Мы часто слышим эти слова с экранов телевизоров, из динамиков радиостанций и видим на страницах печатных изданий. Но чем конкретно занимается самый гуманный чиновник города? Об этом лучше всего он расскажет сам. Итак, у нас в гостях уполномоченный по правам ребёнка в Москве Евгений Бунимович.

 

— Какова приоритетная задача сотрудников вашего аппарата?

— Наверное, сделать так, чтобы каждый ребёнок мог стать счастливым. А это значит — подарить им возможность нормально жить и развиваться, получить достойное образование, качественную медицинскую помощь, не быть обделёнными любовью и заботой. К сожалению, до идеала ещё далеко. Права мальчишек и девчонок нередко нарушаются, причём не только со стороны знакомых и близких, но и государственных инстанций. А значит, наша задача — защитить интересы  юного гражданина, его родных, его семьи.

— Много ли обращений поступает в ваш
адрес?

— В основном письма и телефонные звонки, в год — более полутора тысяч. Кроме того, два раза в неделю мы ведём приём граждан. Юридическую и психологическую помощь людям оказываем бесплатно. Если обстоятельства требуют длительного разбирательства и нашими силами не обойтись, мы привлекаем к решению проблемы компетентные учреждения, ведомства и службы.

— Чиновники к вам прислушиваются?

— Да. И по жизни так повелось, и потому, что я имею некоторые серьёзные полномочия. Они регламентируются Законом города Москвы «Об Уполномоченном по правам человека в городе Москве» от 15 апреля 2009 года № 6 (ред. от 04.04.2012). Увы, не у всех моих коллег из других регионов есть такая, например, возможность, как участие в судебном процессе. Считаю, что настала пора законодательно закрепить права уполномоченных на федеральном уровне.

— Кто чаще всего к вам обращается: родители, педагоги или сами дети?

— Все. Нередко учителя обращаются, родители, бабушки-дедушки, сами ребята ищут у нас защиты. Был у нас случай, когда обратились одноклассники пропавшей девочки. Когда мы стали разбираться, не знали, с какой стороны потянуть клубок. Школа сразу не объявила об исчезновении, мать ребёнка числилась без вести пропавшей, органы опеки общались с человеком, которого следователи подозревали в корыстном убийстве, взаимодействия между государственными учреждениями не было никакого. Мы даже предполагали коррупционную составляющую, хотя в результате выявили полнейший непрофессионализм.

К сожалению, каждое ведомство стремится обособиться и придерживается принципа «это моё, а это уже чужое». Уполномоченному проще, мне не интересны границы функций, важны интересы семьи и ребёнка. Это даёт возможность организовать взаимодействие различных инстанций, выступить посредником.

— Вас просят оказать поддержку в суде?

— Да. Фемида прислушивается к нашему мнению. Для этого гражданин должен подать ходатайство об участии уполномоченного. Однако здесь есть пара особенностей. Первая — законодательная: судья может дать согласие на наше участие в процессе, а может и отказать. Вторая — мы выносим независимую оценку, и не всегда она бывает в пользу обратившегося. Всё-таки наш ключевой вопрос — досудебный, но в случае необходимости мы можем участвовать в судебных процессах в целях защиты и восстановления нарушенных прав и свобод ребёнка.

— Полиция помогает в вашей работе?

— Естественно, аппарат уполномоченного самым тесным образом работает с правоохранительными органами. Особенно в неблагополучных семьях. Кстати, я лично считаю, что у нас перегибают палку в вопросах лишения родительских прав. Мне кажется, здесь с плеча рубить нельзя. Ребёнку всё-таки лучше жить в семье. Поэтому надо подумать о том, чтобы чаще применять, может быть, ограничение прав, а лишение — только в самых исключительных случаях.

Недавно мы добились того, что в дежурных частях появилась специальная инструкция по работе с детьми. Представьте себе ситуацию: маленький гражданин четырёх-шести лет оказался без надзора, от волнения забыл своё имя, фамилию, адрес. Родители сбиваются с ног разыскивая его, а в участке им ничего не могут ответить, пока не установят личность малыша. Сейчас всё проще. Дежурный офицер должен знать: во что одет ребёнок и как он выглядит. Соответственно хлопот у мам и пап будет меньше, им сообщат, что в участке есть «потеряшка», схожий по описанию с их чадом.

Первый, кто отвечает за ребёнка, — семья. Однако, увы, нередко мы сталкиваемся с насилием в этой ячейке общества. Увы, не всегда органы опеки, полиция знают ситуацию в той или иной квартире. Потому вмешиваются, когда уже случилось непоправимое. А нужна профилактика.

Как установить грань между подзатыльником и систематическим избиением? Вопрос непростой. А если сам подросток уже в серьёзном конфликте с законом?

Вот в Англии и Германии есть интересная практика. По решению суда некоторых неблагополучных подростков направляют жить в «полицейскую» семью. Это серьёзная воспитательная мера. На практике такая семья состоит из квалифицированных психологов и преподавателей, полицейских, прошедших специальную подготовку, занимающихся воспитанием ребёнка. «Трудный» подросток  сможет гостить в родных стенах, но большую часть времени будет проводить под надзором специалистов. Также его могут решением суда направить чинить разбитую им витрину или закрашивать собственные шедевры, созданные пульверизатором на вагонах, заборах и стенах зданий.

— А как вы оцениваете наших инспекторов ПДН?

— К сожалению, среди них мало профессионалов, обладающих знаниями в области педагогики и психологии. Давно пора создать факультет в одном из образовательных учреждений МВД России для подготовки специалистов в этой области. В эту службу надо назначать людей, умеющих работать не только по инструкции, но и по зову сердца. Сюда необходимо отбирать лучших сотрудников. Как, например, делают в Японии и Южной Корее, где выпускники университетов не стремятся остаться на кафедрах, а идут трудиться в детские сады и ясли. Это престижно и зарплата очень высокая.

 

Беседовали Елена ЕВТЕЕВА и Евгений КАТЫШЕВ,

фото Дмитрия ЛЫКОВА