Сергей Иванович Лысюк — Герой России, командир легендарного «Витязя». Разговор с ним — о боевом пути уникального отряда спецназа, о службе его командира.

— Сергей Иванович, это правда, что вы придумали название для отряда — «Витязь»?

— Дело было так. Однажды я и ещё двое офицеров сидели в канцелярии первой экспериментальной профессиональной роты спецназа, которая была создана в начале девяностых годов в дивизии Дзержинского. На столе лежала брошюра, на обложке на фоне кремлёвской стены был нарисован Георгий Победоносец и было написано: «Георгий Победоносец — легендарный витязь».  Это меня и натолкнуло на мысль: Москва, Георгий Победоносец — легендарный воин, который стоит и на защите Москвы — витязь. Коллеги меня поддержали: «Витязь» — это нормально!

— Теперь давайте вернёмся ещё к более ранним временам: как всё-таки вы пришли к этой должности — командир «Витязя»?

— В 1975 году я закончил Орджоникидзенское военное училище имени Кирова. Когда там учился, принял для себя решение: пойду в дивизию имени Дзержинского. Туда и попал. Правда, сначала я хотел в парадный батальон, но угодил в батальон по охране особо важных объектов. И не пожалел, там была интересная работа, связанная с организацией пропускного режима на объектах государственной важности. Служба мне нравилась, я был комвзвода. А в 1977 году было принято решение о создании подразделения специального назначения, которое будет обеспечивать проведение Олимпийских игр в СССР. Тогда у этого подразделения даже не было названия. Мой друг — Владимир Иванович Булатов в то время был замполитом в одном из подразделений дивизии, узнал про создающуюся роту, его туда и перевели. А затем он начал уговаривать и меня. Я колебался — служба нравилась, я был лучшим начальником караула. Но в конце концов согласился. Неофициальной датой создания подразделения считается 29 декабря 1977 года. А официальный приказ о формировании учебной роты специального назначения вышел в марте 1978 года. Это было первое подразделение спецназа внутренних войск. Поначалу я там был командиром огневого взвода, через полгода стал замкомроты по спецподготовке. Я был кандидатом в мастера спорта по боксу, увлекался единоборствами, изучал много материалов по специальной тактике, специальному оружию. В должности зама по спецподготовке прослужил около восьми лет. Потом наша рота превратилась в батальон, потом в отряд. Ну а я продвигался по службе так: после замкомроты учебной роты специального назначения стал её командиром, потом комбатом, а когда батальон превратился в отряд, стал его командиром. От лейтенанта до полковника в спецназе я прослужил в дивизии Дзержинского. Ну а заканчивал свою службу в ФСБ на должности замначальника «Вымпела».

— Олимпиада-80 прошла без происшествий?

— Фактически так. В числе наших первых операций можно назвать задержание вооружённых дезертиров, задержание в Орловской области сбежавших из колонии вооружённых преступников. Затем был город Сарапул — там в школе солдаты-дезертиры захватили детей-заложников. Потом участвовали в операции по освобождению заложников в самолёте в Уфе — их захватили солдаты внутренних войск. Затем мы освобождали заложников в СИЗО в Кизиле, но домой сразу вернуться тогда не удалось — ЧП в Кировской области в посёлке Лесное, там тоже пришлось освобождать заложника. В течение 48 часов было две операции.

Весьма непростой оказалась операция по освобождению заложников в Сухуми. Это был 1989 год, мы тогда в Абхазии занимались разоружением незаконных вооружённых формирований, там конфликтовали грузинские и абхазские группы. Мы изымали оружие у граждан, взрывчатку с производственных объектов, задерживали боевиков, освобождали заложников. Всё изъятое оружие мы сдавали в местную милицию, в здание МВД, где два этажа занимал изолятор временного содержания, а на третьем этаже склад оружия — тысячи стволов, 40 тысяч патронов, взрывчатка. При этом многих местных милиционеров бросили на борьбу с беспорядками. Задержанные воспользовались этим, захватили изолятор, изъяли документы, взяли заложников, вооружились до зубов. После чего мы совместно с группой «Альфа» провели успешно операцию, обезоружили бунтовщиков. Во время штурма получили ранения боец «Альфы» Игорь Орехов и боец «Витязя» Олег Лебедь. Главный зачинщик мятежа был убит.

— Известно, что весьма серьёзно «Витязю» пришлось поработать и в других «горячих точках» того времени…

— «Горячих точек» с конца восьмидесятых и в начале девяностых в стране было довольно много. У нас доходило до того, что отряд дома находился всего два месяца в год, остальное время в командировках. Это как раз был период перед распадом Советского Союза. Возникали национальные конфликты. Армяне конфликтовали с азербайджанцами, абхазы с грузинами, узбеки с турками-месхитинцами. У нас была задача: развести противоборствующие стороны, изъять оружие и способствовать наведению конституционного порядка. У беспорядков модель везде была практически одна. Мы проводили в тех местах операции, при этом действовать приходилось по-разному. Так, если в районе Сухуми мы работали по изъятию незаконного оружия, то в Армении в горах искали боевиков, захвативших солдат, где-то освобождали заблокированных боевиками чиновников. Отряд участвовал в пресечении массовых беспорядков в городе Орджоникидзе, в Нальчике. Приходилось изымать оружие у людей в толпе. В Нальчике у нас была ещё одна операция по пресечению беспорядков в следственном изоляторе. Затем в 1992 году возник вооружённый конфликт между Осетией и Ингушетией, мы принимали участие в разоружении обеих сторон. Ситуация была опасной, стреляли и в наших бойцов.

— О событиях 1993 года теперь говорят по-разному. Вы были и очевидцем, и активным участником.

— Как известно, в 1993 году в стране случился кризис власти. Возник конфликт президента с Верховным Советом. Было введено президентское правление, выдвинут ультиматум Верховному Совету освободить Белый дом, но те распускаться не хотели. Горячих голов хватало, всё шло к вооружённому конфликту. Президент Ельцин на уступки не шёл. Не хотели уступать и на противоположной стороне — бросили клич по всей стране, в Москву поехали группы боевиков. Здесь многие из них получили оружие. Обстановка обострилась, началась стрельба, кто первый начал, теперь уже сказать трудно. Моему отряду выделили 8 БТРов с задачей прикрыть невооружённых людей у Белого дома, но туда пока мы не выезжали. Общественный порядок там охраняла дивизия Дзержинского и Софринская бригада. Они были одеты в милицейскую форму, со щитами и палками. Вооружённых подразделений спецназа там не было. Когда там началась перестрелка, нам поставили задачу немедленно выдвинуться к Белому дому. Мы выдвинулись, но до Белого дома не дошли, встали перед американским посольством. Нам приказали на площадь перед Белым домом пока не выходить, там уже стрельба шла, часть людей уже была захвачена, у милиции изъяли оружие, обстановку контролировали мятежники. Нам приказ: все воинские невооружённые части, которые выходят от Белого дома, грузить на машины и сопровождать к месту их постоянной дислокации. После того как мы отправили две колонны, нам поступил приказ: следовать в место расположения. По дороге, в районе площади Маяковского увидели: справа от нас едет колонна, машин тридцать, с возбуждёнными людьми, с красными флагами и анархистскими флагами, среди них были и вооружённые люди. Они кричали: «Победа!», «Виктория!», «Останкино!». Они направлялись в Останкино. Как только они проехали мимо нас, мне дали команду следовать к телецентру в Останкино и взять его под охрану. И мы на своих БТРах двинулись туда вслед за колонной. Они заняли позиции между двух зданий телецентра. Толпа в полторы-две тысячи человек, все крайне возбуждены. Я дал команду «Вперёд!», мы сломали забор, наши два БТРа встретил вооружённый милиционер у входа. Мы ему: «Свои». После чего мы побежали по коридору первого этажа к главному входу. А там начальник местного отделения милиции уже вёл переговоры с Макашовым в окружении вооружённых людей. Мы оружие наизготовку, выдворили их из вестибюля. Я дал команду баррикадировать выход. По подземному переходу прошла группа из 12 человек во главе с майором Чекулаевым и заняла позиции на балконе передающего комплекса. Пока шли переговоры, мы организовали в правом комплексе круговую оборону, забаррикадировали все входы, выставили посты с милицией. Вдруг слышу по рации: «Нас начинают штурмовать, машиной таранят стёкла». Я дал команду с каждой точки снять по 2—3 человека. По подземному переходу они перешли, заняли позицию на балконе. Кроме нас там были ребята из железнодорожного ОМОНа. Пока мы занимали позицию, прозвучал выстрел из гранатомёта. Слышу: «Убит ефрейтор Ситников». Началась стрельба, я дал команду открыть ответный огонь — напротив нас была вооружённая автоматами группа. И начался бой. Сегодня многие про ту ситуацию начинают самые разные вещи придумывать — кто первый стрелял, кто второй… Как правило, это дилетанты, которых там даже не было. К слову, следственная группа для расследования убийства Ситникова прибыла только через три дня, ей отдали «выстрел» от гранатомёта, осколок, которым был убит Ситников. Но позже все эти вещдоки куда-то исчезли. Кстати, личность того гранатомётчика выяснили, но впоследствии было принято решение его не наказывать. А Баркашов потом так рассказывал о ситуации по телевидению: мол, выстрел из гранатомёта был случайным, а «Витязь» с перепугу открыл ответный огонь. На самом деле это было вооружённое нападение на стратегический объект. Стреляли мы только одиночными, потому что у нас в тот момент было всего по два магазина на человека. Если бы нападавшие об этом знали, они бы действовали более решительно.

Я недавно разговаривал с Анатолием Сергеевичем Куликовым, он рассказал мне, что у него был разговор с Зюгановым. И если раньше Зюганов обвинял нас, то после событий на Украине он сказал: «Если по большому счёту, то тогда в 1993 году у нас была остановлена гражданская война».

— Какие у вас есть награды?

— За действия отряда в 1993 году я получил звание Героя России. А самой первой моей наградой была медаль «За отличие в службе» второй степени — за Олимпийские игры. Медаль «За боевые заслуги» получил за операции по освобождению заложников. Орден Красной Звезды — за операции, которые проводились в Фергане. Орден боевого Красного Знамени — за штурм сухумского изолятора. Орден «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени с мечами — за первую чеченскую кампанию.

— Выясним ещё одну версию: это вы придумали испытание на право ношения крапового берета?

— Да, я. Когда я прочитал книгу об американских зелёных беретах «Команда «Альфа», там были строки о том, что зелёный берет нужно заслужить. И я подумал: а почему и нам не сделать испытание, чтобы наши люди получили право носить краповый берет. Наше испытание оказалось серьёзней: пробежать марш в 12 километров, по дороге выполнить вводные, преодолеть преграды, выполнить упражнения. В конце — 12-минутные поединки. Иногда до финиша доходили до 30% сдававших, иногда — только 10%.

— А как вообще появились краповые береты?

— Когда возникло наше подразделение, мы все были одержимы огромным желанием служить Родине, выполнять особые задания. И в тот момент было принято решение о выборе головного убора — берет, он более удобен. Почему краповый? Это не по цвету крови, как кто-то считает. Просто это цвет погон внутренних войск. Наклон берета у нас на левую сторону, но не для того, чтобы выделиться. Просто когда мы работали в «горячих точках», шлемы оставались в машинах — тогда по нам ещё нечасто стреляли. Наши краповые береты создавали ещё и психологический момент для бузотёров. А когда выдавалась команда «Поправить береты», то автомат держали правой рукой, а левой поправлялся берет. Отсюда и наклон в левую сторону.

Александр ДАНИЛКИН, фото из архива Сергея ЛЫСЮКА