«Что творится на белом свете — уму непостижимо…» — то и дело восклицали москвичи в 1905 году. Событий самых разных действительно было много. Во-первых, газета «Ведомости московской городской полиции» была переименована в «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции». А во-вторых, война с Японией, революция, народ волнуется… Словом, неслабым был в тот год набор новостей.

КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Причиной переименования газеты стало то, что 1 января 1905 года император упразднил должность московского обер-полицмейстера и вместо неё ввёл должность градоначальника. Это явилось своеобразным повышением статуса: градоначальник не только руководил городской полицией, но также контролировал деятельность городской Думы, ведал хозяйственными вопросами, а также курировал целый ряд направлений, которые раньше «висели» на генерал-губернаторе. Первым московским градоначальником стал губернатор Черноморской губернии генерал-майор Евгений Николаевич Волков. А недавно служивший московским обер-полицмейстером Дмитрий Трепов в связи с известными событиями был переведён в Санкт-Петербург в ранге генерал-губернатора.

В Москве в самом начале года обстановка была относительно спокойная, оттого новому градоначальнику Волкову оставалось заниматься хозяйственными делами. Зато в Питере начались события, которые всколыхнули всю Россию: в столицу империи пожаловала революция. Речь идёт о событии, вошедшем впоследствии в учебники под названием «Кровавое воскресенье», когда более 150 тысяч рабочих в воскресный день 9 января устроили шествие под предводительством священника Георгия Гапона с целью передать петицию царю об улучшении условий жизни. Как известно, шествие закончилось расстрелом демонстрантов и, по сути, стало началом Первой русской революции.

11 января в газете «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции» появилось первое сообщение о происшествии в Питере: «Столкновений толпы, производившей беспорядки, с войсками не было и воинским командам не пришлось прибегать к оружию, так как при появлении войска толпа разбегалась. Днём была произведена во время предупреждения попытка нападения на Гостиный двор. К вечеру к стачке присоединились рабочие электрических станций, вследствие чего, пользуясь темнотой, отдельные группы принялись бить оконные стёкла магазинов на разных улицах, но порядок повсюду был быстро восстановлен. В течение 10 января убитых и раненых не было. Число пострадавших в течение 9 января по точному подсчёту оказывается убитыми 96 и ранеными 333, в том числе 53 зарегистрированы в амбулаторных пунктах».

В том же номере вследствие того, что революционные события в Питере уже отдались эхом в Москве, в газете было помещено недвусмысленное предупреждение московского градоначальника: «Ввиду прекращения работ в некоторых промышленных заведениях города Москвы и возникновения в здешней столице уличных беспорядков, подобных происходившим за последние дни в С.-Петербурге, исправляющий должность московского градоначальника признаёт необходимым предупредить московское население, что никакие сборища и демонстративные шествия по улицам не будут допускаться и к устранению всякого массового беспорядка будут приняты решительные меры, предписываемые законом. Объявляя о сем, и. д. градоначальника приглашает как рабочих, так и постороннюю публику, не сочувствующих нарушителям порядка, избегать всякого участия в уличных сборищах во избежание могущих быть несчастных случаев при подавлении беспорядков вооружённой силой».

19 января газета уточнила количество пострадавших 9 января во время шествия к царю: убитых всё то же количество — 96, но к ним добавились ещё 32 умерших от ран. А ещё несколько дней спустя формулировка о произошедшем несколько изменилась: «В некоторых местах между рабочими и войсками вследствие упорного сопротивления толпы подчиниться требованиям разойтись, а иногда даже нападения на войска, произошли кровопролитные столкновения. Войска вынуждены были произвести залпы».

УБИЙЦА РАЗРЫДАЛСЯ

Питерские события поначалу не сильно-то коснулись бытия москвичей, и потому московская полиция лишь готовилась принимать вызов от надвигающейся революционной смуты. Московский градоначальник Волков в те дни журил подчинённых за то, что они, заметив экипаж градоначальника, перекрывали движение остальных экипажей, давая дорогу начальству, награждал городовых за поимку воров и нерадивых возчиков, умышленно сваливающих снег на дорогах, а также за задержание лиц, расклеивающих в городе листовки революционного содержания.

Но революционный гром в Москве всё-таки грянул. 4 февраля в три часа пополудни великий князь, главнокомандующий войсками Московского военного округа (совсем недавно, 1 января, он покинул пост московского генерал-губернатора) Сергей Александрович в карете выезжал из Кремля. В районе Никольской башни навстречу карете выскочил эсеровский боевик Иван Каляев и бросил бомбу. Взрыв был настолько сильный, что карету разнесло на части, тело великого князя было расчленено взрывом, погиб также и кучер… 5 февраля в газете «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции» появилось сообщение: «4 сего февраля, в 3 часа пополудни, на пути следования его императорского высочества августейшего главнокомандующего войсками Московского военного округа великого князя Сергея Александровича из Николаевского дворца в генерал-губернаторский дом, в Кремле, близ здания Судебных установлений, неизвестным злоумышленником брошена была в карету великого князя бомба. Последовавшим затем взрывом его высочество убит. Убийца задержан на месте преступления».

Великого князя Сергея Александровича в Москве уважали, для города он сделал немало хорошего. Тысячи москвичей пожелали участвовать в траурных мероприятиях, пришлось вводить даже специальные пропуска. Московский градоначальник издал приказ, опубликованный в газете 9 февраля: «Государь император в 8-й день сего февраля высочайше повелеть соизволил по случаю кончины его императорского высочества князя Сергея Александровича наложить обыкновенный траур на всю армию на 3 месяца — по 4 мая сего года. Объявляя о сем, предлагаю офицерам и классным чинам полиции в отношении ношения траура руководиться изложенным».

Когда арестованный Каляев находился уже в камере, его посетила вдова Сергея Александровича княгиня Елизавета Фёдоровна. 15 февраля в «Ведомостях московского градоначальства и столичной полиции» о визите появилась заметка: «По достоверным слухам из Москвы, великая княгиня Елизавета Фёдоровна посетила убийцу и спросила его, за что он убил её мужа. Убийца ответил: «Я исполнил волю революционного комитета» Великая княгиня спросила: «Вы верующий?» Получив утвердительный ответ, её высочество дала убийце образок и сказала: «Я вас прощаю. Бог будет судиёю между великим князем и вами, а я буду ходатайствовать о сохранении вам жизни». Убийца разрыдался». Правда, ходатайство княгини так и не было принято во внимание: Иван Каляев был повешен в апреле того же года.

В МОСКВЕ НЕСПОКОЙНО

После убийства великого князя Сергея Александровича московский градоначальник Волков пытался взбодрить работу московской полиции. Он, как и его предшественники, делал объезды территории, наказывал штрафами кучеров, штрафовал владельцев незаконного оружия, однако подавить возрождающуюся революционную активность в Москве так и не смог. И как свидетельствуют современники, относился к революционерам с большой опаской, зная, что они охотятся на высокопоставленных чиновников и что в Москве неспокойно. Одно время даже выезжать в город он стал не в мундире, а в гражданском сюртуке. При дворе явной слабостью Волкова были недовольны, и через три месяца службы в этой должности Волков был освобождён и назначен губернатором Таврической губернии.

Москва притихла в ожидании нового назначенца. Наконец, 1 мая газета сообщила: «Вчера, 30 апреля, в 10 часов 30 минут утра, с курьерским поездом Николаевской железной дороги в Москву прибыл из Петербурга московский градоначальник генерал-майор граф Павел Павлович Шувалов».

Шувалов с первого же дня рьяно принялся за дело, не жалея ни себя, ни подчинённых, уделял больше всего времени полицейской работе, вёл жёсткую линию в отношении экстремистов-революционеров. Старался наводить дисциплину и порядок даже в мелочах. К примеру, в опубликованном в газете первом же приказе от 1 мая он так определил форму одежды продавцов-разносчиков печатной продукции: «Летом блуза, ремень, брюки и фуражка — чёрные, фуражка с оранжевым околышем; зимою пальто или пиджак на вате, шапка с кантом такого же цвета, как и на фуражке; бляхи на фуражке или шапке и ремень сумки с надписью…» Что уж говорить о форме городовых — градоначальник держал их в строгости, а у него самого были большие перспективы…

Увы, всего через два месяца случилось непоправимое. 28 июня Шувалов как обычно вёл приём посетителей в доме градоначальника на Тверском бульваре. Когда в приёмной оставалось всего несколько человек, Шувалов подошёл к высокому мужчине, а тот выхватил револьвер и пять раз выстрелил в упор в градоначальника. И на этот раз убийцей оказался эсер-боевик — Пётр Куликовский. Эсеровская охота на крупных чиновников продолжалась. Куликовского приговорили к повешению, однако он подал прошение о помиловании, и смертную казнь ему заменили каторгой. После Февральской революции он стал заниматься политикой и погиб только в 1923 году.

В некрологе о Шувалове было сказано: «Трудолюбие его не знало границ: работая до двух-трёх часов ночи, он уже в ранние утренние часы объезжал Москву, чтобы затем без устали посвятить себя делам своей службы. И такого градоначальника лишилась Москва!»

Следующим московским градоначальником с 16 июля стал генерал-майор барон Георгий Петрович фон Медем. На период его руководства пришёлся пик революционной активности в Москве, в том числе и Декабрьское восстание. «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции» неоднократно публиковали предупреждения для граждан, желающих поучаствовать в смуте, сообщали о решительных мерах, которые предпринимал барон фон Медем. Боевое крыло эсеров вынесло смертный приговор и фон Медему, его расстрел в рамках эсеровской охоты на московских градоначальников должен был произойти в декабре. Однако перед самим покушением заговор был раскрыт, террориста арестовали. Во избежание неприятностей барон отменил личный приём посетителей, их стали принимать полицмейстеры. В кресле градоначальника фон Медем пробыл до конца 1905 года, затем получил повышение и был откомандирован в распоряжение шефа жандармов.

Александр ДАНИЛКИН, фото автора, иллюстрация из открытых источников