О чём молчит известная картина

Фаддей Венедиктович Булгарин

(Окончание. Начало в № 24–27, 29, 31 и 33)

Но не стоит думать, что «кавалер» посвящает свой досуг только алкогольным возлияниям. Он ещё и в картишки поигрывает (карты видны на бюро и на полу рядом со сломанным чубуком; видимо, собутыльники играли без отрыва от, скажем так, основного занятия). Карточная забава была характерна для того времени, в карты играли все — и мужчины, и женщины, и чиновники, и офицеры, и помещики, и члены Императорской фамилии. (Об этом широко распространённом способе скоротать досужие часы подробнее см.: Александр Ломкин, «Игры губительная страсть» // «Петровка, 38», 2022 г., № 10–14, 17, 18).

Однако художник оставил нам намёк на то, что можно было бы назвать духовным миром персонажа, а именно на его круг чтения. Правда, круг этот не очень широк: книжного шкафа — шкапа, как тогда говорили, или этажерки на картине нет. Но не остановиться на этой детали нельзя по ряду причин. Во-первых, книга, которую мы видим в левом нижнем углу картины, хоть и валяется на полу, но тем не менее слишком уж сутью своей контрастирует со всеми остальными предметами интерьера. Во-вторых, явно специально Павел Федотов изображает книгу открытой на титульном листе — дабы зритель мог прочитать, кто автор этой книги. И, в-третьих, имя автора настолько примечательно, что о нём необходимо сказать несколько слов — настолько ярка его фигура — и опять же не случайно присутствие именно его книги на этом полотне.

На оригинале картины имя автора книги можно прочесть довольно легко: Ф. Булгарин.

Фаддей Венедиктович Булгарин — персона в истории России и русской литературы весьма знаменитая. Талантливый и яркий литератор, основатель жанра приключенческого романа в России, создатель и издатель газеты «Северная пчела», которую небезосновательно называют первым русским таблоидом (в которой, кстати, печатал свои произведения А.С. Пушкин), внимательный бытописатель, автор того, что раньше именовали доносами, а теперь мы определили бы это как аналитические записки в Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии (тайную государственную полицию Российской Империи), и, наконец, просто загадочная личность, достойная отдельного разговора.

Популярность у сочинений Фаддея Булгарина была бешеная (иначе не назвать). При жизни автора они выходили многотысячными тиражами, что было, мягко говоря, чем-то из ряда вон выходящим.

П.А. Федотов. Свежий кавалер. Фрагмент. Книга Ф.В. Булгарина

П.А. Федотов. Свежий кавалер. Фрагмент. Кухарка

Во всяком случае, том именно его сочинений лежит на полу в комнате нашего чиновника. Позволим себе сделать вывод: круг чтения «кавалера» является вполне типичным для того времени.

Надлежит сказать пару слов и ещё об одном персонаже картины — девушке, обращающейся к «кавалеру».

В одной руке она держит его сапоги, стоптанные подмётки (накладные подошвы) коих укоризненно демонстрирует хозяину, а в другой — кофемолку (мельницу для кофе, как тогда говорили). Судя по всему, она или горничная, или кухарка. Внешность и одежда позволяют предположить, что родом она из деревни и в городе находится «в услужении», — такой вид отхожего промысла был весьма распространён в те годы.

Заметим в скобках, что то, что «кавалер» употребляет кофе — тоже своеобразный штрих, характеризующий его фигуру: люди простые (в том числе и мелкие чиновники) в те времена предпочитали гонять чаи, а утренний кофий можно рассматривать как некую претензию на аристократичность.

Кисть Павла Федотова мастерски передаёт выражение лица девушки: она не просто безучастна ко всему происходящему, она далека от мирской чиновничьей суеты, ей дела нет до ордена, а тщеславие «кавалера» она умеряет демонстрацией его видавших виды сапог.

Кстати, о сапогах. Деталь эта в известном смысле значимая. Дело в том, что в те далёкие годы сапоги стоили недёшево. Они шились из кож различной выделки, голенища при этом были более мягкими. Подошвы в этом случае делались из прессованной кожи (этот же материал, наравне с металлом, деревом и перламутром, использовался также для изготовления пуговиц), что тоже было довольно дорого. На подошвах экономили — сапоги «эконом-варианта» имели картонные подошвы, которые были сменными (в силу своей недолговечности) и продавались связками по несколько штук. Безусловно, такие подошвы были признаком далеко не самого высокого материального благосостояния владельца сапог. Или же кожаные подошвы время от времени подновлялись — на них набивались подмётки, защищавшие саму подошву. Сапоги, вообще, берегли. Люди среднего достатка вне городской черты ходили или босиком, или в лаптях. Сапоги же, связанные шлейками (они на картине видны), носили, перекинув через плечо, или же на палке, надевая их лишь на городской окраине (сказочный Кот в сапогах иногда изображается художниками как раз без сапог — сапоги у него висят на палочке, которую хитромудрый кот держит на плече). В самом начале старого доброго фильма «На подмостках сцены» («Мосфильм», 1956 г., режиссёр Константин Юдин) эпический Лев Гурыч Синичкин (в исполнении Василия Меркурьева) идёт по шпалам «чугунки» босиком, а обувается только у городской заставы. Тот же режим экономии приводил к тому, что и кожаные подошвы занашивали до дыр, — регулярную их смену (как наиболее изнашивающейся части сапога) и набивание кожаных же подмёток мог позволить себе не каждый. Нам трудно однозначно говорить о том, какие именно подмётки на сапогах у «кавалера», но то, что они, скажем так, далеко не новые, — это очевидно. Очевидно это и кухарке, которая демонстрирует ему именно эту деталь, как наиболее контрастирующую с его «кавалерской» напыщенностью и живописующую изнанку его теперь уже дворянского бытия.

9. Финал

Завершая разговор о «Свежем кавалере» (как о картине и как о персонаже), можем ли мы сформулировать единое мнение о представленном художником образе? Наверное, у каждого, кто видел эту картину, особенно в зале Государственной Третьяковской галереи, в душе сформировался свой образ «чиновника, получившего первый крестик». Кто-то в нём видит только пижона и зазнайку, которого распирает гордость от полученной, пусть и незначительной, но важной в его жизни награды. Кто-то видит в «Свежем кавалере» просто замученного нуждой человека, всячески старающегося пустить пыль в глаза и склонного к дешёвому шику. А ведь можно в нём увидеть и честного служаку, усердно тянущего свою чиновничью лямку, не живущего «от дел» и не берущего взяток (не потому, что не дают, а по каким-то иным, только ему ведомым соображениям), иначе жил бы он роскошнее и окружающий его интерьер был бы заметно богаче. Сам же он, видимо, неплохой, хоть и явно недалёкий, но добрый и беззлобный человек, ставший заложником своего происхождения и прочих независящих от него обстоятельств. И награду свою он получил честно, по закону, а не по протекции (радеть за него в высоких инстанциях, видимо, некому). А то, что чины и награды у нас не всегда доставались (да чего греха таить, и по сей день достаются), скажем так, не всегда по заслугам, так то не вина его, а скорее беда, причём не только его самого и его давно отошедших к Господу современников, но и всех нас, ныне живущих и пытающихся осмыслить жизнь предшествовавших поко-
лений.

А что же сам автор? Как он относится к своему герою и к его награде? Неужели отставной капитан Лейб-гвардии Семёновского полка Павел Федотов, столь точный в деталях художник, прекрасно знавший систему ценностей мира, в котором он жил, не оставил на картине указания, свидетельствующего об авторском восприятии персонажа и его поведения? Не мог ведь такой ироничный мастер не запечатлеть свой живописный автограф. Павел Андреевич явно любит своего героя, мягко укоряет его и относится к нему с добрым юмором.

Свидетельство отношения к персонажу (если угодно, тонкий намёк на это) на картине есть, и современники Федотова сразу же его замечали. Обратите внимание, что цвета ленты висящих на стуле подтяжек от форменных панталон полностью совпадают с цветами ленты ордена Святого Станислава на груди у «Свежего кавалера».

Как это понимать? Наверное, так и понимать: уже больше ста семидесяти лет с полотен художника Федотова на нас смотрят не только его герои, но и сам Павел Андреевич, хитро прищурившись и улыбаясь, взирает на нас и спрашивает: ну что, потомки, разгадали вы загадку моего творчества?

Разгадываем, Павел Андреевич!

Александр ЛОМКИН, кандидат экономических наук, доцент экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова