Довольно изнурительным и нервным выдался для России 1863 год. И прежде всего из-за польского восстания — под вопросом оказалась целостность империи. А значит, трудным год был и для Москвы. И всё на фоне демократических реформ царя-освободителя Александра II. Газета «Ведомости московской городской полиции» в этот год публиковала много судьбоносных документов о преобразовании общества. И как всегда, держала руку на пульсе московских событий.

ВЕРНОПОДДАННЫЕ ЗАВЕРЕНИЯ

Редакция особенно пристально следила за главными событиями. Как известно, польское вооружённое восстание вспыхнуло уже в январе 1863 года. С первых же дней начались бои с мятежниками, которые нападали на российских военных и чиновников, кровь лилась с обеих сторон. И если поначалу в Москве казалось, что мятеж — это ненадолго, что погасить его — дело нескольких дней, то скоро стало ясно, что у России появилась серьёзная проблема. К тому же некоторые западные страны, включая Англию и Францию, тотчас традиционно, как они любят, озаботились правами человека и выступили в поддержку мятежников, заявляя, что Россия «давно утратила все права на Польшу».
Никак не затухающий мятеж и осложнившаяся международная ситуация привели к тому, что российское общество ещё более демонстративно сплотилось на фоне всех этих угроз. Так, в номере «Ведомостей московской городской полиции» от 19 апреля был опубликован ряд «Всеподданнейших писем» государю императору от всех слоёв московского общества с выражением поддержки и верности долгу. В письме императору от московского дворянства говорилось: «Враги, возмутившие западный край ваших владений, ищут не блага Польши, а пагубы России, призываемой вами к новой исторической жизни… Положитесь на испытанную преданность вашего дворянства: как всегда, оно будет впереди, где грозит опасность». В письме от Московской Общей городской думы было сказано: «Весь народ Ваш станет крепко, не страшась никакой борьбы и готовый на всякия жертвы, за неприкосновенность Вашей державы, за величие дорогаго Отечества». В письме от крестьян разных губерний, живущих в Москве, государь заверялся: «За тебя и святую Русь, за целостность и величие твоей державы готовы мы идти в огонь и в воду, не щадя живота своего хоть поголовно». В том же номере были опубликованы «Всеподданнейшие письма» от российских старообрядцев, которые писали: «Мы не опоздаем явиться на защиту и отдадим и жизнь нашу». В письме от Императорского Московского университета также отмечалось, что весь русский народ «готов пожертвовать всем за Русь».

НА СИВОМ МЕРИНЕ

Но как бы ни осложнялась международная обстановка, как бы горячо ни было в польских краях, полиция в Москве, как и положено, несла свою службу, а в газетной рубрике «Дневник происшествий» регулярно появлялись сообщения о разных происшествиях в Первопрестольной: «У остановившейся Мясницкой части, 2 квартала в гостинице Венеция г. Небольсиной 15 апреля из спальной комнаты незапертого номера украдена песцовая шуба с таким же воротником, крытая тёмномалиновым бархатом, стоющая 600 руб., в чём изъявлено подозрение на двух человек из прислуги, которые в краже не сознались и у них по обыску шубы не найдено».

Весьма примечательно, что в этом году газета, публикуя сообщения о происшествиях, часто отмечает детали и называет приметы подозреваемых. Вот знакомый нам и ныне сюжет о нападении на «таксиста», но девятнадцатого века. В номере от 12 июня читаем: «Проживающий в Басманной части живейный извощик крестьянин Пётр Михайлов 8 июня вечером объявил полиции, что 7 числа, в 11 часов ночи, у Ильинских ворот он был нанят неизвестным человеком высокаго роста с полным лицом, с небольшою чёрною бородою, одетым в шинели и шляпе, отвезти его за Даниловскую слободу, с которым он первоначально заезжал на Солянку, в питейный дом, где по приглашению того неизвестного, выпив большой стакан водки, отправился за Даниловскую слободу, и, когда проехавши от заставы более версты, они стали подъезжать к ручью, недалеко от Бекетовой дачи, то из-под горы вышли к ним навстречу два человека небольшого росту, одетые в чёрных суконных поддёвках и такого же цвета картузах и велели остановиться, и потом все трое стащили его с дрожек, сняли халат синяго толстаго сукна и, отняв деньги 10 рублей, уехали на его лошади, на сивом мерине, средняго роста, в городской сбруе, запряжённой в колибер, заново отделанный, с значком на зади под № 7762».

Польское восстание 1863—1864 гг.

В привычной рубрике «От полиции» стали публиковать не только объявления о находках, но ещё и сообщения о розыске подозреваемых с точнейшими приметами — видно, возможности прессы оценили по достоинству: «Пристав Серпуховской части просит заявить ему, не скрылась ли без вести с квартиры или с места служения женщина от 25 до 30 лет от роду, средняго роста, русая, лице чистое, белое, одета в чёрном драповом бурнусе, рипсовом платье, миткалевой сорочке и трёх юбках с кринолином, на плечах ковровый платок, на голове чёрный шерстяной платок, под ним чёрная шёлковая косынка, в ушах серебряныя вызолоченные серьги с подвесками, на шее вызолоченный серебряный крест  с такой же цепочкою и на руках на средних пальцах по два золотых кольца, внутри одного из них вырезаны буквы Г.К. 1795 года, на ногах козловые башмаки с резиновыми калошами».

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ УКАЗЫ

Поистине великой называют сегодня историки серию указов Александра II, изданных в 1863 году. Публикуя их, газета чувствовала себя причастной к великим демократическим преобразованиям. Например, 20 апреля читатели ознакомились с Именным указом «О некоторых изменениях в существующей ныне системе наказаний уголовных и исправительных», который император подписал 17 апреля, в день своего рождения. Указ начинался словами: «Признав за благо сделать некоторые изменения в существующей ныне системе наказаний уголовных и исправительных, дабы с тем вместе ещё точнее соразмерить кару оных от свойств и степенью преступления или проступка». В указе императора имелись неслыханные новшества в части послаблений: в большинстве случаев отменялись телесные наказания. Как явствовало, телесные наказания отменялись для преступников, лишённых всех прав и ссылаемых на каторжные работы или на поселения, а также направляемых в арестантские роты гражданского ведомства. Отменялось клеймение преступников и наложение на них штемпельных знаков. Наказание розгами, предусматриваемое в ряде статей законов, надлежало заменять нахождением в тюрьме или краткосрочным арестом. Особо подчёркивалось: «Лица женского пола вовсе изъяты из наказаний телесных». При замене для женщин и пожилых преступников каторжных работ трудом на заводах сроки наказания решено не увеличивать. Установленные ранее законом сроки нахождения осуждённых в исправительных арестантских ротах существенно сокращались. Весьма радикальным было и следующее решение: «Изъятие от всяких вообще телесных наказаний сверх лиц, уже и ныне от них по закону изъятых, распространить также: 1) на церковнослужителей христианских исповеданий и детей их; 2) на все духовные лица нехристианских исповеданий и детей их; 3) на учителей народных школ; 4) на лица, получившие аттестаты в успешном окончании учения в уездных училищах, а также в земледельческих или равных с ними и высших учебных заведениях и 5) на лица крестьянского сословия, занимающия общественные по выборам должности».

Весьма революционным можно назвать и решение императора отменить в войсках и на флоте наказание шпицрутенами и объявить другие послабления: «Для воинских нижних чинов прогнание сквозь строй, или наказание шпицрутенами, а равно наказание на судах кошками вовсе отменить как в мирное, так и в военное время». В исключительных случаях к наказаниям за преступления или нарушения дисциплины разрешено добавлять наказание розгами, но, в отличие от прежних времён, с ограничением количества ударов. Полностью освобождались от телесных наказаний нижние чины армии и флота, имеющие нашивки за беспорочную службу.

Ряд высоких чиновников и командиров поначалу с досадой воспринял данные императорские указы, однако поскольку приказал сам император, то выполнять их было необходимо.

К слову, в те же дни, когда были опубликованы упомянутые указы, читатели «Ведомостей московской городской полиции» узнали из газеты ещё одну новость, свидетельствующую о прогрессивных намерениях Александра II. Издание сообщило о решении императора учредить памятный знак в честь отмены крепостного права. В опубликованном в газете указе было сказано: «В память успешного введения в действие положений 19-го февраля 1861 г. о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, и в изъявление особаго благоволения Нашего к неутомимым и полезным по сему важному делу трудам лиц, принимающих оное участие, Мы признали за благо учредить особый знак отличия по рисунку, Нами утверждённому, для ношения на левой стороне груди». Здесь же приводились подробности — кому и за что будет положено получить такой знак. Наверное, далеко не все помещики и чиновники в душе радовались новой награде, однако появление такого знака лишний раз свидетельствовало о демократических намерениях императора.

ОФИЦЕРАМ ПРИБЫТЬ НА СЛУЖБУ!

Тем временем обстановка в Польше только ухудшалась. Вовсю формировались боевые отряды на её территории, шли бои и множились различные стычки с российской армией, в связи с чем возник вопрос пополнения армии. В «Ведомостях московской городской полиции» появился приказ военного министра: «Находящихся ныне в безсрочном и продолжительном (свыше 4 месяцев) отпусках штаб и обер-офицеров от частей гвардейской пехоты и гвардейской нашей артиллерии призвать немедленно на действительную службу, в свои действующие части, в которых офицеры сии числятся по спискам». «Командирам надлежащих полков и батарей, до коих касается настоящее повеление, чтобы они немедленно снеслись прямо от себя с местными полицейскими начальствами, в районы коих уволены офицеры в бессрочный и продолжительный отпуски, о скорейшей высылке их на службу».

Новая война стояла на пороге. В Москву начали поступать раненые из Польши, появились и списки убитых. А на страницах «Ведомостей московской городской полиции» вновь стали появляться такие объявления: «В канцелярию обер-полицмейстера представлены от И.Я. Оболонского 5 руб. и неизвестного 10 руб. в пользу семейств, убитых в сражениях с поляками нижних чинов».

Их газетных публикаций читатели делали вывод, что уж очень, что называется, не ко времени случился польский мятеж: в Российской империи как раз начинались демократические преобразования, крестьяне хотя и не получили землю, но всё-таки заполучили пусть относительную, но свободу. И вдруг «польский сюрприз», и речь уже зашла о целостности страны. В Москве об этой опасности стали говорить особенно часто. Единственный плюс от того «сюрприза»: и в Москве, и в России начался подъём патриотического движения. И даже вечно дискутирующие друг с другом славянофилы и западники существенно сблизили свои позиции: Отечество в опасности!

Александр ДАНИЛКИН, фото автора, иллюстрация из открытых источников