ПОЛИЦИЯ И ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
(Окончание. Начало в № 7.)Через несколько дней после Февральской революции в Комитет общественных организаций добровольно явился ранее скрывавшийся начальник Московского сыскного отделения К.П. Маршалк.
Новая власть решила не ликвидировать сыскное отделение, оставив Маршалка его руководителем. Но деятельность руководства сыскной полиции контролировал специальный комиссар, направленный от Комитета общественных организаций. Сыскное отделение было переименовано в управление уголовного розыска и передано в ведение Министерства юстиции. Все эти изменения и невозможность руководства сыскной полиции действовать самостоятельно по существу дезорганизовали её работу. Немаловажным было и то, что после Февральской революции дворники, традиционно сотрудничавшие с сыскной полицией, создали свой профессиональный союз, который должен был, в частности, защищать их от принуждения полиции оказывать ей обязательную под-
держку.
Таким образом, полиция в Москве была практически ликвидирована ещё до того, как Временное правительство упразднило Департамент полиции и объявило о создании народной полиции, вскоре переименованной в милицию.
Для решения судьбы арестованных полицейских в Москве, по примеру Петрограда, создавались специальные «следственные отряды» из представителей судебного ведомства, адвокатуры, Советов рабочих и солдатских депутатов. Одним из самых серьёзных обвинений против полицейских Петербурга и Москвы было утверждение некоторых газет, что, получив с военных складов по распоряжению министра внутренних дел А.Д. Протопопова тысячи пулемётов, они установили их на крышах домов и расстреляли из них сотни мирных граждан (ну да, пресса всегда была «благожелательна» к правоохранительным органам). Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию преступлений царского режима официально приглашала всех, кому что-либо известно об этом, явиться в комиссию и дать соответствующие показания. Но в Москве ни одного полицейского с пулемётом задержано не было. Несколько пулемётов были поставлены армейским командованием для отражения возможного налёта немецких аэропланов. И только-то.
После допроса в следственном отряде дело полицейского передавалось в специальный временный суд, в состав которого входили представители Совета рабочих и солдатских депутатов, а также мировой судья.
Суд мог вынести решение об освобождении арестованного, о направлении его в распоряжение воинского начальника, отвечавшего за мобилизацию в армию, или же отправлении полицейского в особую комиссию, которая должна была более подробно рассмотреть его деятельность, если были основания подозревать его в репрессиях, политической провокации. Таким образом предполагалось отдать бывших полицейских на революционный суд победившего народа. Представители Московского Совета рабочих депутатов выступали против того, чтобы полицейских отпускали на свободу. Они считали, что политически вредные полицейские связаны с преступным элементом, поэтому освобождать их небезопасно. Но вопрос о бывших полицейских на фоне других проблем, рождённых революцией, скоро потерял свою злободневность. Кроме того, амнистия, спешно проведённая Временным правительством в марте 1917 года, освобождала всех «совершивших преступления из политических побуждений». Это, как оказалось, не давало возможности привлечь к судебной ответственности провокаторов, сотрудников охранного отделения, утверждавших, что они действовали «из политических побуждений». По сравнению с ними сотрудники общей и уголовной полиции вообще не представлялись как опасные для революции люди.
Ещё до амнистии комиссар Временного правительства в Москве принял представителя содержащихся в тюрьмах, которым было обещано «улучшение условий содержания». Одновременно на свободу было отпущено более двухсот московских полицейских.
Подготовил к печати
Эдуард ПОПОВ
(По текстам «Истории московской
милиции». М., 2006.)
держку.
Таким образом, полиция в Москве была практически ликвидирована ещё до того, как Временное правительство упразднило Департамент полиции и объявило о создании народной полиции, вскоре переименованной в милицию.
Для решения судьбы арестованных полицейских в Москве, по примеру Петрограда, создавались специальные «следственные отряды» из представителей судебного ведомства, адвокатуры, Советов рабочих и солдатских депутатов. Одним из самых серьёзных обвинений против полицейских Петербурга и Москвы было утверждение некоторых газет, что, получив с военных складов по распоряжению министра внутренних дел А.Д. Протопопова тысячи пулемётов, они установили их на крышах домов и расстреляли из них сотни мирных граждан (ну да, пресса всегда была «благожелательна» к правоохранительным органам). Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию преступлений царского режима официально приглашала всех, кому что-либо известно об этом, явиться в комиссию и дать соответствующие показания. Но в Москве ни одного полицейского с пулемётом задержано не было. Несколько пулемётов были поставлены армейским командованием для отражения возможного налёта немецких аэропланов. И только-то.
После допроса в следственном отряде дело полицейского передавалось в специальный временный суд, в состав которого входили представители Совета рабочих и солдатских депутатов, а также мировой судья.
Суд мог вынести решение об освобождении арестованного, о направлении его в распоряжение воинского начальника, отвечавшего за мобилизацию в армию, или же отправлении полицейского в особую комиссию, которая должна была более подробно рассмотреть его деятельность, если были основания подозревать его в репрессиях, политической провокации. Таким образом предполагалось отдать бывших полицейских на революционный суд победившего народа. Представители Московского Совета рабочих депутатов выступали против того, чтобы полицейских отпускали на свободу. Они считали, что политически вредные полицейские связаны с преступным элементом, поэтому освобождать их небезопасно. Но вопрос о бывших полицейских на фоне других проблем, рождённых революцией, скоро потерял свою злободневность. Кроме того, амнистия, спешно проведённая Временным правительством в марте 1917 года, освобождала всех «совершивших преступления из политических побуждений». Это, как оказалось, не давало возможности привлечь к судебной ответственности провокаторов, сотрудников охранного отделения, утверждавших, что они действовали «из политических побуждений». По сравнению с ними сотрудники общей и уголовной полиции вообще не представлялись как опасные для революции люди.
Ещё до амнистии комиссар Временного правительства в Москве принял представителя содержащихся в тюрьмах, которым было обещано «улучшение условий содержания». Одновременно на свободу было отпущено более двухсот московских полицейских.
Подготовил к печати
Эдуард ПОПОВ
(По текстам «Истории московской
милиции». М., 2006.)