В целом, в жилом секторе на территории Алексея Кержиманкина дела обстоят вполне благополучно. Квартиры здесь приобретались на деньги частных покупателей. Муниципального жилья совсем мало, а следовательно, и контингент более или менее сознательный. К сожалению, как показывает практика, в подобных районах это не является стопроцентной защитой от проблем. Так, соседи одного из домов по улице Шверника практически со дня заселения — а прошло уже почти 9 лет — страдают от неразрешимых взаимных претензий.

Главное действие развивается между 80-летней пенсионеркой Евгенией Михайловной и ее тремя соседями по лестничной площадке. Одинокая старушка, сама того не осознавая, превращает жизнь окружающих ни много ни мало в ад. Суть ее претензий описать сложно, но жильцам соседних квартир она вменяет все мыслимые и немыслимые преступления — от содержания притона до организации секты и занятия оккультизмом. При этом пенсионерка не ограничивается лишь словесными увещеваниями. Она регулярно ходит на прием к должностным лицам администрации, органов внутренних дел и прокуратуры. Как следует из текста присяги «Служа закону, служу народу», милиция из всех перечисленных структур ближе всего к обывателям, и основная часть разбирательств приходится именно на ее долю.

Тем временем мы подходим к подъезду, и Алексей звонит по домофону в квартиру пенсионерки:

— Участковый Кержиманкин. Милиция. Откройте, пожалуйста.

Поначалу в ответ лишь молчание, но спустя несколько секунд Евгения Михайловна все же откликается:

— Сейчас позвоню в дежурную часть и выясню, направляли ли вас.

Проходит минута, и мы вновь набираем номер квартиры, нажимаем кнопку вызова. Алексей повторяет просьбу.

— Не могу дозвониться, — сообщает пенсионерка и отказывается нас впустить.

Что ж, подобная предусмотрительность в нынешних условиях для пожилого человека — качество, безусловно, похвальное. Но и из этой ситуации мы находим выход — звоним соседям. И вот уже поднимаемся на лифте и попадаем на этаж. Нас встречает главный оппонент Евгении Михайловны — соседка Наталья. Ей и ее семье достается от беспокойной пенсионерки больше всех. Дверь возмутительница спокойствия открывать не спешит, но из ее квартиры слышны звуки работающего телевизора.

— Представьте себе уровень децибел, — жалуется Наталья. — Телевизор работает постоянно. Даже когда начинается профилактика и слышится только треск, он не выключается. Скоро мы все сойдем с ума. Летом во время отпуска мы спасаемся бегством на дачу, а в остальное время вынуждены терпеть эту шумовую атаку. Подозреваю, что все электроприборы там работают в подобном режиме. Живу в вечном страхе, что у нее что-нибудь сгорит, взорвется и начнется пожар. — На минуту она скрывается в квартире и вновь появляется, держа в руках объемистую папку с бумагами: — Вот здесь наше досье. Периодически Евгения Михайловна пишет воззвания и, несмотря на преклонный возраст, ходит по подъездам и обклеивает ими стены и лифты. Копии этих обращений к общественности я складываю в отдельную папку.

Наталья демонстрирует одно из воззваний. На листе формата А4 читаем буквально следующее: «К сведению жильцов! В ночь на 7 октября из квартиры 336 было распылено какое-то вещество, газ. Оно вызывает тошноту, угнетает человека, воздействует на координацию движений. В Москве на Горбушке продается точно такой же газ без запаха».

По словам Натальи, сами соседи неоднократно обращались в различные инстанции с просьбой принять меры в отношении соседки, третирующей их в течение 7 лет. За это время Евгения Михайловна не раз угрожала им расправой, писала необоснованные жалобы в органы пожарной охраны, санитарно-эпидемиологического надзора, ДЭЗ, жилищный комитет. А однажды в дом явились с проверкой оперативники ФСКН. По сравнению с этим ставший уже привычным стук в дверь ночью кажется вовсе невинной детской шалостью.

Впрочем, отдельных жильцов дома пенсионерке долгое время удавалось держать в заблуждении. Соседка из квартиры напротив, Надежда, поначалу действительно избегала общения с Натальей. Но той удалось себя реабилитировать на встрече с другими жильцами дома в ЖЭКе по случаю внепланового отключения воды. Теперь Надежда, объявленная «сектанткой», опасается уже Евгении Михайловны. А последняя продолжает запугивать дочь Надежды, и девочка, прежде чем выйти в подъезд, просит маму проверить, нет ли поблизости «бабушки».

Третий сосед по лестничной площадке, Александр, по словам других жильцов, тихий, интеллигентный человек, крайне редко бывающий дома, тоже в немилости у пенсионерки. Ему вменяется содержание борделя и притона для педофилов.

— По ней мы встречаем весну и осень, — добавляет Наталья. — В эти периоды у нее наиболее активная фаза — на стенах вновь появляются «воззвания», рассылаются заявления и жалобы. Открыв дверь на звонок, я уже не удивляюсь, увидев на пороге представителей какой-либо службы. Так и живем.

— Кардинально повлиять на ситуацию мы не в силах, — объясняет Алексей. — На учете в психиатрическом диспансере Евгения Михайловна не состоит. Суицидальных попыток она не предпринимает, реального физического вреда никому не наносит, самостоятельно за собой ухаживает, а следовательно, ее поведение опасности для нее самой и окружающих как бы не представляет. Принудительно обследовать ее на предмет наличия психического расстройства, согласно российскому законодательству, можно лишь по решению суда. А суд, по словам соседей, рекомендует обращаться с заявлением в прокуратуру. Оттуда, в свою очередь, перенаправляют его в районный отдел милиции.

— Что делать с нездоровым на голову человеком? — сетует Наталья. — Я боюсь, как бы ситуация не усугубилась. Посудите сами, раньше она не слышала голосов, теперь слышит и видит «образы». Нам через стену слышно, как она с ними разговаривает. Буквально на прошлой неделе, высунувшись из окна, она истошно кричала: «Милиция! Никому в этом городе нет до меня дела!» Кто знает, что может прийти ей в голову завтра?

Пока мы беседуем с Натальей, громогласные звуки телевизора за дверью стихают и слышится неясный шорох — Евгению Михайловну заинтересовал наш разговор. Алексей вновь пробует дозвониться и достучаться в квартиру. А после того, как Наталья покидает лестничную площадку, дверь, наконец, открывается, и опрятная старушка приглашает нас войти. Справедливости ради следует заметить, что квартира не произвела впечатления изобилующей включенными электроприборами. Но вместе с тем в комнате бросились в глаза странного вида «аппликации» на стене, общей с соседней квартирой (что принадлежит Наталье), — в тех местах, где она не скрыта мебелью, беспорядочно пришпилены и приклеены газетные листы. Выясняется, что подобным способом Евгения Михайловна пытается противостоять злым силам, исходящим от соседей. То, что в этом нелегком деле могут помочь старые газеты, она, в прошлом учительница русского языка и литературы, установила, когда «писала научную работу по оккультизму». Тут же старушка заявила, что соседи преуспели в овладении злыми чарами. Научились, во-первых, управлять телевизором пенсионерки — в любой момент он может взорваться, о чем она неоднократно сообщала в управу. Ведь взорвались уже лампочки в ее прихожей и ванной. Электрик, правда, утверждал, что они перегорели. Но Евгения Михайловна вызывала эксперта, правда, пожелавшего сохранить его имя в тайне, который авторитетно заявил, что электричество в ее квартире соединено в соседней квартире с датчиком, который позволяет создавать скачки сетевого напряжения. Во-вторых, в ее отсутствие сосед явился к ней домой и сломал абажур торшера, а гувернантка его сына украла у нее двухтомник Тютчева. В-третьих, соседи, должно быть, хорошо ее изучили, потому что знают, какие именно «образы» ей насылать. Так, однажды утром к ней явился ее любимый персонаж «Тамани» Михаила Лермонтова. И в довершение всего один из соседей, талантливый пластический хирург, создает клонов-двойников. Впрочем, как заявляет Евгения Михайловна, провести ему ее не удастся. Ведь она-то чувствует, что от этих людей с измененной внешностью исходит совсем другая энергетика.

Алексей пытается выяснить, есть ли у пенсионерки родственники, с которыми она поддерживает отношения. Возможно, они могли бы приглядывать за ней или хотя бы поддерживать контакт с соседями. Но Евгения Михайловна отвечает уклончиво, видимо, подозревая какой-то подвох. Пока известно лишь, что старушку изредка навещает ее давняя подруга, некогда жившая с Евгенией Михайловной в одном доме. По словам участкового, переговорить с этой знакомой пока не удалось.

Спустя два часа, несколько утихомирив соседей, мы направляемся по следующему адресу, оттуда на прошлой неделе поступила жалоба. Жителей этой квартиры Алексей навещал уже два дня назад — приходилось налаживать внутрисемейные отношения. Но, как известно, профилактическая беседа лишней не бывает, особенно если речь идет о подобных жильцах. Глава семейства из-за тесной дружбы с зеленым змием в свое время был вынужден расстаться с работой водителя — не прошел очередной медицинский осмотр перед рейсом. С тех пор алкоголь стал главным поверенным во всех его делах. Свою неудовлетворенность действительностью Вячеслав Олегович возымел привычку вымещать на жене и пасынке-инвалиде. Они-то и обратились за помощью к участковому. Молодой человек благодарит Алексея за визит:

— После вашего прихода он ведет себя сдержаннее. Понимает, раз вы здесь, значит, шутки в сторону.

Дальнейший обход квартир мы вынуждены прервать — на территории района занялся пожар в одном из нежилых строений, и Алексея срочно вызвали для дежурства в оцеплении.

В заключение я задаю Алексею вопрос:

— Как же вам удается выстоять в этом нескончаемом потоке общения, сохранить терпение и не утратить интерес к чужим судьбам?

— В работе участкового, как и во всякой другой, есть свои плюсы и минусы. На минусы я стараюсь не обращать внимания, а плюсы для меня — это помощь человеку в достижении гармоничного сосуществования с другими людьми в рамках закона.