(ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО)

(Окончание. Начало в № 28).

Нет, в окружении Владимира Высоцкого никто игроком не стал. Замечу, Володя Акимов был киносценаристом и режиссёром, а в последние годы жизни преподавал во ВГИКе.

Игорь Кохановский — поэт. Виктор Ратников — мастер спорта по тяжёлой атлетике, тренировал сборную СССР. Володя Баев — следователь, Миша Горховер — музыкант-джазист.

То есть все, не говоря уж о Высоцком, считались людьми творческими. Шутки шутками, но не увлечение ли в раннем возрасте картами помогло? Ведь, если задуматься, карточная игра — это творческий процесс! Вспоминает Геннадий Ялович, с которым Владимир Высоцкий вместе учился в Школе-студии МХАТ и снимался в фильме «На завтрашней улице»:

— Это было в 1965 году… Режиссёр нас особенно не трогал, и мы сочиняли фильм прямо на ходу. Помню, как мы поехали на море, просто поваляться на пляже. Рядом играют в карты на деньги, на приличные деньги. Вовка — очень азартный человек — загорелся, сел играть. Продул. Абдулов — тоже. Спустили немного, но всё равно обидно. Володя возмущался: «Вот гады! Шулера!». Потом встретили этих ребят ещё раз. Они знали, что мы актёры, и говорят: «Не обижайтесь, ребята, мы на это живём».

Известно, в своих стихах Высоцкий преображался в реального лётчика, альпиниста, военного человека, шофёра, зека — да так, что поклонники барда, особенно из глубинки, свято верили в его «биографическую принадлежность» к войне, альпинизму, воровству, то есть ко всему тому, что прозвучало в его песнях. Верили и слагали о нём бесконечное множество легенд, заполняя информационный вакуум вокруг поэта, образованный нашими СМИ по команде компартии. Позже, когда его не стало, поняли, что сила перевоплощения шла благодаря таланту и знанию темы «от» и «до».

Передо мной любой факир —

ну просто карлик,

Я их держу заместо мелких

фраеров, —

Возьмите мне один билет

до Монте-Карло —

Я потревожу ихних шулеров!

Путешествуя с женой Мариной Влади, Высоцкий в Монте-Карло всё-таки оказался. Впрочем, об этом лучше рассказано в воспоминаниях самой Марины: «Мы берём жетоны и, не зная правил, — ты потому, что в СССР нет казино, я — потому, что всю жизнь избегала таких заведений из-за наследственной склонности к игре, — начинаем смотреть, как играют за разными столами.

На своём непонятном французском языке ты обращаешься к крупье: «Ставьте на три». И бросаешь все свои жетоны на поле. Крупье ставит их на тридцать три, ты хочешь его поправить, повторяя: «На три». Я тебя удерживаю, он понял: на тридцать три — и уже запустил рулетку. Лицо у тебя напряжено, даже трагично — можно подумать, что речь идёт о твоей жизни. Глядя на тебя, я вспоминаю выражение лица одного из героев Достоевского. Тебя внезапно захватила страсть к игре — прямо здесь, в этом неосвещённом зале, утром, с тремя играющими от скуки чистенькими старичками в качестве партнёров. У тебя это — первый раз, ты вошёл в раж. Шарик подпрыгивает, падает, ещё немного катится — эти секунды кажутся тебе вечностью — и останавливается наконец на… тридцати трёх».

…В другой раз попытка азартного опыта заканчивается не так славно. В Лас-Вегасе Володя в азарте продул все доллары, сорвав планы путешествия с Мариной.

И всё-таки можно смело утверждать: Высоцкий игроком не был. Два эпизода, приведённые Мариной Влади, — исключение, которое лишь подтверждает его способность воспламеняться азартом, страстью. Резонно заметила мне по этому поводу Фарида, жена Эдуарда Володарского: «Володя был человеком целостным и ничего не делал наполовину, а если уж чем-то увлекался, то всерьёз. Дело даже не в том, что, проведя с ним под одной крышей очень много дней и часов, мы знали все его склонности и увлечения. А в том, что, если бы он играл в азартные игры по большому счёту, это бы знали все».

Как относились к Высоцкому? Особенно те, кому довелось его видеть на концертах или спектаклях? Можно сказать, с почтением, любовью, восторженно, можно подобрать ещё десять синонимов, но всё это будет не то. Так о нём сказать — значит, ничего не сказать. Нужна конкретность, то есть надо увидеть людей в общении с ним.

О юнцах и молодых фанатах Высоцкого лишь два слова: они просто впадали в истерику. Каждый раз, когда он подъезжал к служебному входу в театр перед началом спектакля, его уже ждали, толпа юнцов впадала в буйство, приветствуя кумира топотом, свистом и визгом. Ему всякий раз приходилось преодолевать два десятка метров сумасшествия.

Если он впадал в запой, то Москва находилась в великой печали, билеты на спектакли с его участием либо сдавались в кассу, либо спектакли переносились. Театр Юрия Любимова хотя и был сам по себе замечателен, но шли-то на Высоцкого. Когда он выходил из запоя, Москва это знала в тот же день. Газеты и телевидение о Высоцком не сообщали ни слова. Мне кажется, что не ошибусь, если скажу, что первая публикация о нём — это сообщение в пару строчек о его смерти: «Вечерняя Москва» была единственной газетой, получившей разрешение на это сообщение, кстати, в самый разгар Олимпиады-80, проходившей в Москве.

Владимир умер ночью, но уже в десять часов утра вся Москва, задолго до газетного сообщения, знала об этом, люди были просто сокрушены горем, и Олимпийские игры перед лицом такой трагедии практически потеряли своё значение. Огромная толпа теснились на Таганской площади и ширилась и росла в ночь перед похоронами до метро «Марксистская» и дальше, заполняя улицы и переулки, примыкающие к Таганке. Стояли днём и ночью у дома на Малой Грузинской, стояли у Ваганьковского кладбища. Стояли, не имея надежды попасть в театр и не имея возможности покинуть Таганскую площадь. Никто не считал точно, но в день похорон стояли в трауре примерно полтора миллиона человек. А вот цифра точная: для поддержания порядка во время похорон отрядили 20 тысяч сотрудников милиции. Порядок обеспечили: давки, затаптывания людей не произошло. Толпа оплакивала своего любимца. Я впервые в жизни видел, как плачут милиционеры, несущие службу.

Стояла жара, дурманящая жара. Чтобы люди могли перенести её, изо всех домов, примыкающих к Таганской площади, из окон и дверей жильцы передавали воду: вёдрами, чайниками, тазами. Это было фантастическое единение людей в общем горе. Горком партии торопил Любимова, требовал прекращения процедуры прощания, но руководство театра не обращало внимания на грозные звонки, сулящие больше неприятности. Всё равно проститься с Владимиром удалось лишь малой толике всех желающих.

На Ваганьковском кладбище также творилось что-то невообразимое. Люди заполнили его сферично, стояли в могильных оградках, карабкались на памятники и заборы. Парни сажали себе на плечи своих подружек с фотоаппаратами. Стоял истошный вой, когда гроб стали опускать в могилу.

А после похорон поминание шло на всех улицах и в переулках, прилегающих к кладбищу. Поминальные трапезы раскладывались на газонах, дорожках, дворовых лавках. И проводились стоя или сидя, с закуской или без неё. Хрипели магнитофоны. Всякому прохожему предлагалось сделать глоток водки из стеклянного, бумажного ли стаканчика, а то и просто из горла бутылки. Повторюсь: это было великое единение людей. Москва хоронила своего великого и любимого сына.

Однако вернусь к теме воздействия на людей Высоцкого на очень конкретном случае. Было это в пору самых первых дней моего знакомства с Володей.

Я — воронежец, и как журналист — выходец из воронежской прессы. Ко мне однажды утром нагрянул воронежский фельетонист Володя Котенко. Он сразу завёл разговор о Высоцком.

— Эдик, в Воронеже говорят, что ты дружишь с Высоцким. Это правда?

— Нет, это не так. Я дружу с Эдиком Володарским, а он — с Высоцким. Поэтому миновать встреч с Володей я никак не мог, но их и было пока что две.

— И ты вот так запросто можешь ему позвонить?

— Могу. И билеты в театр на Таганке заказать могу.

— Ну, давай, давай же!

Я позвонил Володе, поговорил с ним две-три минуты, при этом попросил своего воронежского гостя поднять параллельную трубку, чтобы он слышал наш разговор. Потом сказал Высоцкому, что у меня в гостях приятель из Воронежа и мы хотели бы попасть на сегодняшний спектакль. Он обещал заехать за нами в начале седьмого вечера.

Надо было видеть изумлённого Володю Котенко. Он всё повторял: «Не верю. И голос-то его, но не могу поверить. Разве можно вот так снять телефонную трубку, и вот тебе — Высоцкий? Не верю».

— А ты побудь у меня до вечера, тогда поверишь.

— Да ты что! Я в Москву всего-то на один день, а мне в «Крокодил» к Жене Дубровину надо и ещё кое-где побывать.

— Ну тогда приходи к половине седьмого на Таганку, но к театру иди со двора. Там, у служебного входа, и свидимся.

Конечно, он, сжигаемый нетерпеливым ожиданием, торчал там задолго до нашего приезда. Видел сцену сумасшествия фанатов, о чём я писал выше. Словом, мы с Котенко сидели в пятом ряду партера и смотрели «Десять дней, которые потрясли мир». В антракте Котенко взмолился: «А в артистическую к нему можно?». Ну что же, одаривать гостя, так уж одаривать. Пришли в артистическую. Высоцкий уделил нам две минуты — ровно столько, пока выкурили по сигарете. Котенко успел сказать ему комплимент: дескать, мы, фельетонисты, считаем Высоцкого лучшим фельетонистом России. Да, Котенко хотя и не курящий, но как было не подымить сигаретой, предложенной самим Высоцким.

Мы успели с гостем попить лимонада, зазвенели звонки, сообщающие о начале второго акта, как Котенко вдруг засобирался на выход.

— В чём дело, Володя? До поезда на Воронеж целых два часа.

— А дело в том, что после того, как я с ним виделся, говорил, обменялся рукопожатием, не смогу сидеть в пятом ряду. Я должен успокоиться, побродить по Москве, кое-что обмозговать… А тебе огромное спасибо! Если бы ты сегодня подвёл меня к президенту США и сказал: «Знакомься, это мой друг Джимми», — всё равно это не произвело бы на меня большего впечатления…

Ещё раз о фантастическом воздействии на людей гения. Марина Влади в своё время написала: «Метеорит, упавший в самом центре Сибири, должен был символизировать на могиле жизнь Владимира Высоцкого. К несчастью, так не случилось, но я узнала в восемьдесят пятом году, что астрономы Крымской обсерватории назвали вновь открытую планету между орбитами Марса и Юпитера Владвысоцкий. Она значится под номером 2374 в Международном каталоге планет.

Часто я смотрю на звёзды и улыбаюсь от мысли, что среди этого множества планет в огромной галактике блуждает маленькая святящаяся точка, и это вечно живое небесное тело связано с именем моего мужа».

Я, автор публикации, храню пластинку, на которой Владимир Высоцкий написал: «Эдику Попову, который натворил много добрых дел».

Такая дорогая память.

Эдуард ПОПОВ

ОТ РЕДАКЦИИ:

12 августа 2015 года в Таганском районе Москвы состоялось торжественное открытие улицы имени Владимира Высоцкого.