Встреча была неизбежна

Моему знакомству с Владимиром Ивановичем Кулаковым предшествовала целая полоса событий. Не зная его, я искал именно такого человека и специалиста в области предотвращения психической и физической деградации народа России.

Дело в том, что восемь лет назад, придя в Думу и став председателем Комитета по безопасности, я заинтересовался проблемой демографии, у которой были одни только минусы и беспросветная тьма впереди: смертность превышала рождаемость, а те, кто появлялся на свет божий, уже на 50% были больны. В армии и милиции давно стояла проблема набора здоровых солдат. Поговаривали, да что там поговаривали, уже делали — сокращали параметры планки здоровья призывников.

Власть этой проблемой толком не занималась, а страницы газет и телепередачи переполнялись истерическими воплями. Дескать, рожать не будут — плохо живём, потому спасут нас только мигранты. Так, мол, везде, особенно в США. Надо брать с них пример и открыть ворота всем, кого прельщает жизнь в России.

И то и другое — бред, если не умысел! В России народ никогда хорошо не жил, а ведь рожали, да ещё как! У нас, в семье, например, было шесть детей. А велосипед я увидел лишь к 14 годам. А что касается ворот — то они давно настежь, и в страну съехалось столько «спасителей», что ни МВД, ни прокуратура толком не знали сколько их. Сходились на цифрах от пяти до десяти миллионов.

А демография? Она улучшилась? Нет. Стало больше больных и без отца росших детей, поползли вверх детская наркомания и проституция. Не помогли мигранты.

А тут я узнал, что в России действуют 60 только зарегистрированных фирм, преимущественно американских, занимающихся бизнесом на продаже детей. Да, да! На продаже. Ибо никто в Америке не заказывает ребёнка без ноги или с одной почкой плюс шизофрения. Значит что? А то, что изначально диагноз ставился один, а по приезде в США — другой. В России за детей платили от трёх до пяти тысяч долларов, а в Штатах — от 30 до 50 тысяч. Всего в год усыновляли таким образом до 10 тысяч детей. Одним словом, дивизию! А в России служить некому. Подумалось мне тогда: «Кому нужна наша безопасность и законы, регулирующие её, если в скором времени не будет людей, которые бы всё это осуществляли? Или ещё проще — для кого?».

В ту пору появлялись статьи типа «Перспектива китаизации России» и крайне мрачный демографический прогноз, данный американским учёным. Не нашим! Наши либо не знали, либо боялись, либо находились в состоянии, как теперь говорит молодёжь, пофигизма. Одним словом, мы не услышали их мужественного и громкого голоса.

Я начал зондировать почву: чиновники, к которым пришлось обращаться, говорили прямо: «Ну и что, что продают, а кто их, больных, будет содержать?» Вот те раз! Попробуй разгреби муравейник, и ты увидишь, что насекомые перво-наперво спасают личинки — продолжение популяции. Инстинкт, выработанный природой! А мы, Homo sapiens российский, — отдавай, самим бы выжить.

Попросил одного замминистра внутренних дел оперативно посмотреть на то, кто стоял у истоков законов в ельцинскую эпоху, позволивших заниматься бизнесом на детях, кто вообще эти работники, пересевшие с ободранных «запорожцев» на крутые «мерсы». Получил согласие, жду. Ну, думаю, коллеги просветят — я же собирался писать Президенту.

Проходит время, и тот руководитель говорит мне:

— Извини, Александр Иванович! Не могу тебе помочь.

— Что изменилось, — спрашиваю, — подходов нет?

— Да нет… Одним словом, нам это делать запретили. Занимайтесь, мол, беспризорными, коих развелось столько, что подсчитать не можете.

— По-ня-я-тно… В таком случае беспризорных у нас будет всё больше.

Я понимал, что приказали явно не из ЖЭКа, не из торговой палатки. Стёжка денежная от несчастных сирот уходила, видимо, круто вверх.

Одним словом, сторонников найти было нелегко, сочувствующие были. Поддержала меня Екатерина Лахова, которую я знал ещё с Верховного Совета, да руководитель фракции «Единство» Владимир Пехтин. Мне чаще говорили: «Зачем тебе нужно, это же не твой вопрос». Это верно. Напрямую функционально вопрос был не мой… Но было сложно разобраться, поэтому недостаточное знание всех проблем охраны материнства и детства тормозило подготовку докладной записки на имя Президента России. Именно по этой причине мне нужен был специалист, у которого бы болела душа за дело. Помог случай.

 

Встреча в Центре

 

На конференции, посвящённой защите материнства и детства, где я выступил и обозначил наболевшие вопросы демографической безопасности, ко мне подошла высокая, очень симпатичная женщина, отрекомендовалась и попросила отойти в сторону.

Это была Ольга Викторовна Шарапова — заместитель министра здравоохранения. Многое я узнал тогда от неё, и опасения мои подтвердились — в стране опосредованно или непосредственно существовала пятая колонна. Да, да, господа, пятая колонна. Это ведь не значит, что она желала вымирания нации. Нет! Она просто ничего не делала и ей было безразлично, что происходит. У юристов такой мотив называется эвентуальным, что соответствует косвенному умыслу.

В завершение нашего разговора она сказала:

— Вы не знакомы с академиком Кулаковым? Это мой учитель. Владимир Иванович крупный специалист, и он вам многое может пояснить. Да он, по сути, тем же занимается.

Дня через два я договорился встретиться с академиком в его Научном центре акушерства,  гинекологии и перинатологии РАМН.

То, что я увидел в Центре, куда мы приехали с моим помощником Юрием Суховым, меня потрясло в буквальном смысле слова.

Привыкший по роду своей прежней работы видеть больше смерть, тут я увидел зарождение жизни. Нам показали на компьютере отобранные сперматозоидов, дорощенных и очищенных от будущих болезней (можно растить богатырей), готовых к оплодотворению. На мой вопрос, зачем их отбирать, Владимир Иванович пояснил, что «отлавливают» их у бесплодных мужчин.

— Дело в том, — продолжил он, — что бесплодие связано с тем, что организм вырабатывает слишком мало сперматозоидов, но по пять-десять найдётся у каждого. Вот и забираем, доращиваем, ну и….

Если этот процесс наладить, то можно увеличить демографию. А что касается бесплодных женщин, то их уже около 6 миллионов и 60% из них можно вылечить. Судите сами, 10 миллионов (вместе с мужчинами) этих несчастных хотят иметь ребёнка, причём желанного ребёнка, им не нужны ни машины, ни коттеджи, они просто хотят малыша.

— И на сколько человек можно увеличить рождаемость за счёт бездетных? — спрашиваю с интересом.

— Мы подсчитывали. В случае реализации программы уже в первые два-три года рождаемость в стране возрастёт на 260 тысяч, а через семь лет — на полтора миллиона человек.

— Так за чем же дело, Владимир Иванович, если такие перспективы?!

— Увы, нашим Центром интересуется власть тогда, когда нужна помощь кому-то из жён чиновников. В Центре из высшего руководства была только Валентина Ивановна Матвиенко, да вот вы ещё приехали. Не интересуются. Более того, не выполняются даже постановления Совета министров СССР и уже нового Кабинета министров России. А ведь Сталин видел далеко, создавая в 1944 военном году, в труднейшее для страны время, наше учреждение. Для реализации программы нужно завершить строительство второй очереди Центра и оснастить его. На всё про всё требуется 65 миллионов долларов США. Кто же даст?

— Господи, — вырвалось у меня, — да у нас взятки порой даже превышают эту сумму. Неужели нельзя добиться?

— Пока нельзя, — грустно ответил Владимир Иванович. — Ведём работу, может, чего и добьёмся…

Затем нам показали барокамеру, где лежали маленькие красненькие свернувшиеся комочки, похожие на человека, хотя разглядеть в них будущих людей было весьма затруднительно.

Увидев наше искреннее удивление, Владимир Иванович пояснил:

— А тут мы доращиваем детей, родившихся на два, а то и больше месяцев раньше означенного срока. Кстати, в США такая операция стоит 70 тысяч долларов, мы делаем бесплатно, разумеется.

Много мы там всего увидели, не усмотрели лишь внимания государства. Встретились с научным коллективом: профессора и доценты были уже в годах. Глядя на нас с надеждой, они поведали, как выживали в трудные годы, как удалось не растерять научную школу и кадры.

Сознавая, что не смогу помочь в силу независящих от меня причин, я всё же пообещал сделать всё от меня возможное, чтобы донести до верховной власти проблемы Центра.

 

Хождение по мукам

 

В кабинете мы с Владимиром Ивановичем наметили план действий. Что надо и что может получиться — было ясно. Но важнее достучаться до власти. Как? Понимая, что кроме Путина проблемой демографии никто не займётся, было решено подготовить письмо на его имя. Подготовили. На полутора страницах изложили суть вопроса с предложениями. Кроме меня письмо подписал руководитель фракции «Единство» В.А. Пехтин. Шёл 2001 год.

Второй акцией были письма депутатам Государственной думы в связи с обсуждением во втором чтении бюджета на 2004 год. Одно письмо на имя председателя Государственной думы Г.Н. Селезнёва с профессиональным медицинским обоснованием подготовил Владимир Иванович, другое — на основе первого — я.

Вынеся в эпиграф слова Президента «Население страны продолжает сокращаться. Пусть и более медленными темпами, чем показывает текущая статистика, — но продолжает», я изложил плачевное состояние рождаемости и сохранности детей, густо пересыпав текст страшными официальными цифрами Минздрава.

Наша задача состояла в том, чтобы выделить расходы на родовспомогательные учреждения в отдельную расходную статью бюджета и увеличить сумму финансирования детских коек из расчёта планируемой рождаемости. Ранее депутаты такие вопросы тоже ставили, но представители правительства каждый раз находили отговорки, что приводило затем к расходованию денег по усмотрению чиновников от медицины.

Стараясь убедить депутатов и пронять представителей правительства, я в документе подчеркнул, что хилые инвестиции в здравоохранение порождают хилые поколения, что неминуемо приведёт к исчезновению нации. «Государственная дума сегодня, — говорилось далее, — просто обязана исправить ошибку депутатов прошлых созывов, а равно и свою собственную, и решить столь важный для страны вопрос. Это наш долг как депутатов, как граждан России перед будущими поколениями наших потомков… Ведь именно с родильных домов и начинается материнство и детство».

Заканчивалось моё обращение, в надежде на понимание и невозможность возражения со стороны представителя правительства, следующими словами: «В противном случае у России через несколько лет будут не только физически немощные армия и флот, но и недоношенные наука, образование, спорт, культура и всё остальное».

(Продолжение следует.)

Александр ГУРОВ