Бандглаварь Устин Башкатов­Демидов

В ночь на 9 января 1932 года в городе Армавире в милицейскую засаду, организованную в квартире некоего Ефимова, попал вместе с одним из своих сообщников уголовный верховод Устин Башкатов-Демидов. Он возглавлял, судя по известным на сегодня сведениям, самую кровожадную банду нашей страны.

Задержание подозреваемых

Чтобы выявить и изобличить эту опаснейшую шайку бандитов, Оперативному отделу Управления рабоче-крестьянской милиции Северо-Кавказского края (СКК) пришлось проделать кропотливейшую работу по сбору доказательств и воссозданию общей картины их жутких похождений — грабежей и убийств, происходивших в течение длительного времени.

С 1931 года следствие, наконец-то, начало располагать конкретными сведениями о бандитах-душегубах. И тут сыщикам помог случай.

Наталья Башкатова — сожительница и соучастница бандита-­верховода

Один из вербовочных мандатов — доказательство по уголовному делу

Изъятая разносная книга, в которой зашифровано общее число жертв бандшайки Башкатова­Демидова

Злодеи, под предлогом устройства на работу в совхоз, 11 февраля 1931 года завербовали на станции Кавказской троих приезжих из Донбасса: Тихона Перепёлкина, Константина и Михаила Дьяковых. Последнему, когда преступники напали на Константина и Тихона и убили их, удалось бежать. Задержать бандитов тогда по «горячим следам» не смогли, поскольку полностью не оправившийся от шока Михаил Дьяков непреднамеренно ввёл оперативников в заблуждение: он ошибочно принял за участника бандитской расправы над Константином и Тихоном внешне очень похожего на одного из преступников мужчину, который впоследствии доказал свою непричастность к двойному убийству близ Кавказской. Тем не менее следствие заполучило-таки приметы разыскиваемых грабителей-убийц.

Отслеживая маршруты вылазок преступников, сотрудники Оперативного отдела УМ Северо-Кавказского края стремились вычленить эпицентр уголовного разгула банды. Удалось определить, что «вербовочной» разновидностью бандитизма в наибольшей степени были охвачены три района: Армавирский, Тихорецкий и Кропоткинский. И милиционеры предположили, что «вербовщики» проживают где-нибудь в этих местах. Предположение оказалось верным.

В первых числах января 1932 года в поле зрения сыщиков попали проживавшие в городе Армавире Егор Иванович Башкатов и Иван Артемьевич Шамриков, которые фигурировали в оперативном милицейском досье как «лица без определённых занятий». Особенно настораживало, что оба часто отлучались из дома, отсутствуя иногда по нескольку дней. Возвращаясь, подозрительные мужчины притаскивали к себе домой «разные носильные вещи, преимущественно крестьянскую одежду». После стирки эти вещи сбывали сожительницы добытчиков — Наталья Филипповна Башкатова и Екатерина Ивановна Кабищева. А после удачных распродаж обе пары обычно устраивали пьянки.

Было решено задержать подозреваемых. В ночь на 8 января 1932 года в доме № 20 по улице Шаумяна, в квартире Гавриила Лаврентьевича Черепяного, арестовали проживавших без прописки Шамрикова и Кабищеву. Причём мужчина — широколицый, с волевыми складками в уголках губ и пронзительными глазами — не только назвался Иваном Артемьевичем Шамриковым, но и предъявил соответствующие документы, выданные Маниловским сельсоветом Мари-Турукского кантона Марийской автономной области.

Расчёт оперативников на обыск оправдался. Во-первых, обнаружили бесспорные улики: несколько старых носильных вещей, запятнанных кровью. А во-вторых, нашли закопанные в земляном полу документы убитых: выходцев из села Кабыжчи Нежинского района УССР Дмитрия Бутко и Алексея Детко и уроженца Березовского сельсовета Воронцово-Николаевского района СКК Петра Лотника.

Первая попытка сотрудников Оперода задержать Башкатова не удалась. В доме № 18 по улице Энгельса, где Башкатов временно проживал в квартире Николая Ефимова, в момент прибытия оперативников никого не оказалось. Но уже в ночь на 9 января 1932 года Башкатов — пожилой худощавый, лысоватый мужчина с тёмными широкими усами и густой окладистой бородой — попал в засаду, устроенную в квартире Ефимова. Задержали и пришедшего вместе с ним неизвестного, представившегося Иваном Васильевичем Давыдовым и удостоверившего свою личность документами, оформленными Истобинским сельсоветом Репьёвского района Центральной Чернозёмной области (ЦЧО). Обыскивая Давыдова, оперативники обнаружили зашитые под подкладкой его пиджака немалые наличные деньги — 640 рублей, что заставило милиционеров с повышенным вниманием отнестись к этому задержанному: крепко сложенному мужчине с массивным подбородком, приплюснутыми ушами и колючим взглядом.

У Башкатова при задержании изъяли объёмистую поклажу: два мешка с мужской и женской одеждой и обувью. К числу вещдоков были отнесены также две документальные улики: выданное Богородским сельсоветом Мокшанского района Пензенской губернии удостоверение Пелагеи Васильевны Зуевой и оформленная на её имя квитанция от 3 декабря 1931 года на сдачу багажа со станции Симанчино Московско-Казанской железной дороги до станции Кавказской. Кроме того, в коридоре нашли увесистый окровавленный голыш, то есть камень круглой формы, разносную книгу с имевшимися на обложке и на одном из листов заметками в виде номеров и дат, а ещё длинный холщовый пояс, «также со следами крови и ржавчиной от железа»; за карнизом окна — документы на имя Степана Екимовича Береснева; во дворе около туалета — лист из разносной книги с написанным на нём рукой Башкатова заглавием «Записка». Текст этой «записки» говорил сам за себя: в ней от лица «заведывающего совхозом» гражданину предлагалось поступить на работу по прессовке соломы и сена. Как и у Давыдова, у Башкатова под подкладкой пиджака обнаружили потайное содержимое: хорошо выполненные самоделки — вырезанные из галошной резины штамп и печать Истобинского сельсовета Репьёвского района ЦЧО.

Первые допросы оперативники провели сразу после задержания подозреваемых. Показания сожительствовавших с бандитами их пособниц Натальи Башкатовой и Екатерины Кабищевой, подтверждённые квартирохозяевами Черепяными и Ефимовыми, всерьёз уличали Башкатова и Шамрикова в том, что они — профессиональные убийцы-грабители, а Давыдов — их активный соучастник. Под тяжестью неопровержимых улик сначала Шамриков, а затем Башкатов и Давыдов вынуждены были признаться в совершении убийств с целью ограбления.

Как быстро выяснилось, вся эта бандитская тройка проживала под вымышленными фамилиями. В действительности же Башкатов являлся Устином Кузьмичём Демидовым, Давыдов — Ильёю Фёдоровичем Бобковым, а Шамриков — Николаем Александровичем Скляровым. Башкатов-Демидов являлся главарём банды и «занимался преступной профессией около десяти лет».

На последующих допросах Скляров и Бобков, стремясь скрыть других соучастников и связанные с ними отдельные эпизоды своей преступной деятельности, всячески темнили. Однако Башкатов-Демидов изъявил готовность давать показания, и скоро перед следователями предстала картина преступлений шайки «вербовщиков» во всей своей ужасающей полноте.

Орудие убийств — «микстура»

По заявлению Башкатова-Демидова, он и его сообщники с марта 1922 по январь 1932 года в Московской, Центральной Чернозёмной областях и, преимущественно, на Северном Кавказе убили 459 человек: 390 «лиц мужского пола» и 69 — женского. В обвинительном заключении уточнялось: «В это число жертв Башкатов-Демидов включает 78 человек, убитых при соучастии других лиц. Но описать последовательно по времени совершения эпизоды всех преступлений он не может».

Башкатов-Демидов рассказал, что в октябре 1931 года он, якобы намереваясь явиться с повинной, по памяти восстановил общее число жертв и стал вести дальнейший «своеобразный учет убитых». Поскольку же «хранить списки таковых было рискованно, то ограничился записью в разносной книжке… цифр, обозначающих количество убитых». Так, датированную 5 января 1932 года последнюю запись — «№ 147» с цифрой «3», подставленной под номерным знаком, Устин Башкатов-Демидов расшифровал как 447 убитых и добавил, что загубил ещё дюжину жертв.

Подследственный по памяти восстановил в относительном хронологическом порядке, по годам, 291 эпизод убийств 344 потерпевших. Как признал Башкатов-Демидов, его шайка наибольшее количество преступлений совершила в 1930 году, убив 64 жертвы: 62 мужчины и 2 женщины.

В материалах следствия отмечается, что для будущего главаря «характерным является начало преступной деятельности — 1922 год», когда из 36 жертв всего лишь меньше третьей части составили потерпевшие-мужчины. В основном же страдали беззащитные: тогда погибли 26 женщин и 1 несовершеннолетний. Это объяснялось тем, что не обладавший большой физической силой Башкатов-Демидов, как отмечено в обвинительном заключении, «в начале своей преступной деятельности не имел также достаточной профессиональной сноровки, что, естественно, побуждало его выбирать жертвы, мало способные к сопротивлению».

Но от преступления к преступлению Устин Кузьмич, всё больше входивший в кровавый раж, обретал ту самую пресловутую профессиональную сноровку. Уверовав в свою безнаказанность, душегуб придумал тактику лжевербовки и избрал основным орудием убийств оригинальное бандитское приспособление — «микстуру».

Иногда, сдавая багаж жертвы, «вербовщик» забирал ранее сданное в ту же камеру хранения испытанное орудие убийства, именовавшееся бандитами «микстурой»: мешок с вложенным в него камнем-голышом весом до двух килограммов. Конец этого мешка, скрученный жгутом и переплетённый шпагатом, имел длину, достаточную для размаха. Порой камень вкладывался в специально сшитый мешочек, тоже имевший концевой «хват».

«Микстура», небрежно брошенная на дно базарной кошёлки, абсолютно не внушала опасений жертве. Случалось и так, что «микстура» изготовлялась прямо на месте предстоящего убийства: преступник мог использовать мешок, портянки или просто тряпки, а камень легко было найти на дороге.

Как отмечалось в материалах следствия, «обычно бандиты стремились отвести жертву со станции с таким расчетом, чтобы оттянуть время до позднего вечера». А далее — «вели в степь по дороге к вымышленному месту работы и затем предлагали расположиться отдохнуть или переночевать возле стогов соломы, сена». Например, мотивируя это тем, что, мол, сбились с дороги или что впереди река, перейти которую в темноте рискованно.

В январе 1931 года Тихорецкий угрозыск даже задержал Башкатова-Демидова, который назвался Цыганковым. Ввиду отсутствия очевидных оснований для обвинения, он был отпущен из милиции, и только позднее следствию стало известно, что уроженец села Славкино Саратовской губернии Павел Яковлевич Цыганков, чьей фамилией прикрылся душегуб, был убит в сентябре 1930-го вблизи станицы Мирской и в двух вёрстах от хутора Камышеватого Кропоткинского района СКК.

Чаще всего тела убитых обнаруживали то в соломенных стогах, то в «копне скошенного хлеба», то в глубокой балке, то в «куче бурьяна», то в засеянном овсом поле, то «возле скирды необмолоченной пшеницы», то в роще, то в лесу, то в канавах, то в кустарнике, то «на току для обмолота подсолнуха», то в «сгоревшем балагане» (сарае), то в нежилых летних кухнях…

(Окончание следует.)

Александр ТАРАСОВ, фото из архива автора, рисунки Николая РАЧКОВА