(Окончание. Начало в № 35.)

 

...И снова беспокойные будни. Весть об убийстве Егорова, одного из видных деятелей староверов-беспоповцев, быстро облетела город. Трушин метался по району в поисках лиц, могущих пролить свет на это убийство, а когда пришёл в комиссариат, в дежурке его ждали пятеро купцов. Они степенно поклонились, вперёд выступил дядька с окладистой бородой и ещё раз почтительно поклонился:

— К милости вашей. Горе у нас большое. Злодеи убили нашего наставника отца Егория.

Купец был благообразный, лицо строгое, как у патриарха. Лоб высокий. Лицо красивое, и только в глазах мечется нечто неприятное, плутоватое.

— Позвольте нам исполнить последнюю волю покойного. При жизни брат наш Егорий объявил нам, что всё движимое и недвижимое имущество его завещает он нам в пользование общины и, как было издавна заведено на Руси, покойный  собственноручно составил завещание. Вот оно…

Бумага легла на стол перед комиссаром. Тот всмотрелся в рукописный текст и вспомнил, что видел именно такие узоры письма на бумагах, писанных рукой погибшего. Он поднял глаза на смотревшего в упор купца. Тот засуетился:

— Мы перед вами в долгу не будем. Возьмите пока задаточек. — И протянул комиссару платочек. — Здесь золото, при всех властях свою власть имеет.

Николай внутренне взорвался, но мгновенно собрался, подавил гнев и улыбнулся: схватил протянутый купцом золотой крест и вскинул его над головой. Купец испуганно попятился, причитая: «Свят, свят!». А Николай усмехнулся, подержал крест в руке: тяжёлый. Наверняка потянет на фунт с четвертью. Стукнул в стенку дежурному: вызвал Иванова.

— А ну, летописец, заполняй протокол. Пиши: « Расписка начальника комиссариата рабоче-крестьянской милиции дана в том, что мной, комиссаром Трушиным,  принято от купца Рагозина золото в виде креста весом в фунт  с четвертью. В чём и подписуюсь.». А теперь, Андрей, пиши постановление о передаче в ревком этого подарка.

Купцы ошарашенно глядели на комиссара: такого оборота событий они не ожидали. Когда за ними закрылась дверь, Трушин  обернулся к Андрею:

— Постой. Не слышал ли  где, какие законы  были раньше касательно духовного завещания?

Тот развёл руками.

— Нет. Не читал, Известно только, что  воля усопшего выполнялась всегда. А у купцов завещание настоящее. И печатью двуглавой скреплено. Хотя для нас, конечно, этот орёл теперь не указ. Но.. я так думаю, Николай Александрович, что печати всё-таки дело серьёзное.

Размышляя над этим, они отправились в егоровский особняк снимать поставленный там пост охраны. Они шли по Тверской, удивительно тихой в этот час. Прошли в особняк мимо  постового,   поднялись на второй этаж, где располагалась библиотека. И вновь замечательный аромат кожи и типографской краски охватил их.

В дверях неожиданно возник массивный господин с тростью.  В правой руке он держал коричневые перчатки и шляпу. Подойдя к Трушину, представился:

— Владелец антикварного магазина на Арбате Губерман. Прослышал, что у покойного остались древние вещицы - книжицы разные, иконы и прочее, дорогое сердцу любителя старины. Имею-с намерение приобрести их. Вам они, извиняюсь, ни к чему, а я бы желал у Советской власти прикупить. Деньги дам немалые…

Не успел убраться торговец с Арбата, как в дом вломился нагловатый американский коммивояжер. Узнав, что в помещении находится «красный полисмен»,  предложил за коллекцию книг, икон и картин миллион долларов. Выслушав терпеливо и с дипломатической улыбочкой заезжего удальца, комиссар также дипломатично высказался: «Мы решим этот вопрос в ближайшее время».

...Третий день Андрей Иванов  по поручению Трушина   сидел в особняке  и делал опись вещей покойного. Помогали ему срочно вызванные комиссаром  работники Румянцевской библиотеки. Именно их заключение должно было определить дальнейшую судьбу вещей погибшего странной смертью купца. Список икон оказался небольшим: ценность представляли немногие из них. А вот книги, определённые как представляющие исключительную ценность, составили более 3 тысяч экземпляров. И в первую очередь записали «Евангелие Хитрово», украшенное самим Андреем Рублевым. Тем самым! А второй по значимости стала «Летопись времён Иоанна Грозного» Максима Грека — 16-й век! Потом «Жития святых» в исполнении кипрских мастеров.

Прочитав составленный Ивановым и специалистами библиотеки документ, комиссар принялся писать необыкновенный рапорт:

«Руководствуясь революционным правосознанием, от имени  Советской власти постановляю: имущество купца Егорова Е.Е. как то редкие иконы и древние рукописные книги… считать собственностью Советской  и до принятия соответствующего закона  передать на хранение в Румянцевскую библиотеку. Решение обжалованию не подлежит. Комиссар Н. Трушин».

...Только через несколько дней придёт указание о национализации имущества, принадлежащего монастырям и церквям, и отменяющее иные акты прежнего правительства. Трушин, прочитав новый документ, облегчённо вздохнул. Интуиция его не подвела — действовал правильно в трудной обстановке и принял верное решение.

Владимир КиселЁв, Сергей Гористов

Публикация подготовлена по совместному проекту редакции газеты «Петровка, 38» и Музея истории
органов внутренних дел КЦ ГУ МВД России по г. Москве.