О полицмейстере Большого театра

За три прошедших века какими только проблемами не приходилось заниматься столичным правоохранителям! Охранять общественный порядок, противостоять бандитскому разгулу, обеспечивать коронации русских императоров и отчётно-выборные съезды КПСС, бороться с холерой, регулировать движение и даже в окопах, подобно пехоте, оборонять окраины столицы, как это было в 1941 году. Впрочем, не всегда приходилось проводить время в «пороховом дыму». Иногда случалось служить ещё и высокому искусству, в частности русскому театру.

Очень плотное «единение» полиции и театра произошло в конце XIX — начале XX века. В то время театральное искусство было очень развито, богато на таланты, оно было очень популярно — проникло в самые дальние уголки России. Не было даже самого небольшого провинциального города, в котором не давали бы театральных представлений. Особенно много театров было в Москве — богатые люди содержали свои труппы, причём неплохие.

Во главе «театральной пирамиды» находись императорские театры, которые размещались в двух городах. В Санкт-Петербурге это были: Мариинский — оперы и балета, Александринский — русской драмы, Михайловский — французской и русской драмы, Эрмитажный — для представлений придворных — оперы, драмы и балета, Китайский театр в Царском Селе — для особых представлений, назначаемых императором по различным случаям. Были ещё Петергофский театр — для летних спектаклей, Гатчинский дворцовый театр, в котором спектакли ставились очень редко — только в 1901 году был назначен спектакль по случаю свадьбы великой княжны Ольги Александровны, который не состоялся. И наконец, был ещё Каменноостровский деревянный театр.

В Москве имелось всего три театра: Большой — оперы и балета, Малый — русской драмы и Новый, созданный в 1898 году для представлений русской молодой драматической труппы, а также оперы и балета.

Но наличие лишь трёх театров абсолютно не уменьшало влияния этих заведений культуры на общественную и культурную жизнь как Москвы, так и всей страны. Об особом значении этих учреждений можно судить по тому, что здесь была введена специальная правоохранительная должность — полицмейстер Большого театра, которому, впрочем, приходилось заниматься проблемами и остальных театров.

Владимир Теляковский

До нас дошли сведения о полковнике полиции Владимире Павловиче Лаппе-Старженецком. О его жизненном пути известно, что службу свою он начал в лейб-гвардии Егерском полку, здесь довольно быстро прошёл по карьерным ступеням — портупей-юнкер гвардейской пехоты, прапорщик гвардейской пехоты, подпоручик гвардейской пехоты.

Как известно, в лейб-гвардии Егерский полк набирали невысоких, коренастых, кряжистых новобранцев — это позволяет нам представить внешний вид полицмейстера Большого театра.

Часть, в которой он служил, была одним из самых боевых полков русской армии. Полк участвовал буквально во всех основных сражениях XIX века и везде показывал себя с лучшей стороны. Офицеры и солдаты носили на головных уборах знаки с надписью: «За Телишь 12 Октября 1877 г.», которые были пожалованы за отличные действия в бою с турками у небольшой болгарской деревни. Это жестокое сражение сыграло роль и в судьбе Владимира Павловича, так как подпоручик Лаппа-Старженецкий был тяжело ранен.

Невозможность дальнейшей службы в армии заставила его переменить род деятельности. И вскоре после выхода из госпиталя его назначают полицмейстером в Мариинский театр Санкт-Петербурга. Надо сказать, что тогда перемещение боевых офицеров на гуманитарные должности было обычным явлением. К примеру, руководителем московских императорских театров был назначен полковник Владимир Теляковский — бывший офицер Конного полка, выпускник Академии Генерального штаба.

Следует отметить, что Владимир Павлович прекрасно вписался в коллектив дирекции и очень успешно 15 лет выполнял свои обязанности. Настолько успешно, что, когда понадобилось усилить московскую дирекцию императорских театров, то его из Северной столицы направили служить полицмейстером Большого театра в Белокаменную. Он должен был, так сказать, привести в порядок московские театры, которыми в дирекции были недовольны.

О деятельности полицмейстера остались воспоминания уже знакомого нам Теляковского: «Лаппа был старше меня по службе и годами, по театру и говорить нечего. За пятнадцать лет полицмейстерства он к театрам, особенно оперному и балетному, присмотрелся. Сам был балетоманом, балетоманов знал хорошо, балетных артисток ещё лучше и к ним чувствовал особое влечение. Знал и других артистов, театральную и высшую администрацию, публику, материальную и хозяйственную часть театров, специально театральные и другие интриги около театра, царскую фамилию и представителей двора, поскольку они касались театров. Словом, знал всё то, что знать надлежит для того, чтобы управлять казёнными театрами. С искусством он вообще ничего общего не имел, но кому это надо?» Между тем придётся внести некоторые коррективы в эти строчки, ибо полицмейстер Большого театра был отнюдь не профаном в искусстве.

Наш герой родился в семье мазовецкого (от названия польской области Мазовии) шляхтича Павла Вильгельмовича Лаппы-Старженецкого. Отец его был настолько интересной личностью и столь мощно повлиял на жизненный путь Владимира Павловича, что о нём нужно рассказать подробнее.

Большой театр

Павел Вильгельмович родился в 1816 году. Был, в отличие от сына, крупным, рослым блондином яркой, красивой наружности и очень силён. Окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и выпущен в лейб-гвардии Преображенский полк — старейшую часть русской армии. Потом, чтобы быть ближе к дому, перевёлся в Лейб-гвардии Литовский полк, который располагался в Польше. Впрочем, когда появилась возможность, он отправился на Кавказ, где принимал участие в боях с горцами. Неоднократно в жестоких схватках был ранен, из-за чего ему пришлось оставить военную службу.

Как и все гвардейские офицеры, Павел Вильгельмович любил решать свои проблемы с помощью кулаков — драться он научился отменно и мог легко «завалить» нескольких соперников. Видимо, это его умение, а также бравый вид были оценены руководством, так как ему предложили возглавить полицию города Гродно. Потом ему предложили пост городничего в городе Арзамасе Нижегородской губернии. Но доехать ему в этот город, известный в России местным сортом лука, породой гусей, а также выделкой кож и кожевенных изделий, не пришлось. В это время в губернском центре — Нижнем Новгороде — ушёл в отставку полицмейстер. На его место был назначен Лаппа-Старженецкий.

Современник так описывает процесс его вступления в должность. В момент приезда нового полицмейстера в городе шла драка между татарами и русскими. При этом усиленный наряд полиции и казаков как бы стоял в стороне и наблюдал — чья возьмёт? Новый полицмейстер нырнул в бушующую толпу и вскоре из её гущи стали вылетать драчуны, большинство в бессознательном состоянии. Завершив этот «праведный суд», гвардейский полковник взялся за «солдат правопорядка» — каждый из них получил от него трёпку.

Вскоре он навёл в Нижнем Новгороде, огромном городе, славном своими ярмарками, порядок в том представлении, как он себе его понимал. Быстро поднял должную дисциплину в полицейском аппарате, каждый день лично проверял службу городовых и полицейских-будочиков. Возмущался любым нарушением служебной дисциплины. Предупреждал о нарушении только раз, после чего применял физическую силу.

До нас дошли свидетельства известного московского актёра и режиссёра Александра Павловича Ленского, который одно время проживал в Нижнем Новгороде и так описал свою встречу с полицмейстером: «…но тут произошло нечто неожиданное. На углу стояло несколько извозчиков с хорошими запряжками. Вдруг все они без всякой видимой причины повскакали на свои сани и, нахлёстывая лошадей, бросились врассыпную, кто куда… Такой переполох бывает только на птичьем дворе, когда куры внезапно завидят ястреба. Мой извозчик пугливо обернулся, торопливо снял шапку и задёргал вожжами изо всех сил, понукая лошадёнку. Сзади раздалось зычное «П-а-а-ади…», и мимо нас пронеслась, ныряя по ухабам, пара серых: пристяжная свилась кольцом, на козлах — бородатый кучер, а в санях военный, завернувшийся в шинель с бобрами и с широчайшими плечами, так что плечи его равнялись ширине саней. Это был полицмейстер Лаппа, известный взяточник и дантист, сворачивавший скулы и правому и виноватому…»

Надо сказать, что столь оригинальные воспитательные отношения с подчинёнными привели к конфузу. В городе не оказалось служителя закона, у которого были бы целы зубы. И когда в Нижний приехал с визитом цесаревич Александр (будущий император-освободитель Александр II), то пришлось приглашать полицейских чинов из других поволжских городов — боялись оскорбить эстетические чувства наследника, так как местные полицейские ходили с поврежденными челюстями и беззубыми ртами — в том был признак дисциплинарного воспитания полицмейстера.

Но не стоит думать, что отец полицмейстера Большого театра был жесточайшим и примитивным держимордой. Далеко не так. Павел Вильгельмович был близок к искусству и немало делал для его развития. Так, он оказал покровительство великому украинскому поэту и живописцу Тарасу Шевченко, который в Нижнем Новгороде вынужденно проживал. Полицмейстер свёл с ним знакомство, причём не только по служебной необходимости, но и по интересу к литературе и поэзии, о чём, кстати, упоминал в своем дневнике Шевченко, называя его «любезнейшим» человеком, присутствовавшим на прощальном обеде поэта. Кобзарь был очень признателен полицмейстеру за то, что тот «засвидетельствовал действительность… мнимой болезни» поэта, чем помог ему избежать возвращения в Оренбург. Кстати, потом они встречались в Санкт-Петербурге. Биографы поэта считают, что тот запечатлел именно Лаппа-Старженецкого в «Портрете полицейского».

Был и другой весьма показательный случай. Когда губернатор Фёдор Васильевич Анненков решил издать все произведения Александра Сергеевича Пушкина и выкупил для этого все права, а денег не хватило, то бравый полицмейстер прошёлся по купцам и «попросил» их купить билеты на будущее издание — по 12 рублей за штуку. Те быстро приобрели их. Таким образом, к 1857 году все произведения гениального поэта вышли в свет.

Павел Вильгельмович очень любил театр. Настолько, что его директор Смольков вынужден был составлять репертуар под чутким руководством полицмейстера. Затем гвардейский полковник занялся подбором актёров на роли. Он, кстати, стал привлекать городскую пожарную команду для участия в спектаклях в виде статистов. Но однажды случилось так, что во время представления ударил пожарный набат, и пожарные, которые были задействованы в массовке в костюмах чертей, в том же одеянии ринулись тушить пожар, чем крайне озадачили жителей.

Вообще, слабостью руководителя нижегородский полиции являлось тушение пожаров, и в это он вкладывал все свои силы и энергию. При звуке пожарного набата он бросал все дела и летел на пожар, иногда прибывая раньше пожарной команды. Благодаря такому отношению городская пожарная команда была одной из лучших в России.

Видимо, полицмейстер Большого театра перенял у своего оригинального отца лучшие черты — в первую очередь любовь к искусству. Он так успешно исполнял свой долг, что вскоре был назначен руководителем всей дирекции.

…«Весь мир театр, а люди в нем актёры», — эту фразу приписывают гениальному драматургу Уильяму Шекспиру. Если её немного перефразировать, то можно сказать, что некоторые люди ещё и полицмейстеры.

Владимир ГАЛАЙКО,

фото из открытых источников