В 1928 году начал свою работу детский приёмник-распределитель, именуемый сегодня Центром временного содержания несовершеннолетних правонарушителей. Сквозь годы все поколения его сотрудников объединены преданностью к детям. В канун юбилея, отмечаемого 28 августа, газета «Петровка, 38» рассказывает о прославленных ветеранах Центра.

 

Достучаться до сердца

Когда Софья Сергеевна Лебедева попала на работу в приёмник, шёл 1934-й год. Спустя 80 лет, она, перешагнув 100-летний рубеж, свободно, не испытывая никаких затруднений с памятью, рассказывает о тех временах.

А времена те были очень непростые для страны: бедные и голодные. Многие рвались в Москву, ища здесь жизнь сытнее и хоть немного легче, целые толпы подходили к ней, но в город их не пускали. Изменилось всё как раз в те годы, когда Софья Сергеевна начинала работать в приёмнике. Москве был дан указ: двери города открыть. И всех детей, которые идут в столицу — пропускать. И дети шли: больные, опухшие. Большинство были из крестьян и шли босиком многие и многие вёрсты, страшно сбив себе ноги. Несчастные дети, которые давно не видели хлеба и собирали крошки с пола, как самое дорогое сокровище на свете; которые, впервые в жизни получив чистые новые штаны, обнимали их, прижимая к сердцу. В одну ночь таких детей могло прибыть и три сотни, и даже пятьсот. Группы воспитанников тогда приходилось формировать по сто человек!

— Было ли это трудно? Было очень интересно, — отвечает Софья Сергеевна. — Сердце рвалось к ним, ведь было очень их жалко, и любая усталость отступала перед чувством милосердия, жажды помочь. Невозможно было отступиться ни от кого из них, потому что они верили тебе, были искренни, делились своими сокровенными мыслями, рассказывали о горестях своей жизни. Помощь детям была тогда своего рода всеобщей установкой, которую мы все отчетливо ощущали как одну из важнейших задач государства. И то, что нам доверили эту работу, вызывало чувства счастья и гордости, от которых на душе становилось тепло.

Дети были благодарны воспитателям за эту заботу. Они ловили каждое их слово, однако справиться с группой в сто ребят, отдохнувших после лишений и накопивших немалую энергию, бывало непросто. Всех их нужно было занять; они с удовольствием слушали, когда им читали, да только читать было невозможно: стоило на мгновение опустить глаза в книгу, как где-то в гуще этой толпы возникала какая-нибудь потасовка — нужно было постоянно смотреть в эту массу. Поэтому воспитатели, отработав весь день, ночью перечитывали классику, чтобы днём пересказать ребятам на память любимые сюжеты. Дети очень это любили, и зачастую, когда их приходили забирать, они всеми силами упирались: «Не пойду, хочу до конца дослушать!»

Труд практически круглыми сутками в то время не был чем-то необычным; но, что показательно, он не был чем-то раздражающим, вызывающим ропот. Если возникало срочное и долгое дело, лишавшее сна — никто ни слова не говорил о компенсациях или чём-то подобном; да и вовсе не ворчал — все работали с удовольствием.

Эпоха та не только в этом кардинально отличалась от дней сегодняшних — неповторима была сама атмосфера единства, которая, как тогда казалось, не имела швов и никогда не могла бы разойтись. Например, даже среди детей невозможно было представить, чтобы кто-то кого-то поддел по национальному признаку.

Равенство было и в другом: никто не гнался за богатством, и каждый считал достаточным то, что получал, никому не завидуя и с охотой помогая другому. Вскоре после того, как Софья Сергеевна пришла на работу в приёмник, её вызвал начальник. Как выяснилось, до него дошёл слух, что у новенькой нет зимнего пальто. «У тебя действительно пальто нет? Так чего ж ты молчишь! Сейчас же тебе купим!»

Возглавлял приёмник тогда Алексей Червонцев, у которого был настоящий дар к работе с детьми. При нём порядок в Центре был уникальным. Можно было, выйдя зимой во двор, увидеть огромную кучу-малу, в центре которой находился Червонцев, весело перебрасывавшийся с ребятами снежками. Дети его очень любили, и он пользовался у них огромным авторитетом: они настолько доверяли ему, что рассказывали даже о своих проделках.

— Любовь — это ключ к детям, — говорит Софья Сергеевна. — Нужно любить их и стараться вызывать ответное чувство. Чтобы слово, которое вы говорите от души, доходило до их сердечка. Они ведь с таким же тёплым сердцем, как и все, родились, это потом обросли этой шелухой. Нужно помочь им её сбросить. Советская власть в самое тяжёлое время поставила эту задачу — помочь обездоленным детям. И сейчас, когда куда больше возможностей, мы просто обязаны стремиться довести её до конца.

 

Быть справедливой

 

Клавдия Даниловна Шувалова пришла работать в ЦВСНП в далёком 1942 году. Аккурат в свой день рождения — 22 марта. Тогда ей было всего 20 лет, и она трудилась в райкоме комсомола внештатным инструктором. В то время в приёмник стали поступать дети с дорог, бежавшие от войны, с оккупированных территорий.

Воспитателей на всех не хватало, и было решено: от каждого московского района (их тогда было 13) выделить по одному комсомольцу на помощь. В том числе в Центр по комсомольской путёвке от Первомайского района направили и Клавдию Даниловну. Командировка эта растянулась в итоге на 38 лет.

Тогда учреждение размещалось в древнем Свято-Даниловом монастыре. Как и для всей страны, для Центра время войны стало самым трудным: нехватка ощущалась во всём, и самое главное — в еде.

— Построишь 15 человек в столовую, — вспоминает Клавдия Даниловна. — Накормишь, построишь на выход — уже 17 стоит! Проскочили, кто уже поел. Не могли удержаться: они ведь, бывало, попав к нам, хлеб целовали.

Сперва Клавдия Даниловна вела мальчиков, хотя слово «мальчики» зачастую не вполне подходило к воспитанникам. Проглоченные ужасами войны, ребята рано взрослели, а старшие, напротив, высыхая от голода и лишений, казались младше своих лет. Бывало, что привозили парнишку, записанного как 15-летнего, а на второй день выяснялось, что ему за 20. По поводу некоторых имелись только подозрения, и их отвозили на экспертизу, после которой большинство сразу отправлялось в военкомат и на фронт.

При этом один воспитатель занимался парой десятков ребят. Представьте: целая комната таких «детей», спящих вповалку на полу — кроватей не хватало, и среди них только одна 20-летняя воспитательница. Сегодня картина эта кажется угрожающей, но тогда воспитатели и не думали о том, что может что-то случиться — времена были иные.

— Да и некогда было забивать себе этим голову, — говорит Клавдия Даниловна. — Война идёт, тут работать надо.

После Победы страна восстанавливалась от разрухи. Тоже было тяжело, но потихоньку жизнь налаживалась. Мальчики стали поступать всё более закалённые жизнью не во всём благонравной, а девочки всё более распущенные. С последними справиться было куда сложнее, и в какой-то момент Клавдию Даниловну отправили в отделение девочек, совладать с которым никак не удавалось: на момент, когда она приняла их, 13 воспитанниц находились в штрафной комнате — суровое место для особо «отличившихся», которое, отражая его суть, образно называли ещё «карцер».

Первым же решением Клавдии Даниловны было выпустить всех шкодниц и вернуть их в общую группу. Все воспитатели возроптали против этого, но новый руководитель отделения на своём настоять умела.  

— В «карцер» можете больше не торопиться — не пойдёте, — объявила девочкам Клавдия Даниловна. — Если кто из вашей компании чего натворит, вы все и будете отвечать. И обещание было исполнено — никого туда больше не отправляли, а девочки, работая в группе, сдерживались и нащупывали верную дорожку в своём поведении. Энергию направляли в мирное русло, и вскоре это трудное отделение стало первым на всех соревнованиях.

Коллеги и сегодня удивляются, как удавалось Клавдии Даниловне так держать своих воспитанниц. Было поразительно наблюдать, как она проводила линейку: невелика ростом, среди высоких девочек-подростков, ещё считанные дни назад не признававших никакого авторитета — а сегодня они уже стояли смирно, не роняя ни звука. Её побаивались, но безгранично уважали: никогда она не наказывала зря и не держала ни на кого зла.

— Меня считали строгой, но справедливой, — объясняет Клавдия Даниловна. — Как-то раз я проходила мимо компании девчонок, а одна из них вслед проворчала: «Гляньте, выдра идёт». Я тогда не обернулась, приняла смену, разрешила садиться и сказала, не обращаясь ни к кому конкретно: «Что ж, милая, ты назвала меня выдрой. Но кто ты тогда? Я, выдра, росла сиротой, но с дороги не сбилась, выучилась, не бегала по приёмникам. А что есть за тобой, за хорошей? Родители есть, школа есть. Так ты что в приёмнике делаешь? Вызывать я тебя не буду, потому что хочу, чтобы ты сама всё поняла, для себя». И в тишине она встаёт и, опустив голову, говорит мне: «Простите, это я сказала».

 

Индивидуальный подход

 

Сдерживать поступающих в приёмник ребят бывает непросто, но в ЦВСНП всегда работал очень сильный коллектив воспитателей. Один из таких воспитателей — Алла Васильевна Худякова. До того, как прийти сюда, она проработала 8 лет в школе. Сестра, служившая в милиции, всё убеждала её: «Переходи, там несчастные дети, ты столько пользы им можешь принести!» Алла Васильевна сперва отказывалась, но, став матерью, почувствовала, что действительно должна попытаться помочь им.

— К каждому ребёнку нужен индивидуальный подход, — говорит она. — Побеседовать с ним, понять его душу, чтобы он не боялся тебя. Я говорю вновь прибывшим детям: «Понимаю, у тебя случилось какое-то несчастье, тебе непросто с этим, ты на всех зол, но давай я тебе помогу. Я хочу тебе помочь». Располагаешь к себе, и вскоре выясняется, что мальчик, сказавший, что он Иванов, на самом деле Петров, и по улицам он бродит не месяц, а только вчера ушёл из дома, обидевшись на родителей, которые теперь с ума сходят от чёрных мыслей. Был случай, когда мальчик украл у отца деньги, которые тот копил на машину. Растратил на ерунду и боялся потом вернуться. 

Вымышленные истории дети рассказывают очень часто. Однажды начальник сказал Алле Васильевне о вновь прибывшем: «Висяк», не разберёмся мы». История мальчика была такова: три года назад он ушёл из семьи, нигде никогда не учился, побирался по улицам. Такое бывает. Да только опытный воспитатель сразу подметил, что на мальчике слишком чистая для такой легенды рубашка и приличные джинсы. Откуда это всё на нём после трёх лет бродяжничества? Стали беседовать. О семье, о причинах ухода, а потом, как бы невзначай, вопрос: «Ваня, а тебе какой предмет в школе больше всего нравился?» — «Я книжки люблю, чтение», — ответил, не поняв ловушки, мальчик. Вот тебе и «не учился». Но таких фактов нужно собрать побольше, чтобы впоследствии ребёнок осознал, что точно попался, и не начинал новый виток всё более путанного вранья. Спустя время новый вопрос: «А на 8 марта учительнице подарок дарили?» — «Деньгами скидывались и вместе потом покупали». Мальчик поступил в апреле, так что, похоже, не три года назад он ушёл из дома, а в самое недавнее время. «Так, Ванечка, теперь послушай меня внимательно. Ты, говоришь, не учишься. Но сам любишь чтение, а недавно дарил учительнице подарок. Не надо обманывать. Расскажи правду. Я нахожусь здесь, чтобы тебе помочь. Не бойся. Может, тебя родители обидели? Взрослые тоже бывают неправы». Спустя минуту мальчик выкладывает настоящую историю: что обиделся на родителей и ушёл из дома только позавчера.

Не раз случалось, что дети просто на глазах становились другими. А в основе этого — простое человеческое отношение, доброе и понимающее.

— Бывает, подойдёшь к расстроенному ребёнку, — рассказывает Алла Васильевна, — хочешь обнять его — а он от тебя шарахается. Он не понимает, чего ты хочешь, не понимает этого движения, потому что никто никогда его прежде не обнимал, никто не относился к нему с любовью. Ты должен возвысить его, подняв над той темнотой, в которой он жил: смотрите, какой молодец Коля, как сделал то-то и то-то. Он будет счастлив, потому что слов похвалы прежде не слышал. И благодарность его не будет иметь границ.

В подтверждение этих слов Алла Васильевна рассказывает о таком случае. Как-то раз она готовила с детьми открытое занятие по теме «Памятники Великой Отечественной войны». Одному из ребят было поручено выучить к этому занятию стихотворение. К этому он отнёсся со всей ответственностью: раньше-то ему никто не поручал столь важного дела — рос, точно не нужная никому трава.

Но так случилось, что накануне занятия мальчика забрали. Дело обычное; что ж, стихотворение было перепоручено другому. На следующее утро Аллу Васильевну вызвали принимать новенького. И вдруг называют только-только покинувшего Центр мальчика. Начались, конечно, расспросы: как же так? почему? мы же помочь тебе пытались, ты так вёл себя хорошо! А мальчик, стоявший склонив голову, расстроенный, чуть не плача ответил: «У нас в отделении открытое занятие, а Алла Сергеевна поручила мне выучить стихотворение. Ну как же я её подведу!»

Денис КРЮЧКОВ

 

Ветераны ЦВИНП поздравляют причастных к работе в Центре с большим праздником, 85-летием этой тяжёлой, но благородной работы. Успехов вам в труде, будьте справедливыми и требовательными к себе. Без любви к детям ничего бы у нас не получилась. Всегда храните в себе это чувство как самое ценное, что есть в наших душах.