Вольнодумство, крутые перемены, потрясения… Нет-нет, всё это было в ту пору не в почёте. В новом 1884 году москвичи даже не ожидали каких-то судьбоносных перемен. Наоборот, всё шло к возрождению традиций, спокойствия, благообразия — такова была воля императора. Зато роль полиции в России явно повысилась.

Из заметных московских новшеств примечательно разве что следующее: в том году в Белокаменной возникла новая традиция — на новогодних столах у состоятельных москвичей появились мандарины, которые впоследствии будут окончательно причислены к новогодним фруктам.

ФУРАЖКИ ДОЛОЙ!

Да-да, благопристойность во всём — таков главный ориентир и доминанта 1884 года. Благопристойность во взаимоотношениях народа с государем, уважение к чинам и различным государственным символам, регламент. А полиция должна везде следить за порядком.

Газета «Ведомости московской городской полиции» придерживалась генеральной линии, во всём содействовала выходящим установкам, внося свою лепту в поддержание порядка. Для современного читателя некоторые приказы и постановления обер-полицмейстера, возможно, покажутся странными, не очень-то значимыми, однако, если вдуматься, станет понятно: в государственном устройстве мелочей нет, всё относится к дисциплине, всё имеет значение. В этом плане весьма показателен приказ обер-полицмейстера о военных… фуражках, опубликованный в июне в «Ведомостях московской городской полиции»: «В последнее время стали появляться здесь разные личности, и в большинстве случаев из уволенных в отставку из военной службы без мундира, которые носят военные фуражки при партикулярном платье, тогда как статьёй 749 кн. II т. VI Св. Воен. Пост. (изд. 1859 г.) воспрещается отставным военным, даже уволенным от службы с мундиром носить форменные военные: фуражки, шапки, шинели и пальто при партикулярном платье. Вследствие чего и согласно отношению г. московского коменданта за № 1452 предлагаю по полиции принять меры против нарушения означенного закона, привлекая виновных в этом к законной ответственности».

Казалось, фуражки, к чему бы это — фуражки долой? Однако объяснение простое. Помните, как Остап Бендер ходил на дело с визитами в милицейской фуражке, изображая официальное лицо? Вот и тогда, в 1884-м, опасались террористов, которые, изображая военных, могли затесаться в любой кортеж.

Отдавая приоритет безопасности и опасаясь появления в Москве по фальшивым документам бунтовщиков и смутьянов, мятежников и террористов, полиция с особой тщательностью следила за документами, удостоверяющими личность. Поскольку в Москву потоком хлынули на заработки граждане со всей империи, то каждый прибывший обязан был зарегистрироваться в полиции и иметь вид на жительство — это такой паспорт с указанием сроков действия, своеобразное разрешение на проживание гражданина в Москве. Для того чтобы этим документом не могли воспользоваться террористы и разного рода преступники, в «Ведомостях московской городской полиции» по указанию обер-полицмейстера регулярно публиковали списки утраченных гражданами документов (кто-то свой документ потерял, у кого-то украли, а кто-то мог и за деньги продать его некоему злодею). Опубликованные списки таких документов выглядели следующим образом: «Келейников Александр, крестьянин Московской губернии, Дмитровский уезд Рогачёвской волости, выдан Рогачёвским волостным правлением 19 июля 1884 года на 1 год».

К обнародованию в прессе утраченных видов на жительство в полиции подходили крайне серьёзно, поскольку ранее злоумышленники не раз пользовались чужими документами, чтобы замаскировать своё пребывание в Москве.

При этом обер-полицмейстер не забывал и о так называемых бытовых городских проблемах. Например, об организации уличного движения, безопасности прохожих и о состоянии дорог. Вот один из характерных его приказов, появившийся на страницах «Ведомостей московской городской полиции» 8 февраля (инструкция пригодна и поныне): «Предлагаю гг. участковым приставам распорядиться о немедленном уравнении на улицах и площадях ухабов, а также околкою обочин, скидкою с крыш строений, выходящих на улицы, нависшего снега и сосуль (оказывается, в Москве тогда тоже «сосули» говорили — Прим. авт.) и вывозкою в указанные места сгребённого в кучи снега, в особенности озаботясь вывозкою его из тех местностей, откуда он вывозится на Москву реку, так как свалка на оную будет прекращена с 1 числа будущего марта и домовладельцам придётся потом вывозить его несравненно далее на места загородных свалок. Независимо же от этого, наблюсти, чтобы скидка снега с крыш и обивка сосуль производилась только до 10 час. утра, как это требуется обязательным постановлением Городской Думы для устранения опасности при уличном движении и чтобы тротуары были непременно очищаемы и посыпаемы песком ежедневно».

ДЕЛО ПАХНЕТ КЕРОСИНОМ

Неожиданный парадокс: при явном ужесточении борьбы полиции с террористами и различными заговорщиками в Москве в то же время обычная уголовная преступность не сокращалась. Несмотря на все строгости! Журналисты «Ведомостей московской городской полиции» только успевали заполнять «Дневник происшествий» описаниями ЧП и различными криминальными подробностями.

Очень часто писали про… керосин. Да-да, именно в те годы керосин стал в Москве популярен и, главное, довольно доступен. Его использовали для освещения, для разжигания печей и много ещё для чего. А поскольку народ только привыкал к особенностям этой горючей жидкости, то на газетных страницах постоянно появлялись заметки о том, как из-за неосторожного обращения с керосином горели дома, а москвичи, случайно опрокинувшие на себя перед печкой плошки с керосином, получали сильнейшие ожоги. Хватало в Москве в те времена и поджогов. Поджигатели, если судить по заметкам, также стали часто пользоваться данной горючей жидкостью, а полиция фиксировала: дело пахнет керосином. В номере от 1 сентября был опубликован приказ по московской полиции, в котором обер-полицмейстер благодарит околоточного надзирателя 2-го участка Лефортовской части Култашева, который сумел потушить крупный пожар в доме и разоблачить некоего мошенника Якова Бельта, который сам устроил поджог богатой квартиры, залив её керосином, чтобы получить за «сгоревшее» добро крупную страховку. В приказе, в частности, говорится: «Настоящий случай указывает на то важное значение, которое заключается в заботливом отправлении полицейскими чинами служебных обязанностей. Внимание, с каким отнёсся околоточный надзиратель Култашев к изменению Бельтом своей обстановки и принятые им по сему предмету меры вполне заслуживают подражания его сослуживцев».

При бурном развитии городского населения, бизнеса, торговли и при провинциальной наивности новоприбывших москвичей поле деятельности для мошенников здесь было самое обширное. Особенно в торговом деле. В номере от 27 марта описан типичный случай: в Новотроицком трактире встретились два запасных писаря — Мамаев и Гладилов. Гладилов предложил Мамаеву купить у него шёлковый и шерстяной товар на сумму 1100 рублей — большие по тем временам деньги. Ударили по рукам, Гладилов получил задаток в 100 рублей и пообещал, что его приказчик доставит свой товар Мамаеву на следующий день. Тогда же договорились, что они встретятся в трактире для окончательного расчёта. Однако финал истории грустный: Мамаев «по вскрытии доставленного от Гладилова ящика обнаружил в нём только снег и навоз».

Но главными «героями» полицейских сводок были всё-таки крестьяне, прибывшие в Москву на заработки. Став городскими пролетариями, зарабатывали они мало, а насмотревшись на красивую буржуйскую жизнь, не брезговали никакими «подработками». В номере от 9 мая приведены сразу две такие истории.

Первая: московский мещанин отправился на гулянье в Сокольники, где из кустов выскочили четверо неизвестных, сняли с него сюртук, забрали бумажник, золотые часы и драповое пальто. Но «двое из них были задержаны околоточным надзирателем Медведским и городовым Сесиновым при содействии посторонних лиц. При дознании задержанные назвались крестьянином Андреем Сергеевым 19 лет и мещанином Василием Терентьевым 18 лет, рабочими механического заведения Вурцель».

Вторая история в том же номере «Ведомостей московской городской полиции» тоже «крестьянская»: «6 мая во 2 часу ночи в саду «Эрмитаж», находящемся в районе 1 участка Сущёвской части, задержан крестьянин Андрей Шашин, в нетрезвом виде по сомнению в принадлежности ему бывших с ним денег 2983 руб. При дознании обнаружено, что деньги эти похищены Шашиным у хозяина своего купца Немова, живущего в районе 1 участка Рогожской части. Производится дознание». 

И таких сюжетов было хоть отбавляй. Характерная деталь: когда в полицейских сводках описывался какой-нибудь подобный случай с преступниками из крестьянской среды, то в конце обычно значилось: «Мошенники познакомились на Хитровке». Знаменитая криминалом Хитровка уже тогда набирала силу. В номере от 10 мая в рубрике «Дневник происшествий» читателей познакомили со следующим типичным сюжетом: «В ночь на 7 мая произведён взлом части каменной стены запертой лавки с кожевенным товаром купца Сотенкова при доме Волкова на Вороньей улице, 2 участка Рогожской части; подозреваемые во взломе крестьяне Павел Дерюгин 19 лет, Иван Бученков 22 лет и Пётр Чернов 28 лет задержаны во дворе этого дома городовыми Рязановым и Тихоновым и ночным сторожем Романовым; на месте же взлома найден лом и долото. При дознании Дерюгин, сознавшись в покушении на кражу, объяснил, что взлом стены совершён его товарищем, который скрылся, Ефимом Николаевым, с которым он познакомился на Хитровом рынке; Бученков же и Чернов виновными себя не признали. Производится дознание».

С ХОЛЕРОЙ РАЗМИНУЛИСЬ

В июле по Москве поползли слухи о начавшейся в Европе холере. Московские власти отнеслись к этому очень серьёзно. В «Ведомостях московской городской полиции» было опубликовано сообщение о предложении генерал-губернатора создать комиссию «для обсуждения мер, которые необходимо принять заблаговременно ввиду холерной эпидемии, появившейся на юге Европы и могущей быть занесённой в Москву».

Вскоре в качестве превентивной меры на случай появления холеры Москва была разделена на участки, для каждого из которых были назначены санитарные попечители и врачи. Для того чтобы население города знало, куда в случае чего обращаться, в «Ведомостях московской городской полиции» был опубликован список санитарных врачей, распределённых по участкам: фамилия, имя, отчество и точный адрес проживания этих врачей. Одновременно наученные горьким опытом московские власти вновь взялись за торговцев съестной продукцией. Санитарные инспекторы вместе с полицией ходили по торговым лавкам и при малейшем подозрении на несвежесть осетрины, сала или ещё чего-нибудь из снеди товар уничтожали. Меры не были напрасны: холера в тот год обошла Москву стороной.

Александр ДАНИЛКИН, иллюстрация и фото из открытых источников