В этом судебном заседании трибунала войск МВД подсудимому было разрешено давать показания сидя. Дело в том, что тот — генерал-лейтенант войск СС Ганс Бауэр — потерял в конце войны правую ногу...

1.

Разве мог себе представить следователь оперотдела УПВИ Управления внутренних дел по Московской области сержант Виноградов, что сверху по команде ему будет поручено первому допрашивать генерала разгромленного воинства? Конечно же, нет. Но вот пришлось...

Погас очаг войны, однако далеко не все из «истинных арийцев» смирились с сокрушительным поражением. Таким фанатиком был и Ганс Бауэр. Свои взгляды он не скрывал и в лагере. О его недвусмысленных беседах с военнопленными были проинформированы наши компетентные органы. Само собой, тотчас закрутилась на полную мощь хорошо отлаженная следственная машина.

На стандартной серой папке появилась соответствующая титульная номерная надпись — «Дело № 3918». Можно сказать, собственный безоговорочный вердикт сержант Виноградов вынес 27 марта 1950 года уже в постановлении об избрании меры пресечения своему подследственному: «Подозревается в преступлениях, предусмотренных статьей 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года».

В тот же день сержант оформил и необходимый «дублирующий лист» — постановление на арест. В этом документе представитель власти сформулировал по-своему классическую формулу обвинения, которая потом с незначительными изменениями будет фигурировать и в ряде других листов дела № 3918: «Являясь убежденным сторонником нацизма, Бауэр в 1926 г. вступил в члены гитлеровской партии. Как особо доверенный и преданный фашист, Бауэр [фактически] в 1932 г. был назначен личным шеф-пилотом Адольфа Гитлера и начальником правительственной эскадрильи, кем и являлся вплоть до мая 1945 года. Будучи личным другом Гитлера, участвовал в подготовке и осуществлении преступных актов нацистского руководства. Находясь с 1945 г. в лагерях военнопленных, активно ведет среди них профашистскую пропаганду...».

Вот так личный пилот фюрера «приземлился» в Бутырке.

2.

Как полагается, надзиратель Бутырской тюрьмы МГБ (Министерство государственной безопасности) составил анкету арестованного. Она состояла из минимума наскоро подогнанных под наш типовой вопросник биографических сведений о заключённом под стражу: родился в 1897 году, профессия — лётчик, последняя должность — личный пилот Гитлера...

Теперь оставалось, пожалуй, самое главное — допросить подозреваемого. Ведь личность генерал-лейтенанта войск СС не являлась для наших спецслужб загадочной. Разумеется, после пленения к нему был проявлен повышенный интерес.

Было известно, что во время Первой мировой войны, пробыв с 1915 по 1918 годы на западном фронте, Бауэр дослужился лишь до обер-лейтенанта. Потом ушёл в отставку.

Став гражданским пилотом, курсировал на линии Берлин — Мюнхен. Здесь Ганс Бауэр довольно часто видел среди своих пассажиров руководящих лиц НСДАП, в том числе и Гиммлера. Они-то и порекомендовали Бауэра рвавшемуся к власти Гитлеру, когда последний намеревался совершить серию полётов во время предвыборной кампании 1932 года.

Оставаясь формально пилотом «Люфтганзы», Бауэр «по мере необходимости» обслуживал и Гитлера. В 1934-м Ганс Бауэр вновь поступил на армейскую службу и стал не только личным пилотом Гитлера, но и «хозяином» правительственного авиаотряда.

Из протокола допроса Г. Бауэра:

— Имел ли Гитлер еще пилотов, которые обслуживали лично его?

— Нет, он летал всегда исключительно со мной.

— Когда Гитлер летал с вами в последний раз?

— Последний раз я летал с Гитлером на самолете «Кондор» в декабре 1944 года при перемещении Верхней ставки из Растенбурга в Берлин. Гитлер выехал далее на Западный фронт поездом.

— Когда Гитлер вернулся в Берлин?

— Гитлер вернулся с Западного фронта в начале января 1945 года и оставался там [в Берлине] до последних дней. В это же время я сам вернулся из Мюнхена, где был в течение десяти дней у своей семьи.

3.

Поскольку фюрер решил безотлучно находиться в Берлине, то правительственному авиаотряду подкинули «отходную» работёнку: приказали заниматься как эвакуацией имеющих заслуги перед рейхом арийцев, так и вывозом из столичных хранилищ разнообразных архивов.

В окружении Гитлера в бомбоубежище имперской канцелярии остались Геббельс с женой и пятью детьми, Борман, группенфюрер Мюллер и некоторые другие генералы, а также обслуга фюрера: старший камердинер, адъютант, две секретарши, повар...

Во второй половине дня 30 апреля 1945 года Гитлер пригласил к себе в апартаменты при бомбоубежище личного пилота. Когда тот со своим адъютантом Бетцом вошли, фюрер мрачно сказал: «Бауэр, я хочу с вами попрощаться. Благодарю за долгую службу... Я заканчиваю». И добавил: «Русские стоят уже несколько дней на Потсдамской площади. Я боюсь, что они обстреляют нас усыпляющим газом, чтобы взять живыми в плен. Мы изобрели такой газ, и сейчас он есть и у русских. Он усыпляет на двадцать четыре часа человека... Генералы предали и продали меня, и я больше не могу...».

Услышав о намерении Гитлера покончить с собой, Бауэр прямиком направился паковать вещи. Он понял, что надо немедленно уходить отсюда, пока советские солдаты не ринулись на заключительный штурм нацистской цитадели.

Вернувшись через пару часов в бомбоубежище, Бауэр заметил, что там курят, а это при Гитлере было категорически запрещено.

— Что, уже всё кончено? — глухо поинтересовался личный пилот фюрера.

— Да, всё кончено, — коротко откликнулся кто-то из присутствовавших.

— Застрелился из армейского пистолета 0,8. Тело завернули в одеяло и облили бензином. И в настоящее время трупы ещё горят — его [нацистского вождя] и жены Гитлера, Евы Браун, — во дворе имперской канцелярии.

Связавшись с Борманом, Бауэр получил от него команду подготовить маршрут в город Рехлин, где стояли самолёты их авиаотряда. Сам Борман должен был найти адмирала Деница для передачи ему личных предсмертных указаний Гитлера и хотел вылететь из Берлина на самолёте, но это уже было невозможно.

Вечером 1 мая Борман и группа генералов и офицеров СС выступили из имперской канцелярии. Танковое подразделение поддержки прорвалось, а вот генеральско-офицерская кучка не поспела за ним и попала под очень сильный пулемётный огонь, который вёлся из здания министерства финансов.

Часа в три ночи 2 мая Борман с несколькими спутниками двинулись в сторону Цигель-штрассе, ну а Бауэр, посчитав нереальным пробиваться в этом направлении, решил попытаться добраться до железнодорожного узла. И он с попутчиками всё-таки проскочил к вокзалу, но был там тяжело ранен и пленён советскими воинами.

4.

...Следователь Виноградов продолжал допрашивать Бауэра. Наконец, спросил:

— Вы желаете чем-либо дополнить свои показания?

— Если моя деятельность при Гитлере по советским законам является наказуемой, то хотел бы просить принять во внимание, — прямо-таки взмолился Бауэр, — что я уже три года и семь месяцев просидел в тюрьме, страдая морально и физически.

Вот вам и несгибаемый нацист с золотым партийным значком, двумя железными крестами и медалью за храбрость!

Как водится, в уголовном деле появилась и ставшая для следствия «информацией к размышлению» характеристика на пленного, содержавшегося в лаготделении № 2 пенитенциарного «заведения-388»:

«Бауэр Ганс в лагере содержался с декабря 1949 года. За это время проявил себя с отрицательной стороны.

Общался, большей частью, с реакционно настроенными военнопленными, бывшими членами СС и СА, награжденными германским нацистским командованием.

В беседах с военнопленными и через свое окружение проводит фашистскую пропаганду среди них...

Касаясь будущего Германии, говорит, что ей нужно идти по своему пути, а не с демократическими странами.

С 23 февраля по день убытия из лагеря, с целью протеста против содержания его в плену, неоднократно объявлял частичную голодовку, отказываясь принимать завтрак и ужин. Среди военнопленных говорил, что многим нужно поступать так же, — тогда скорей отправят на родину. Следуя его примеру, некоторые военнопленные также отказывались от приема пищи...

На все политические мероприятия, проводимые антифашистским комитетом, смотрел отрицательно и никакого участия в них не принимал».

Эту характеристику скрепили своими подписями подполковник Кабанов, являвшийся начальником управления ЛВП, и двое его заместителей. 10 апреля 1950 года помощник военного прокурора Московской области майор юстиции Бадрак предъявил Бауэру соответствующую следственную «фабулу обвинения».

Понятно, следствие не преминуло основательно заполнить в уголовном деле свидетельскую нишу.

Капитану Губанову, старшему оперуполномоченному оперотдела управления лагеря, довелось «потрясти» обер-лейтенанта Герхарда Пауля Берна. Тот, армейский тыловик, сообщил на допросе, что Бауэр «ведет себя среди военнопленных как генерал, и его военнопленные уважают», а также и то, что он «проявляет большое недовольство по вопросу задержания его от репатриации». И — присовокупил: в середине февраля 1950 года Бауэр ему говорил, что «работа Военного трибунала по привлечению военнопленных к уголовной ответственности с 27 декабря 1949 года прекратилась, потому что с Запада подул свежий ветер».

Вездесущий сержант Виноградов допросил ещё двух свидетелей. Бывший солдат Левек, занимавшийся в мирное время фермерским трудом, тоже был категоричен в оценке Бауэра: «Это старый убежденный нацист и преданнейший слуга Гитлера... 30 марта 1950 года после просмотра первой серии кинофильма «Падение Берлина» Бауэр заявил, что Гитлер внешне похож, однако он никогда не был таким истериком, как его показывают. Геббельс и Геринг вообще показаны в картине лишь для смеха. Они никогда не были такими на самом деле...». А по свидетельству бывшего ефрейтора Элерта, Бауэр напрочь отрицал и то, что «германская армия чинила зверства и злодеяния», называя такие обвинения «сплошной ложью».

Арестанту, привлекавшемуся к уголовной ответственности по «Указу-43», грозила суровая кара.

5.

Через месяц под председательством генерал-майора юстиции Горячева состоялось подготовительное заседание Военного трибунала Московского округа. Докладчик — а им был майор Бадрак — признал, что «иных доказательств вины обвиняемого Бауэра, кроме его личных показаний, в деле не имеется». Посовещавшись, члены трибунала пришли к мнению, что и этого достаточно: с такими прожжёнными нацистами, как Бауэр, разговор должен быть коротким!

Закрытое судебное заседание Военного трибунала войск МВД Московского округа было назначено на 31 мая 1950 года. К десяти часам из Бутырок в казённый дом № 43 на улице Кирова доставили подсудимого.

Процедурное разбирательство дела № 3918 началось через сорок пять минут. После оглашения обвинительного заключения подсудимый стал оспаривать некоторые его пункты, в том числе и те, где речь шла о личном участии Бауэра как «в подготовке войны против Советского Союза», так и «в насаждении нового порядка на оккупированной советской территории». Вместе с тем обвиняемый снова не отрицал, что по воздуху доставлял Гитлера в Италию, где он в специально оборудованном самолётном салоне о чём-то договаривался с Муссолини. А также выполнял с фюрером перелёты по оккупированной советской территории, когда там положение немцев заметно осложнялось. Пока Гитлер распекал того или иного командующего группировки, шеф-пилот, по его словам, находился на аэродроме у «кабинета»-самолёта. Опять же согласно утверждениям Бауэра, он до войны дважды посещал Москву, «видел, как Риббентроп беседовал со Сталиным». А дальше — почти искреннее недоумение: «...И мне непонятно, как эти два человека не могли прийти к мирным соглашениям».

Когда председательствующий объявил судебное следствие законченным и предоставил подсудимому последнее слово, Бауэр не отказался от возможности «подискутировать» ещё разок:

— Я хочу сказать, что не являюсь преступником, так как ничего преступного не совершал. Не служил в полиции. Был лётчиком и добросовестно выполнял свои обязанности. У меня в Германии — жена и дети. Прошу меня оправдать и отправить в Германию...

С полчаса пробыв в совещательной комнате, председательствующий и двое членов Военного трибунала — полковник милиции Луковкин и подполковник Захаров — возвратились в «зал возмездия». И прозвучал приговор: на основании статьи 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года приговорить подсудимого к заключению в исправительно-трудовых лагерях сроком на 25 лет.

Воспользовавшись правом «трёхдневного обжалования», Бауэр направил в Военный трибунал МВД кассационную жалобу. Причём и тут не смог или не захотел укротить свои амбиции:

«...Согласно газетным сообщениям от сентября 1949 года, я был по аналогичному делу привлечен Верховным судом в Мюнхене, как соучастник, и был оправдан. Реквизированный у меня мой дом, как сообщает моя жена, снова возвращен мне... Я был одним из старейших летчиков воздушного сообщения в Германии, имел большое количество рекордных полетов и имел лучшие достижения; так что <...> еще до того, как я был избран Гитлером, появилось [обо мне] много статей в газетах... Я не имел ничего общего ни с охранной полицией, ни с войсками СС... Дайте мне свободу <...> — и я буду вам благодарен. Если же вы меня все-таки оставите здесь, о моем осуждении узнают все мои широкие круги знакомых в европейских [и других] государствах с большим возмущением, так как они все знают, что я не мог быть военным преступником. Меня везде уважали, у меня была хорошая репутация. Недавно Сталин высказался очень метко: ненависть — плохой советчик. Я прошу еще раз: пошлите меня домой, как понесшего тяжелые потери в войне...».

1 июля 1950 года Военная коллегия Верховного суда, найдя, что «преступления Бауэра доказаны материалами дела, квалифицированы правильно, а мера наказания определена ему с учетом тяжести совершения преступлений», оставила приговор Военного трибунала округа в силе, а кассационную жалобу — без удовлетворения.

Из Бутырской тюрьмы 14 июля 1950 года поступила расписка в том, что заключённому Бауэру объявлено о вступлении приговора в законную силу, однако он отказался поставить подпись на этом уведомлении.

Последний лист дела № 3918 — коротенькая справка, в которой написано: на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1955-го Бауэр 8 октября того же года был досрочно освобождён из мест заключения и репатриирован на родину, в ФРГ.

Шеф-пилот фюрера пережил всё — взлёт, падение и жёсткую посадку...

Написавший впоследствии мемуары под откровенно вызывающим названием «Гитлер на моей стороне», Ганс Бауэр скончался в 1993 году в Мюнхене.

Александр ТАРАСОВ,

фото из открытых источников