У каждого из нас было детство и юность. И конечно, у Миши Шульгина из деревни Горы Тумского района Рязанской области. Проходило оно у каждого по-разному. И не забывалось «босоногое». Ведь ребята с утра до вечера бегали босиком до самой осени. Большинство от бедности, другие от озорства.
Миша и деревенские пацаны с нетерпением ждали лета. Летние дожди заставляли их до безумства бегать по лужам. Не отставали от них и девчонки.
Но это всё осталось позади. Школьные годы тоже запомнились навсегда и остались в прошлом. Шёл 1940 год. Семь классов позади. Свидетельство у матери в сундуке. А дальше учиться не удалось. В деревне была только семилетка. В соседней деревне был восьмой класс, но он уже был укомплектован из числа своих деревенских ребят.
А учиться Мише ох как хотелось! И тут неожиданно приехали в деревню Горы представители одного из училищ города Москвы и стали агитировать ребят поступать в ремесленное училище «Металлист» № 22. Через три дня Миша Шульгин оказался на Большой Грузинской улице, рядом с шумным Белорусским вокзалом. Отборочная комиссия к абитуриентам относилась строго. Проверяли, как говорится, с головы до ног, будто призывников в райвоенкомате. Председатель комиссии похлопал Мишу по плечу, сказав, что из него хороший будет кузнец. Высокий, мускулистый.
Так оно и вышло.
Поселили в общежитии, в комнату на 8 человек. Кузнецов всего набралось с полсотни, хотя были и другие специалисты — формовщики, литейщики, токари, слесари. Первые дни у горна у Миши были робкие, неуверенные. Но рядом находились опытные мастера, которые всегда были готовы прийти на помощь и показать, как надо делать.
Он брал в левую руку клещи, в которых находилась добела раскалённая металлическая заготовка, и лёгким ударом молотка, находящимся в правой руке, указывал молотобойцу, куда наносить удар молотом. И так ковали до тех пор, пока заготовка не приобретала нужную форму. Михаил окунал её в бочку с водой. Железо шипело, окутывая кузнецов тёплым паром. Менялись по очереди. Кузнец становился молотобойцем, а другой — кузнецом. И так шлифовали своё умение в течение всего срока обучения — восьми месяцев.
Училище состояло только из ребят. Увлекаться московскими девчонками не приходилось. Уж очень они чересчур интеллигентными себя считали. Недотрогами. А ремесленники — ребята деревенские, да и ухаживать за девчонками ещё не научились.
Но в общежитии скучать не приходилось. Находились заводилы, шутники, плясуны. Но самым большим весельчаком был Сашка Хомутов. Его любимая песня:

Мы — кузнецы, и дух наш молод,
Куём мы счастия ключи.
Вздымайся выше, наш тяжкий молот,
В стальную грудь сильней стучи,
стучи, стучи!
Мы светлый путь куём народу,
Полезный труд для всех куём...

Он пел её виртуозно, стучал себя в грудь и показывал большой палец. Вот, мол, какие мы молодцы — кузнецы. Вокруг, конечно, хлопали в ладоши, хохотали. Всем было весело!
Для отдыха был только один выходной — воскресенье. Ездили в «Метрополь». В то время в гостинице был кинотеатр. Однажды ребята, выйдя с дневного сеанса, направились к метро «Площадь революции» и обратили внимание на идущих по улице очень взволнованных людей. Оказалось, что по радио выступал министр иностранных дел В.М. Молотов и сообщил, что сегодня, 22 июня, началась война с фашистской Германией.
Трагическое время наступило для нашей Родины, тяжёлые испытания выпали для всего народа.
3 июля 1941 года по радио выступил И.В. Сталин. Он сказал, как и почему началась война, какое положение в стране, что нужно делать советским людям. Одним словом, и программа, и приказ Верховного главнокомандующего и председателя Комитета государственной обороны. Он вселил уверенность, что враг будет разбит, победа будет за нами.
В такой военной обстановке было расформировано ремесленное училище. Михаилу присвоили четвёртый разряд и направили на работу на бронетанково-ремонтную базу № 1, которая находилась на Хорошёвском шоссе, кузнецом. Но в этой должности работать долго Мише не пришлось, так как на кузнечный цех при бомбёжке попали зажигательные бомбы, разрушившие кровлю и большую часть цеха. Проводить там работы стало невозможно, и Михаила назначили электромехаником.
Практически в каждом пребывающем с поля боя из-под Москвы танке электроприборы требовали замены, и Михаил, несмотря на усталость и тесноту, ремонтирует боевую технику, устанавливает приборы, проверяет их надёжность. И так весь день, от зари и до зари, без выходных.
В июле 1941 года при налёте немецкой авиации на город наши зенитчики ночью сбили самолёт «Юнкерс», который загорелся и упал на территорию базы. Однако заводские здания и строения не пострадали.
Утром рабочие и Михаил Шульгин извлекли из земли останки погибшего экипажа и собрали обломки самолёта.
Вскоре базу эвакуировали. Михаил не смог поехать из-за болезни. Он возвратился в родной колхоз «Парижская коммуна». Работу выполнял разную, в основном на лошадях. Это ребячья страсть — работать на конях. Перевозит зерно, сено, дрова, навоз. Одним словом, дел — непочатый край.
Но война бушует. Его тянет туда, где требуется серьёзная, мужская работа. И Михаил поступает бойцом в военизированную пожарную охрану на станцию Тумская Горьковской железной дороги.
В декабре 1942 года Михаила Шульгина призывают в армию и направляют на обучение в Военное пулемётное училище в г. Чкалов (ныне Оренбург). В общем в училище обучалось примерно тысяча человек. Жили в казармах. Курсанты размещались на трёхъярусных деревянных нарах. Кроме шинели курсанты получали шлем, называемый «будёновкой». Будёновка имела ватную подкладку, а рукавицы были сделаны с отдельным указательным пальцем, для удобства стрельбы. Ботинки выдавались с обмотками.
В это время ввели погоны и воинские звания. Вместо красноармейца — солдат, вместо комиссаров и командиров — младшие и старшие офицеры, генералы.
Погоны пришивали сами. Тактические занятия зимой и летом проходили далеко за городом, в лесном массиве за рекой Урал. В Оренбурге климат резко континентальный. Летом жарко, зимой лютые морозы. Днём жара, ночью холодно. Тактические занятия проходили по ускоренной программе — война. Часто совершались марш-броски. Особенно летом. На гимнастёрках выступала соль. Пулемёты несли на себе.
Изучали не только материальную часть станкового пулемёта «Максим», но и полевую 45-мм пушку, автомат, винтовку, противогаз, пистолет и даже советские и немецкие танки. Приходилось форсировать реку Урал на подручных средствах в полном боевом снаряжении. Обучали тому, что действительно было необходимо на войне. Для обучения стрельбе патронов не жалели.
Михаил стрелял из пулемёта по-снайперски, взвод был передовым в училище. Командир знающий, строгий, требовательный, но справедливый. Кадровый офицер. Такой опыт пригодился Шульгину на всю его военную службу. Он подражал своему командиру. Сожалеет, что забыл его фамилию.
На занятия ходили пешком в составе роты. Командир роты всегда был запевалой. У него был лирический баритон, а любимая его песня:

Об огнях-пожарищах,
О друзьях-товарищах
Где-нибудь, когда-нибудь мы будем
говорить.
Вспомню я пехоту
И родную роту,
И тебя — за то, что ты дал мне
закурить.
Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой!

Курсанты подхватывали куплет и с гордостью шагали по улицам города. Жители близлежащих домов открывали окна, некоторые выходили на улицу посмотреть на красивых курсантов и услышать песню офицерского соловья. Были строевые смотры. Это красивое зрелище. Но получалось, конечно, не так, как у кремлевских курсантов.
В училище Михаил проучился семь месяцев. Направили воевать на Курскую дугу, не присвоив не только офицерского звания, но даже сержантского. Обидно, конечно, было и не справедливо.
Направили на фронт в 70-ю армию, которой командовал прославленный генерал-лейтенант Иван Васильевич Галанин, заслуженный командир, прошедший снизу вверх все должности. Участвовал в боях с японцами на реке Халхин-Гол под командованием
Г.К. Жукова. У него, что называется, вся грудь была в орденах. Но один орден был исторический. Да-да, исторический! Его наградили орденом Кутузова I степени под номером один! Позже его наградили вторым, но уже под другим номером.
И вот Курская дуга.
Михаил Шульгин попал на фронт, когда наши войска, по замыслу Ставки Верховного Главнокомандования, применили тактику обороны, направленную на изматывание врага.
Он стал бронебойщиком противотанкового ружья — ПТР, которое пробивало с расстояния 300 метров броню в 35 миллиметров, обладая при этом скорострельностью 8—10 выстрелов в минуту. После бессмертного подвига 28 героев-панфиловцев у разъезда Дубосеково, эффективно применивших противотанковые ружья, они стали неотъемлемым вооружением стрелковых подразделений советской армии и обязательно использовались на танкоопасных направлениях.
Обслуживали ПТР системы В.А. Дегтярёва двое солдат. Один бронебойщик несёт ружьё, у которого ствол до двух метров, второй — винтовку на двоих, две коробки с патронами 14,5 мм калибра. И так они меняются по очереди. Выпало же на долю бронебойщика Шульгина потаскать! У него на плечах полное солдатское снаряжение и на «горбу» ещё 16-килограммовое ружьё.
Однажды Михаил увидел из окопа, как на их позиции движется огромное количество немецких танков. Ёкнуло сердце. Но он к бою готов.
(Окончание следует.)

Ф.Ф. БАРИЛОВ,
подполковник милиции в отставке,
член Союза журналистов СССР