В глазах многих граждан следователь — это сурового вида мужчина, настоящий холодный профессионал, способный на допросе одним взглядом выдавить из матёрого бандита признание. Можно ли эти люди вообразить на месте этого Джеймс Бонда жизнерадостную женщину, в которой, несмотря на годы службы, по-прежнему бьётся доброе сердце, полное любви к своему делу? Однако этому образу точно соответствует заместитель начальника 2-го отдела следственной части УВД по СЗАО ГУ МВД России по г. Москве майор юстиции Ольга Филькина. Достаточно лишь один раз её услышать, чтобы убедится, что работает эта женщина на своём месте.

 

Я проходила практику в Симоновской прокуратуре. Обычная практика после института: в качестве курьера ездишь, забираешь различные документы. Удивительно, что это простое и скучное дело в итоге повлияло на мою жизнь. Я наблюдала работу следователя, и мне понравилось чрезвычайно. В последний день практики мы с подругами договорились, что каждая в свой отдел милиции и пойдёт туда на работу следователем. В итоге все от этой идеи отказались, позвонила я одна. Какие-то сомнения тоже были, но раз решила — должна была попытаться.

Вакансии следователя на тот момент не было. Была только возможность поработать секретарём, пока сотрудник, находившийся на этой должности, была в декрете. Я согласилась, конечно, — так или иначе шаг в следственное управление. Проработав меньше года, всё-таки решила, что больше я на этой должности быть не могу, и поставила вопрос ребром: либо берите меня следователем, либо я пойду искать призвание в другом месте. Хотя не знаю, где бы я его могла найти, если чувствовала — вот же оно, моё призвание!

К счастью, в следователи меня перевели. Было это в начале 2000-х. И всё —  жизнь влилась в это русло, по которому течёт и по сей день.

Если говорить, чем привлекла эта служба, то придётся использовать слова, которые кому-то могут показаться штампованными, придуманными: помощь людям, чувство долга. Иного ответа у меня нет, потому что это действительно так, и этим профессия следователя меня и привлекла. Осознание, что ты можешь помочь людям решить самые запутанные и тяжёлые проблемы. Азарт поиска преступников, расследование сложных, многоходовых дел, словно в кино.

Всё это в комплексе создавало огромное горячее чувство и желание. Может быть, если бы мне приглянулась работа следователя позже, по прошествии лет, я бы восприняла эту перспективу несколько суше. Но нет, работа мне по-прежнему очень нравится. Просто с возрастом при решении каких-то проблем меньше эмоций, больше рационального, и, выбирая для себя какой-то путь, осознаёшь и сложности, которые тебя ждут. 

Но, когда во мне вспыхнула любовь к следственной работе, мне было всего 21 год. И этот энтузиазм бился во мне, как второе сердце. 

При этом служба в милиции до того момента не была целью, и училась я тогда в обычном гражданском вузе — Академии образования при Российском университете дружбы народов. Но, проучившись там два года, поняла, чего именно хочу: не нужен мне ни офис, ни банк — хочу на работу в милицию!

Когда я пришла, тут был очень хороший коллектив, и таковым он остаётся по сей день. Опытные сотрудники сразу объяснили мне всё, что требовалось знать, и никогда не отказывали в помощи. Я и сама пыталась разбираться во всём – работа, как и представлялось в мечтах, оказалась очень интересная.  И потому не могу сказать, что было как-то особенно сложно. А благодаря помощи товарищей и своему желанию трудится здесь я сразу вошла в работу.

Сначала сидела рядом со старшим следователем, смотрела, училась — как оформлять, как вести документы, как общаться с людьми. Хотя с последним проблем у меня никогда не было. И характер у меня для этого подходящий, и опыт имелся: наш институт активно занимался привлечением людей к учёбе, агитацией, развитием отношений с другими учебными заведениями, и я в этом участвовала.

Но, конечно, тот опыт был лишь своего рода проходной планкой перед настоящими достижениями. Ведь на этой службе приходится общаться с людьми, которые настроены враждебно, ведут себя нагло. Но ведь и с ними  нужно налаживать контакт. Где-то подыграть, где-то проявить жёсткость, суровость. А как иначе? Это основа нашей работы, и весь этот массив бумаг, превращающийся в толстые дела, — лишь венец конкретных действий и живых разговоров.

А разговоры эти могут быть очень тяжёлыми. Если человек ранее судимый, многократно отбывал наказание и уже пропитан атмосферой антагонизма к правоохранительным органам, то он будет беседовать агрессивно, показаний давать не будет и использует малейшую возможность, чтобы создать следствию препятствия и затянуть его: менять адвоката, требовать переводчика. Напролом здесь действовать нельзя, контакт стараемся найти и с такими людьми.

Несмотря на то, что мы сталкиваемся с самыми тёмными уголками человеческих взаимоотношений, становиться отстранённым, чёрствым нельзя. Эмоциональная вовлечённость должна присутствовать. Бесчувственное оформление каких-то документов, словно на конвейере, безразличное направление дел в суд — так нельзя в этой профессии. В основе каждого нашего дела — чья-то трагедия, в завершение большинства из них — тюрьма. На нас лежит слишком высокая ответственность, чтобы быть равнодушными.

Бывает, что человека толкают на преступление действительно тяжёлые обстоятельства, поэтому к нему нельзя относиться холодно. Это только закрепит его отчуждённость. Когда люди приходят к тебе, они надеются на твою помощь. Не только потерпевшие, но и преступники, их тоже нужно стараться понять.

Я, к сожалению, вижу, что некоторые следователи не относятся к своей работе с должной ответственностью. Не могу этого понять, я всегда работаю на энтузиазме. Если  подхожу к какому-либо делу, то с обязательством, что пока оно не будет доведено до конца, успокаиваться нельзя. Нужно выполнить определённый объём, рассмотреть ситуацию со всех сторон — и только тогда отдыхать. От проволочек плохо всем: и на следователя люди жалуются, и сами люди, чья виновность в итоге может не подтвердиться, остаются под стражей.

При этом я не могу сказать, что причина проволочек — это излишня нагрузка. Ничего не изменится от простого увеличения численности личного состава. Суть в подходе. Нужно, чтобы людям по-настоящему хотелось бы работать и разбираться в профессии, чтобы просто нравилась эта работа.

А служба эта по-настоящему захватывающая. Тем более, что нам, в окружном управлении, достаются дела самые интригующие. Вот, например, недавнее дело.

Поступило заявление от фармацевта аптеки. На неё напал знакомый, приезжий из Курска, работавший в той же аптеке. Он применил удушающий приём, забрал все деньги из кассы и её личное имущество. Всё что у нас есть — слова потерпевшей. Никто больше его не видел на месте преступления, записи камер видеонаблюдения нет, отпечатков пальцев, которые могли бы указать на его виновность, тоже нет. Более того, когда мы его задержали, он предъявляет нам стопроцентное алиби — пять свидетелей, причём не родственники его или друзья, которых можно было бы заподозрить, что они покрывают близкого человека, а малознакомые и случайные люди, действительно видевшие его в Курске в день совершения преступления и в целом подтверждающие его показания. Сам он, понятно, ни в чём не признаётся, похищенное имущество не найдено.

Получается, его слово против её слов. Мы решаем провести полиграфологическое тестирование. Доказательством по делу это являться не может, но результаты его хотя бы дадут нам внутренне убеждение, в ту ли сторону мы «копаем». Подозреваемый отказывается, потерпевшая соглашается. И в короткое время это тёмное дело резко освещается со всех сторон: во-первых, экспертиза подтверждает слова потерпевшей, а во-вторых, поступает детализация по телефонам, показывающая, что он всё-таки был в Москве, но уехал в Курск в тот же день сразу после совершения преступления.

Пожалуй, всегда самое захватывающее дело — это то, которое находится в разработке сейчас. Последнее моё расследование — разбой в ювелирном магазине. Оно не сложное, но похоже на какую-то сцену из кинофильма. Четверо нападавших, двое вооружены огнестрельным оружием, причём у одного из них в руках пистолет-пулемёт. Действовали чётко, профессионально, в короткое время собрали четыре огромные сумки с ювелирной мелочёвкой, в общей сложности на 21 миллион рублей.

Вот только окончание этой истории не киношное, а обычное для бандитов: все четверо уже задержаны. Причём, как они слаженно ни действовали, как ни грозили пистолетом-пулемётом, а «взяли» их прямо на месте преступления.

Человек нашей профессии должен быть ответственным, активным и, конечно, обладать высоким интеллектуальным уровнем, ведь противостоят нам отнюдь не глупцы. Мы постоянно занимаемся делами непростыми, запутанными, почти в каждом у главного подозреваемого есть алиби, а случается, что и попросту картина произошедшего поначалу неясна. Здесь нельзя упустить ни одну мелочь, и нельзя не рассмотреть любой из вариантов произошедшего. Не будучи ответственным и активным, эту тонкую и масштабную работу должным образом провести не получится.

Важным является здесь и опыт следователя. Сейчас у нас несколько молодых сотрудников, но с работой отдел справляется в полной мере: где-то помогают им старшие товарищи, где-то они и сами не промах — ведь кто-то из них уже успел поработать «на земле», в районных ОМВД.

А есть у нас один сотрудник, которого нельзя назвать новичком, но которому тоже сегодня приходится учиться. Когда-то он работал в следствии, но ушёл на гражданскую службу. Теперь, по возвращении, кое-что ему надо вспоминать, а что-то и узнавать с нуля. Ведь эта служба не стоит на месте, суть её, конечно, остаётся неизменной, но меняется законодательство, придумывают новые хитрости преступники…

На этой работе вообще нельзя застояться — в ней всегда присутствует творческий момент. Разумеется, есть и определённые штампы, потому что каждое расследование — это в том числе и набор конкретных документов, собираемых по любому делу. Но каждый разговор, воссоздание точной картины происшествия, обвинительное заключение, в котором зачастую требуется убедить прокуратуру и суд в виновности преступника, не признающего вину, — всё это акты во многом творческие, требующие живого, подвижного ума. И не будь это свойственно нашей службе, едва ли бы она когда-то очаровала меня так сильно. 

 

Записал Денис КРЮЧКОВ,
фото Натальи УВАРОВОЙ