В январе 1902 года официально образовалась партия социалистов-революционеров — с центральным комитетом, газетой «Революционная Россия» и девизом «В борьбе обретёшь ты право своё». В программе говорилось: «Признавая в принципе неизбежность и целесообразность террористической борьбы, партия оставляет за собой право приступить к ней тогда, когда при наличности окружающих условий она сочтёт это возможным…».

Главной задачей партии являлось свержение самодержавия, конечной целью — переустройство России. Средство борьбы — агитация и террор. Считалось, что крестьянская община может использоваться как ступень к переходу в социализм.

Руководство партией сложилось из Гоца, Гершуни, Чернова, Рубановича, Азефа, Минора, Натонсона… Старшим по возрасту, да и по жизненному опыту из них был Михаил Гоц.

Гершуни со Спиридоновой

Сын московского купца-миллионера, он родился в 1866 году, окончил гимназию, учился в университете. В 1886 году Гоца арестовали за принадлежность к народовольцам и сослали в Сибирь. Во время якутских беспорядков (восстания сосланных) он был ранен и потом отправлен с другими двадцатью поселенцами на каторгу. Только через девять лет он по амнистии вернулся в Россию и сразу уехал за границу. Его мучили сильные боли после ударов винтовкой, случился паралич конечностей. Но это будет потом, а пока Гоц полон сил и замыслов. Из-под его пера выходит множество статей, он становится идеологом партии эсеров. В 1903 году Гоца по требованию русского правительства арестовывают в Неаполе, но, не видя преступной деятельности, вскоре освобождают.

Ещё один очень видный деятель партии эсеров — Виктор Чернов. Он родился в 1876 году, из потомственных дворян, в будущем станет министром земледелия в правительстве Керенского и, по некоторым данным, немецким шпионом. Но это тоже потом. Ему пока нет и тридцати. Чернов занялся литературно-террористической работой. В следующие годы выходят его брошюры «Земля и право», «Крестьянин и рабочий», по сути, это экономические исследования.

По сравнению с социал-демократической, программа эсеров была понятна каждому. К тому же, молодёжь романтически настраивалась на волну конспирации, борьбы «плаща и кинжала». К 1903 году на фоне общего либерализма организации партии возникли чуть ли не по всей России. Велась пропаганда среди учащейся молодёжи, городских рабочих, крестьянства.

Студенческие волнения 1899—1901 годов начали то общественное движение, которое затем подогревали заграничные центры. Однажды у московских студентов произошло столкновение с полицией, которая разогнала их нагайками. Студенты объявили забастовку, подхватили её и другие города. Правительство приняло «Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками учебных заведений, удаляемыми из сих заведений за учинение скопом беспорядков».

Обыск прохожего на улице

В обществе создалось враждебное отношение к правительству, либералы всячески поносили министра народного просвещения Боголепова, профессора римского права. В 1901 году бывший студент Пётр Карпович стрелял в Боголепова и смертельно ранил его. На допросе Карпович объявил себя социал-революционером. Его приговорили к 20 годам каторги. Пять лет из них он просидел в Шлиссельбургской крепости, потом его перевели в Бутырку, а затем в Акатуй. В 1907 году он бежал за границу, был членом Боевой организации эсеров. После февральского переворота возвращался в Россию, но пароход, на котором он находился, подорвался на немецкой мине.

Во втором номере «Революционной России» за 1902 год была помещена статья «Выстрел Карповича»: «В личной отваге важнейший залог революционного успеха… Если есть отвага в груди, ты заставишь обывателя поверить в свою силу, а правительство затрепетать перед твоею решительностью. Если есть отвага в груди, ты не побоишься не только нагаек, но и виселицы. Если есть много отваги в груди, прямо и смело к врагу подходи и срази его острым кинжалом».

В 1903 году партия эсеров имела в России десять типографий. Революционная агитационная литература — важная часть партийной работы, но громко заявить о партии мог только террор.

Осенью 1901 года образовалась отдельная боевая группа, вдохновителем которой стал Григорий Гершуни. Он обладал сильной волей, большой способностью убеждать людей. Хитрый и беспринципный, Гершуни как паук вовлекал в свои сети романтическую молодёжь, делая её исполнителем своих замыслов. Он организовал убийство министра Сипягина и покушение на князя Оболенского, готовил целый ряд других терактов.

До перевода в Петербург Дмитрий Сергеевич Сипягин был губернатором в Москве.

Михаил Гоц

Став министром внутренних дел Российской империи, он нисколько не изменился. От Сипягина так и веяло русской патриархальностью. С окладистой бородой, умными карими глазами, неизменным радушием и внимательностью он походил на традиционного русского помещика. Работы у Сипягина образовалось много, но, выкроив какое-то время, он хотя бы на день выезжал на охоту. Другой его страстью была музыка. Он играл, представьте, на виолончели.

Итак, «Северный союз социалистов» был разгромлен, о чём мы рассказывали в предыдущих выпусках нашей рубрики. За границей начались переговоры об объединении разрозненных групп. Для этого очень бы не помешал печатный орган, который безопаснее было выпускать за границей. Туда и выехали избежавшие ареста Азеф с семьёй и Мария Селюк. «Азефу мы вручили всё, — говорил Аргунов. — Мы ему рассказали все наши пароли, все без исключения связи, все фамилии и адреса и отрекомендовали его заочно своим близким. За границей он должен был явиться с полной доверенностью от нас…».

Став министром, Сипягин повёл борьбу на два фронта. Как грибы росли революционные организации. Другая беда заключалась в том, что между самодержавной властью и народом стояла бессовестная и корыстная бюрократия. Россией правили сорок тысяч столоначальников, далеко не всегда следовавших закону.

Предшественник Сипягина министр Боголепов был убит. Не миновал этой участи и Сипягин.

В петербургской гостинице поселился некто Степан Балмашов, саратовский уроженец. Его отец дважды подвергался административной ссылке за пропаганду. Сына исключили из университета за участие в беспорядках, он ничем не занимался, жил то в Харькове, то в Саратове. Вскоре Балмашов попал под влияние Гершуни. Тот снабжал его деньгами, распалял революционный пыл, наконец, подбивал на убийство Сипягина, как на революционный подвиг.

Балмашов под чужим именем заказал в магазине адъютантскую форму. Потом приобрёл погоны, шашку и прочее к форме. Наняв карету, Балмашов приехал к зданию Государственного совета, где в этот день было заседание кабинета министров. Но террористы, видимо, не знали, что заседания высших учреждений начинаются не в 12 часов, а несколько позже. Представившись адъютантом одного из великих князей, Балмашов потребовал доложить о нём министру внутренних дел. Швейцар ответил, что того нет, но скоро будет. Балмашов бросился в карету, но минут через пять вернулся, сказав, что по дороге встретил карету министра.

Когда Сипягин вошёл в подъезд Мариинского дворца и стал снимать с помощью швейцара шубу, Балмашов подошёл к нему и подал пакет, сказав: «От Его Императорского Высочества». Сипягин стал надрывать конверт, и в это время террорист выстрелил в него в упор. Пуля попала в живот. У Сипягина подкосились ноги, и он стал опускаться на колени. Балмашов со словами «не будешь больше циркуляров писать» выстрелил ещё. Пуля попала в шею. Двумя другими выстрелами Балмашов ранил выездного лакея Министерства внутренних дел.

Набежал народ. Сипягина перенесли на диван. По рубашке тонкой струйкой бежала кровь. Он пришёл в себя, глаза открылись: «Послали ли за женой?». Потом посинел и потерял сознание. И так несколько раз. «Сообщите государю. Хочу видеть государя. Я верой и правдой служил государю и никому не хотел зла». Глаза опять закрылись. Ему дали кислород. «Священника», — послышался слабый голос.

Министра отвезли в больницу, где он через несколько минут скончался.

Подготовил к печати

Эдуард ПОПОВ

(Продолжение следует.)