились не покладая рук — за первые дни были задержаны 80 человек, из них переданы «на тройку» и в суд пять человек, освобождены 23 человека, под арестом находились 52 человека.

Трудно сказать, куда бы повернуло это расследование, если бы областное начальство в какой-то момент не осознало: расследование топчется на месте. 17 декабря начальник УНКВД Куйбышевской области Фома Леонюк, зажав в кулак собственную гордость, направил в центр телеграмму с просьбой «прислать в помощь пять человек работников уголовного розыска и эксперта».

И вот тогда на сцену вышли сотрудники Московского уголовного розыска.

Бригаду, направляемую в Мелекесс, возглавил руководитель столичных сыщиков майор милиции Виктор Овчинников. В неё также вошли начальник 7-го отделения ОУР капитан милиции Филипп Безруков, помощник начальника 9-го отделения ОУР лейтенант милиции Дмитрий Колбаев, старший инспектор уголовного розыска старший лейтенант милиции Николай Осипов, помощник уполномоченного 4-го отделения ОУР Виталий Реутов, помощник начальника 6-го отделения ОУР старший лейтенант милиции Георгий Тыльнер, эксперт-химик ОУР Иван Челядко, заместитель начальника Таганского района милиции Иван Свитнев, уполномоченный 6-го отделения ОУР младший лейтенант милиции Алексей Ефимов.

Уже 20 декабря они были в Мелекессе и приступили к работе.

Следует добавить, что их деятельность курировали следователь по важнейшим делам при Прокуратуре СССР Лев Шейнин и помощник прокурора СССР Михаил Острогорский.

Муровцы стали исследовать обстоятельства дела. Депутат Верховного Совета Мария Пронина возвращалась из Москвы в свой родной город. С московского поезда она сошла в Куйбышеве (ныне Самара). На железнодорожной станции её должен был забрать легковой автомобиль. Однако заведующий районным земельным отделом, который как раз и должен был её забрать, этого не сделал. Он загрузил в машину свою родню, и скромной и воспитанной учительнице места не нашлось. Она решила ехать поездом. По дороге встретила коллегу из своей школы — Овчинникову, ехали вместе. Мария Владимировна выглядела взволнованной — поездкой в Москву и предстоящей встречей с мужем и дочками, она шутила, смеялась и рассказывала о Кремле, о Сталине.

Женщины вышли из здания вокзала Мелекесса и пошли по тёмному переулку. Неожиданно на них напали трое мужчин. Пронина закричала: «Разбой!» — и тут же получила удар ножом. Её коллеге повезло — Овчинникова вырвалась. На улице, куда она выбежала, жил сам председатель райисполкома Коннов. В этот вечер у него было застолье. Учительница стучала в окна и просила, чтобы вызвали милицию. В ответ ей порекомендовали обратиться к соседям…

У соседей не оказалось телефона. Овчинникова снова кинулась к председателю. Начальство отреагировало только после того как услышало фамилию Прониной. Но та была уже мертва. Преступники нанесли 9 колотых ран и, забрав её вещи, скрылись.

Московские следователи оказались в затруднительном положении: в кратчайшие сроки в незнакомом городе раскрыть преступление, совершённое десять дней назад, когда свежих следов не осталось и в помине.

Знакомясь со следственными документами, муровцы только диву давались их оформлению: «Протокол осмотра места происшествия давал больше вопросов, чем ответов: нет точного времени нападения; места, откуда появились бандиты; куда скрылись; отсутствовали и самые приблизительные приметы убийц».

Они запланировали эксгумацию трупа (из акта вскрытия тела было невозможно понять, каким оружием пользовались убийцы), но им отказали местные руководители — мотивируя тем, что «на могиле с утра до вечера делегации, венки, пионеры, речи, представители общественности и родственники...». Мария Владимировна была похоронена рядом с братской могилой красноармейцев и жителей Мелекесса, расстрелянных белогвардейцами в годы Гражданской войны.

Сам город и царивший в нём порядок поверг сыщиков в шок. Здесь, как было зафиксировано в одном из документов, «…совершенно нет уличного освещения, с вечера город погружается в темноту, тротуаров на улицах почти нет, улицы изрыты, и для пешеходов передвижения ночью представляют большое затруднение. Ни одного милицейского поста в городе нет…».

Стали разбираться в криминогенной обстановке Мелекесса. Надо сказать, что и в этом отношении город не радовал. В нём тогда проживали 35 тысяч человек, и в 1935 году было совершено пять убийств, а в 1936 году — уже восемь. Мелекесские коллеги работали из рук вон плохо: из восьми убийств, совершённых в 1936 году, было раскрыто лишь три, а из одиннадцати квалифицированных краж — только шесть.

В очень плохом состоянии находилась статистическая работа. Пришлось анализ преступлений провести своими силами. Муровцы следовали известному правилу криминалистов — искали аналогичные по способу совершения преступления. Преступники обычно действуют одним способом, сохраняют индивидуальность, оставляют, как говорят следователи, свою «визитную карточку».

И эта аналитическая работа вскоре дала результат. Оказалось, что «глубокие, очень узкие входные отверстия» орудия убийства, которые были зафиксированы в протоколе вскрытия тела Прониной, фигурировали и в ряде других нераскрытых дел. Как выяснилось, 2 декабря, за десять дней до убийства Прониной, на некого Солодкина было совершено вооружённое нападение. Ему нанесли несколько ножевых ранений «узким колющим оружием с острыми краями». Пострадавший успел заметить в руках нападавшего грабителя оружие — длинный тонкий кинжал. Потом всплыло убийство некого Малова, которому было нанесено пятнадцать ран. Его убили ночью на улице. Это было похоже на убийство Прониной.

Дело Малова извлекли из пыльного архива, оно было прекращено местными следователями «за необнаружением виновных». К удивлению сотрудников МУРа, в нём оказалось анонимное письмо, в котором сообщалось, что Малова убили местные бандиты Розов и Федотов. Розов, дескать, «приревновал Малова к Лизке Косой».

Лизка Косая долго запиралась, но потом рассказала, что её кавалер Александр Розов действительно ревновал к Малову и не раз грозился того «пришить». И вообще, он «очень лют», чуть что — хватается за нож. Дружки его — Виктор Федотов и Дмитрий Ещеркин…

Всех троих задержали. Ночью пришли за Розовым. Как вспоминал Шейнин, разбуженный и недовольный подозреваемый потребовал предъявить ордер на арест, долго и придирчиво рассматривал его, а затем, почёсываясь, справился, имеется ли санкция прокурора на его задержание.

Такая неожиданная юридическая грамотность объяснилась тем, что в его кармане была обнаружена выписка из 127-й статьи Конституции, в которой шла речь о неприкосновенности личности и порядке производства ареста. Конституцию утверждала погибшая Пронина.

Розов и его дружки долго запирались. Первым «сломался» Федотов (кличка Кирилл Иванович). Он не выдержал, когда его ночью привезли на то самое место, где была убита Пронина. Он попросил увести его и, всхлипывая, рассказал, как он, Розов и Ещеркин выследили двух женщин, шедших с вокзала, и убили одну из них.

Потом дал признание Ещеркин, который повторил рассказ Федотова. А вот Розов не признавался и потребовал очной ставки. Привели Федотова, который посоветовал Сашке «признаться, дескать, засыпались». То же самое он услышал и от Ещеркина, который подтвердил, что они втроём убили Пронину. И только после этого Розов стал рассказывать о преступлении.

Но эти показания нужно было закрепить вещественными доказательствами. Дело в том, что преступники, узнав, кого они убили, постарались уничтожить все следы. Они сожгли её чемодан, оставив, однако, вещи. Чемодан, оторвав от него металлические замки и застёжки, сжигали в печке. Был проведён тщательный обыск в доме Розова, и под настилом крыльца, в мусоре, были найдены металлические замки и застёжки с чемодана делегата съезда.

Вещи Прониной оказались у сестры Розова — Гуляевой и её мужа, которые, как было установлено, знали об их происхождении. У них были найдены синие шапочки с трогательными помпонами — подарки Марии Владимировны дочкам.

Было найдено и орудие убийства — морской кортик, вместе с ним был обнаружен револьвер системы «Наган». Как-то сама по себе растворилась версия о классовом преступлении. Стало ясно: мотивом преступников являлось ограбление.

С 17 до 20 января 1937 года в Мелекессе проходил открытый судебный процесс над убийцами и их сообщниками. Приговор выездной сессии Верховного Суда РСФСР был суровым: Розов, Федотов, Ещеркин были осуждены к высшей мере наказания — расстрелу. Через четыре дня после оглашения приговора «Правда» сообщила, что в отношении Розова, Федотова и Ещеркина приговор приведён в исполнение.

Вот так, в течение трёх суток (!) в чужом городе в атмосфере отчуждённости и недоброжелательности, которая исходила от местных правоохранителей, сотрудники столичной милиции раскрыли это страшное преступление. Здесь уместно воскликнуть те самые слова: «МУР есть МУР!» Члены бригады были достойно отмечены: некоторые были повышены в звании, а некоторые удостоены орденов.

Естественно, об этой блестящей победе муровцев было сразу доложено в Москву. Впрочем, местные руководители постарались выставить в первую линию себя. Но там разобрались, по чьей вине погибла учительница и кто являлся ответственным за бардак в городе. Вывод гласил, что «убийство могло произойти только в обстановке крайней распущенности, благодушия, притупленности революционной бдительности и преступной безответственности со стороны партийного и советского руководства Мелекесского района». И по правилам того времени многие руководители района и области были исключены из партии, а некоторые осуждены.

Владимир ГАЛАЙКО, фото из открытых источников