Александр Александрович Мурашко

Наша беседа проходила в Музее боевой славы школы № 939, что на Ореховом бульваре. Его руководитель Елена Неверова начинала свой трудовой путь старшей пионервожатой, многие годы работала учителем, затем завучем этой школы. Она прекрасный рассказчик, каждое её слово за душу берёт. По просьбе редакции «Петровки, 38» Елена Александровна рассказала о своей без преувеличения легендарной семье, которой в музее посвящена экспозиция.

— Мой дедушка Александр Максимович Мурашко был родом из беднейшей семьи белорусских крестьян. В 1914 году, когда началась Первая мировая война, его призвали на Балтийский флот. Там он познакомился с большевиками и вскоре примкнул к ним, потому что идеи борьбы за новое, справедливое общество были, конечно, ему близки, хотелось изменить свою жизнь и жизнь близких. В 1917 году, в «дни, которые потрясли весь мир», Александр Мурашко в числе балтийских моряков участвовал в штурме Зимнего дворца.

— Елена Александровна, а что дедушка рассказывал вам об этих событиях?

— Воспоминания у меня классические. Но я помню, как он очень переживал, когда появились первые разговоры, что, дескать, пьяные матросы ворвались в Зимний дворец, — это совсем не то, что показывали в кинофильмах. Дедушку часто приглашали выступать в праздничные дни в трудовые и учебные коллективы. Конечно, он был почётным гостем и в нашей школе. С каким волнением слушали его ребята о штурме дворца, о бое с юнкерами и женским батальоном, о раненых матросах и солдатах. После захвата Зимнего перед моряками-балтийцами была поставлена задача охранять от мародёров проходы, ведущие от парадной лестницы в основные залы Эрмитажа.

В подводной лодке Щ­134 торпедист Александр Мурашко (справа)

До 1924 года Александр Максимович служил на флоте. Мой папа, тоже Александр, родился в 1920 году на судне Днепровской флотилии. Семья жила тогда в Днепропетровске. Александр Максимович активно участвовал в общественно-политической работе. Инициативного и энергичного работника заметили и вскоре перевели в Москву. Семья получила большую квартиру в доме на Каретном ряду, примыкающем к Петровке, 38 — напротив главного входа в театр Эрмитаж. Позже там родились ещё два брата папы — Спартак и Владимир. Дедушка работал на разных ответственных постах, в том числе начальником отдела кадров в Московском городском управлении трудовых резервов. Был награждён орденом Октябрьской Революции.

Когда дедушка был уже в преклонном возрасте, к нему часто приходили молодые сотрудники. Они считали, что Александр Максимович был в их жизни маяком.

Папа, Александр Александрович, закончив школу-восьмилетку, пошёл учиться на токаря, чтобы потом работать на заводе. Когда пришла пора служить в армии, Александр сказал: «Я — рождённый на судне, отец у меня моряк, я тоже хочу идти на флот!» И в 1940 году его отправили на Тихий океан. В учебном отряде подводного плавания получил специальность торпедиста. Затем служил до 1943 года в экипаже подводной лодки «Щ-109» 1-й бригады Тихоокеанского флота. После обучения на младшего командира его назначили на подлодку «Щ-134» 2-го отдельного дивизиона 5-го ВМФ (Тихоокеанского флота). В августе 1945 года участвовал в войне с Японией, был в боевом походе в Сангарском проливе, награждён медалью «За боевые заслуги». До октября 1948 года он служил на этой подлодке, обучал ребят специальности торпедиста.

— О каком памятном эпизоде из службы на флоте рассказывал отец?

Елена Александровна Неверова

— Этот эпизод я всегда рассказываю школьникам. В конце 1943 — начале 1944 года их лодку засёк японский корабль и глубинными бомбами нанёс серьёзные повреждения. Из-за утечки технического кислорода люди стали задыхаться. И командир дал команду залечь на дно, чтобы можно было исправить повреждения и тихим ходом добраться, «доползти» до порта приписки Находка. Но японец хитренький был, стал ровно над лодкой. Сутки продержались. «Старики» отдавали большую часть запаса воздуха молодняку. Пошли вторые сутки, японский корабль выжидал. «Щукарята» (так называли себя члены команды) в душе уже простились с родными и близкими. Но панику, как всегда подчёркивал отец, никто никогда не сеял. До конца верили в себя: всё будет хорошо.

Командир решил выпустить «обманку», она есть на каждой лодке: специальный мешок, а в нём старые бескозырки, обломки рамок, бытовой мусор и машинное масло. Но даже при виде этих «улик» разгерметизированного судна, только к исходу вторых суток японцы ушли. И тогда в надводном положении добрались до бухты Находка, где команда получила возможность отдохнуть, подлечиться в госпитале, подкормиться и свежим воздухом подышать.

Отец мой хорошо рисовал, всегда носил с собой блокнот и карандаш, делал портреты друзей. Где-то на берегу он приобрёл масляные краски и написал картину «Бухта Находка». Она находится у нас дома. И я, унаследовав его умение рисовать, сказала: «Папа, ты так изобразил побережье Тихого океана, как будто это Черноморское побережье! Яркие-яркие голубая вода, скалы, синее небо. Как-то неестественно». На что он мне ответил: «Дочка, когда я два дня пролежал в «могиле» и увидел это… Поверь, всё просто засверкало». Эти слова я запомнила на всю жизнь. Потом отец нарисовал много различных пейзажей. Кстати, он был членом редколлегии газеты «Петровка, 38», все праздничные выпуски готовились при его живейшем участии. У нас в квартире в Брюсовом переулке, где мы жили с сестрой, как раз и собиралась вся редколлегия… А сестра моя уже более 40 лет живёт в Болгарии, там вышла замуж, её муж заканчивал спецфакультет Академии МВД России. Учил его мой свёкор, Пётр Николаевич Неверов, старший преподаватель, доцент, бывший сотрудник Петровки, 38.

После демобилизации в 1948 году лихой моряк в чёрном бушлате вместе с младшим братом Спартаком отправился на каток, расположенный во дворе дома на Петровке, 26. Там познакомились с двумя симпатичными девушками с Брюсова переулка — нашей будущей мамой и её подругой. В том же году поженились, и в 1950-м, в один и тот же день, мы с Мариной появились на свет в центре Москвы, в Брюсовом переулке.

— А как потомственный моряк с восьмилетним стажем оказался в МУРе?

— Ещё до женитьбы его отец Александр Максимович сказал, что надо определяться с выбором профессии. Далеко папа ходить не стал, нашёл работу, достойную настоящих мужчин, — служащим в уголовном розыске. Занимались задержанием карманников, негодяев, кравших продуктовые карточки у жителей, которые были отменены только в 1947 году. Народ в послевоенные три года бедствовал: Москва была серо-зелёной, потому что все донашивали фронтовую форму, её перекраивали-перешивали. И вот моя бабушка, великая рукодельница, сказала: «Давай, я твой бушлат в цивилизованный вид приведу, сделаем куртку». Обрезала его и, распоров на спине, обнаружила медный крестильный крестик. Оказывается, это его бабушка Ирина, которая была верующей, незаметно вшила как оберег, когда папа приезжал в двадцатидневный отпуск, который ему предоставили за отличную службу.

Папа, как человек с большой фантазией, и в МУРе при разработке операций постоянно придумывал что-то необычное. Помню, был такой случай, мне тогда семь лет исполнилось. Надо сказать, что моя бабушка очень любила его, и он отвечал тем же. И вот по его просьбе она пошила для него из старого хламья в заплатках телогрейку и ещё из старых кусков кепку с большим козырьком. Надевал всё это, за щёки брал две картофелины, перевязывал лицо платкам, вроде зубы болят. И в таком виде вместе с ребятами-операми шёл на Центральный рынок. Команда сложилась хорошая, и за какой-то год навели порядок, пошерстили карманников.

Конечно, все знают всенародно любимый фильм «Место встречи изменить нельзя». Но, может быть, не все помнят, что в нём звучит фамилия моего папы — Мурашко (в фильме он — Кондрат Филимонович). В своё время сотрудник МУРа Виктор Алексеевич Симаков и мой папа рассказывали братьям Вайнерам много различных историй из жизни сыщиков. С той поры каждый раз, когда звучит фамилия Мурашко, мои дети, сыну 43 года, дочери 46 лет, встают и так эту минуту смотрят волнующий эпизод. И на первом же шествии Бессмертного полка в День Победы мои внук и внучка несли портреты папы и моего свёкра, прошли через весь центр Москвы. Кстати, портрет нашего папы попросила сестра. Третий год подряд она несёт его 9 мая на шествии Бессмертного полка в Болгарии.

— В заключение хотелось бы услышать ещё одну историю из жизни сыщика из МУРа подполковника милиции Александра Мурашко.

— Рядом с нашим домом на улице Белинского, дом 10 (сейчас Газетный переулок) находился винный магазин. Рано или поздно муровцам стало известно, что в этом доме на так называемой «малине» воры собираются решать вопросы с «общаком». А во дворе магазина стояли огромные бочки. Отец предложил спрятаться в них. Несколько дней вместе с Сергеем Боровиковым и другими операми сидели и высматривали,  дождались-таки и задержали всех воров.

Закончил отец службу старшим оперуполномоченным отделения розыска преступников и оперативно-розыскной картотеки МУРа. Кстати, папа был очень хорошим стрелком, война к тому обязывала. После войны любил с мамой гулять с ружьём по лесу, но никогда не стрелял. Мама, стрелок-снайпер, всегда говорила: «Сколько и кого убила, Ленок, я тебе никогда не скажу. Этого и не надо. Они хоть тоже люди, но враги, и я должна была их уничтожать». Так они вдвоём и ходили по лесу «для интересу».

Памятный день для нашей семьи — 3 апреля. В этот день папа и мама встретились на Страстном бульваре. Папа пришёл с несколькими гвоздичками. И сделал маме предложение на скамейке, с которой открывался вид на Елизаветинскую больницу, где работала моя бабушка. Мама, конечно, дала согласие, и они в тот же день расписались. И каждый год к 12 часам дня они уже с Бехтеревой улицы ездили на Страстной бульвар, к этой скамейке. Тридцать лет неизменно продолжалась эта трогательная традиция, до последнего 1981 года, когда после тяжёлой операции папы не стало. Отец бы ещё пожил, но удар о перегородку, который он получил во время одного из походов, привёл к образованию опухоли…

Беседовал Сергей ДЫШЕВ