«Незадолго до отставки вызвали меня к руководству и спрашивают, могу ли я раскрыть убийство? Не устарел ли, не разучился?.. Словом, есть ли у меня ещё порох в пороховницах? Я пожал плечами и спрашиваю, что за убийство, где совершено и когда, и сам мучительно припоминаю все нераскрытые дела по Москве, соображая, о каком деле идёт речь. 

А самого злость-таки берёт. С чего бы это вдруг стали сомневаться в моих способностях? Однако чувств своих невыдаю и говорю кротко: «Можно попробовать...». А мне в ответ: «Пробовать тут нечего. Прибалтику ты знаешь, поезжай и раскрой, а то об этом деле разговоры нехорошие идут. Местные товарищи в помощи нуждаются. В общем, вот тебе путёвка в дом отдыха. Устраивайся как отдыхающий, а там на месте сориентируешься. Для связи дадим тебе номер телефона».

Так я оказался в небольшом городе. Стоит городок этот на берегу красивейшего озера. Устроился я в доме отдыха как преподаватель истории. Переоделся и пошёл побродить по городу. Отыскал автомат и позвонил по телефону, номер которого ещё в Москве дали. Передал привет и спрашиваю, как бы встретиться. Мой собеседник подумал и спросил, люблю ли я ловить рыбу? Я сказал, что на досуге иногда развлекаюсь.

— Тогда так, — говорит он мне, — в километре от купален, за городом, в озеро мысок вдаётся, там небольшая скала из воды торчит. Приходите к этому месту часам к пяти вечера. Я подплыву на катере.

По правде сказать, позабавила меня вся эта детективная таинственность. На одной из улиц зашёл в спортивный магазин, купил одноручный спиннинг, катушку, леску и блесну. Вернувшись в дом отдыха, облачился в тренировочный костюм. В спортивную сумку вместе с блёснами и леской уложил удостоверение личности и пистолет.

Возле торчавшей из воды скалы было пустынно. Я начал хлестать озеро своим спиннингом, да так увлёкся, что не заметил, как один из катеров, довольно часто шнырявших по озеру мимо меня, подошёл почти вплотную к берегу. За штурвалом сидел поджарый загорелый мужчина в тёмных очках и белой рубашке.

Я забрался в катер, для порядка показал своё удостоверение. Мой новый знакомый сообщил, что он прокурор города, перевёл реверс на рабочий ход, и катерок рванулся вперёд.

Минут через пятнадцать в крохотном заливе, в который впадал быстрый ручей, катер ткнулся носом в песок. Мы с прокурором выбрались из судёнышка. В нескольких шагах от воды под развесистым дубом был сбит из досок стол, возле него две скамейки.

Спутник объяснил:

— Это моё постоянное пристанище. Решил не обзаводиться дачей и в свободное время приезжаю сюда с женой и детьми. Давайте так, генерал, поставим удочки для отвода глаз и поговорим. Кстати, пока я буду возиться, полистайте, пожалуйста, дело, оно в портфеле.

Я расстегнул портфель, в нём оказались две папки: одна потоньше — следственное дело, и вторая, более объёмистая, — материалы уголовного розыска. Я начал с первой папки. Дело возникло три месяца назад и было заведено по факту убийства неизвестной женщины. Убийство было зверским. Преступник расчленил свою жертву и бросил в озеро, недалеко от городской купальни. Все части тела оказались в четырёх пластмассовых двадцатилитровых канистрах. Каждая канистра до половины была надрезана, а затем перевязана шпагатом. Одна из них, сохранив некоторую плавучесть, штормом была выброшена на берег. Аквалангисты осмотрели прибрежную полосу озера и за несколько дней нашли три остальные канистры. Однако, несмотря на тщательные и продолжительные поиски, голова жертвы так и не была обнаружена. Пока я знакомился с делом и рассматривал фотографии, мой новый знакомый кое-что пояснил.

— В конце мая у нас начинается летний сезон. Съезжаются отдыхающие со всей республики, едут соседи и заграничные туристы. В общем, народу собирается много. А тут этот случай. Пляжи с утра до ночи усеяны купальщиками, а поиски можно было вести только в светлое время. Словом, не удалось скрыть эту беду, и пошли разговоры. По заключению судебно-медицинских экспертов, убитой была девушка в возрасте восемнадцати-девятнадцати лет, блондинка, с длинными волосами. На останках нашли несколько волосков: многие из них оказались длиннее тридцати сантиметров, а длина одного — пятьдесят три. Это всё, что нам удалось выяснить. Эксперты считают, что покойная, судя по развитой мускулатуре, увлекалась спортом. Проверили все сигналы о пропаже девушек, но безрезультатно.

Я спросил прокурора о том, какие причины побудили окутать мой приезд такой таинственностью.

— Ребята, — ответил он, — в уголовном розыске все молодые. Болезненно реагируют на появление начальства, теряются. Кроме того, по городу разнесётся весть о приезде московского генерала, но вдруг этот генерал тоже убийство не раскроет. Как тогда?

Полистал я материалы дела, но нигде не нашёл, за что можно было бы зацепиться. С чего начинать? Знаю по опыту, загадка в том и состоит, чтобы узнать, кто эта девушка. А как? Думали, думали. Наконец спрашиваю прокурора: есть ли в городе художники? Он отвечает: есть. Тогда прошу отыскать не просто любителя, а настоящего художника, знающего анатомию, и поручить ему со слов судебных медиков нарисовать фигуру покойной в точном соответствии со всеми измерениями, произведёнными экспертами. Потом попросил отыскать в санаториях физкультурных врачей, а в спортивных обществах — опытных тренеров, организовать им встречу с судебно-медицинскими экспертами, с тем чтобы они вместе попытались определить, каким же видом спорта занималась девушка.

Договорились мы с прокурором, что он в ближайший вечер возьмёт из уголовного розыска все вещественные доказательства и принесёт их в прокуратуру. А пока было очевидно лишь то, что убийцы (или убийца) имели канистры ещё до преступления и хранили в них бензин. Для какой цели? В городе много собственных лодок, катеров, яхт. Но люди, имеющие лодку, свой страшный груз увезли бы подальше, тем более, что на озере есть очень глубокие места. Почему же канистры бросили с берега?

На следующий день, сразу после завтрака, я взял спиннинг и отправился на причал. Там была стоянка личных лодок и катеров. Первое, что по пути бросилось в глаза, — объявление. В нём сообщалось, что лица, имеющие удостоверения на право вождения моторных лодок и катеров, за соответствующую плату могут получить лодки с подвесными и стационарными моторами. Говорилось также, что прокатная станция на длительные поездки горючим не обеспечивает. Прочёл я это объявление, и сразу на душе стало как-то неспокойно. Почему, и сам не пойму. Так заинтриговало меня объявление. Решил я зайти на прокатную станцию.

На причале на широкой скамье, облокотившись на спинку, сидел человек, внешностью и одеждой напоминавший «пирата» из старых романов. Я решил не начинать разговора первым. Через некоторое время человек, не оборачиваясь ко мне, спросил:

— Хотите лодку или катер? Один или с компанией?

Я помедлил с ответом, а потом в тон ему сквозь зубы процедил:

— Один. Лодку. На несколько дней.

— Возьмите «дельфина». Движок отличный, и ест только полканистры в час. Оформите документы в кассе, а я вам дам посуду под бензин... Пойдёмте, покажу вам лодку. Как оформите документы, я плесну вам немного горючего, и вы на ней пройдёте пляж. Смело подходите к берегу, там глубоко. Зачалите лодку, а там и бензоколонка рядом.

Мы миновали небольшой сарай, выходивший на причал. В открытую дверь я увидел много спасательных кругов, вёсла, прислонённые к стене, несколько подвесных моторов на специальных козлах и серую груду сваленных в угол канистр. Я остановился у сарайчика и мучительно вспоминал, был ли в деле рапорт о проверке прокатной станции? Не отсюда ли злополучные канистры? Но вспомнить не мог. На всякий случай спросил:

— Сколько платят за потерянный круг, сломанное весло или ещё какую-либо принадлежность?

«Пират» пожал плечами и уже не очень приветливо объяснил, что тариф указан в кассе и мне там всё сообщат подробно. На том и порешили. Я сказал, что пойду, пожалуй, к бензоколонке пешком.

Накануне прокурор показал мне место обнаружения частей тела. Оно оказалось там, где почти от самой воды поднималась в гору и исчезала за небольшим холмом хорошо протоптанная тропинка. Едва я прошёл несколько десятков шагов, как передо мной в ложбине открылось хорошо оборудованное белое здание. В нём помещалась заправочная станция. К станции вела от шоссе асфальтовая дорога, на которой стояло несколько автомобилей. Подойдя ближе, я увидел, что часть помещения бензоколонки занимает магазин. В нём продавались кое-какие детали к машинам, смазочные и моющие средства, в том числе и пресловутые канистры.

В городе я первым делом позвонил прокурору. Назначил на вечер свидание в парке. Едва стемнело, я уже был на месте встречи. Рассказал прокурору о своих наблюдениях, поделился соображениями:

— Лодку можно взять напрокат в любое время, когда угодно можно заправиться и бензином, так как колонка работает круглые сутки. Погрузить же роковые канистры можно даже на глазах у посторонних. Там все грузят бензин.

— Да, но почему же, имея лодку, преступники всё-таки не воспользовались ею? — возразил прокурор.

Конечно, у лодки мог по какой-то причине отказать мотор. Мы долго думали, перебрали десятки разных версий. И единодушно пришли к выводу: погрузка могла не состояться только в одном случае — если мотор испортился, а вёсел у преступников не было. Прокурор пообещал завтра же организовать проверку «пиратского» хозяйства, выяснить все случаи, когда на станцию возвращались лодки с неисправными моторами, проверить, как там обстоит дело с учётом канистр, а заодно выяснить, кто пользовался прокатом в мае. Расставаясь, прокурор передал мне номер еженедельного журнала и попросил ознакомиться с документами, которые он туда для меня вложил.

Возвратившись в дом отдыха, я заперся в своём номере и открыл журнал. Первым документом был акт, составленный следователем, в котором он отразил беседу судебно-медицинского эксперта с врачом физкультуры и тренером местного легкоатлетического клуба. Тренер предполагал, что покойная занималась прыжками и бегом, а врач решил, что художественной гимнастикой. Несмотря на это разногласие, оба единодушно считали, что покойная была очень тренированной спортсменкой, видимо, имела спортивные достижения и спортом занималась продолжительное время.

Я перелистал несколько страниц журнала и очень обрадовался карандашным наброскам женской фигуры, сделанным на двух кусках ватмана. Судя по подписям, их выполнили два разных художника.

На первом листке художник вначале нарисовал очень мускулистую худощавую женщину с распущенными волосами. Причём особенно тщательно были нарисованы мышцы ног с сильными икрами и хорошо развитые мышцы брюшного пресса. В самом низу — женская фигурка, набросанная штрихами, перепрыгивала планку. А вот она в беге, вот с обручем в руках. Автор явно представлял себе девушку, занимающуюся художественной гимнастикой.

На втором куске вженская фигурка анфас и в профиль.

Все размеры, зафиксированные экспертом, оба художника взяли в одном масштабе, но на втором рисунке особенно чётко оказались прорисованы ноги с сильными икрами, узкие плечи, непропорциональные ногам и бёдрам. В рисунке в профиль фигура была изображена на носках. Хорошо просматривался крутой подъём ступни и тонкие щиколотки.

Я посмотрел на рисунок раз, другой. Мне всё стало ясно. Ясно настолько, что я даже не допускал ошибки. Для полной уверенности не хватало совсем немногих деталей, и я решил, не откладывая, получить их.

Утром, едва дождавшись начала рабочего дня, я отправился в морг, разыскал судебно-медицинского эксперта и предъявил ему своё служебное удостоверение. Его ответы полностью подтвердили моё предположение. Действительно, ноги покойной были своеобразными. На ступнях, возле больших пальцев, выступала углом косточка, которая обычно появляется у людей более солидного возраста, при подагрической болезни или же при постоянных больших физических нагрузках. Кроме того, судебный эксперт в тетради, где ведутся черновые записи при анатомировании, отыскал заметки, опущенные при составлении протокола. Там говорилось, что концы пальцев у покойной имели характерные особенности: кожа на них была грубой, ороговевшей, какой бывает кожа на пятках у людей, которые много ходят без обуви.

Прямо из морга я позвонил прокурору и предупредил, что тотчас приду. Через несколько минут я уже был на месте и сообщил прокурору, что покойная была балериной и её следует искать в артистическом кругу.

— У вас в городе есть балетная труппа? — спросил я. Оказалось, что нет. Театр оперы и балета был только в столице республики. Мы тут же заказали телефонный разговор, и, к счастью, к телефону подошёл балетмейстер. Прокурор говорил с ним долго и быстро записывал какие-то сведения. Мне очень хотелось взглянуть на эти записи, но нужно было иметь терпение. Положив трубку, он закурил.

— Уж не колдун ли вы, генерал? Балетмейстер сказал, что в мае из кордебалета ушла балерина. Она уехала к нам в город, обещала вернуться в октябре, к началу сезона. Но это ещё не все. Оказывается, эта танцовщица собиралась руководить здесь балетным кружком в Доме культуры. Она действительно выше среднего роста, ей двадцать один год. Одинокая, блондинка, с длинными волосами.

— Нет, дорогой мой друг, — отвечал я ему. — Здесь всё значительно проще. Я давно люблю балет, кроме того, у моей жены есть родственница — балерина, поэтому кое-что о танцовщицах я знаю.

Прокурор встал, убрал со стола документы и предложил идти за ним. Я сначала и не сообразил, куда это он меня ведёт. Оказалось, в Дом культуры.

Директор Дома культуры — полная пожилая женщина — была на месте. Как только мы пришли, она выпроводила из кабинета каких-то девиц и на вопрос о балетном кружке пожаловалась, что с балетом у неё ничего не выходит. Уволился руководитель, а нового никак не подберут. Правда, обещал он весной пригласить из столицы хоть на несколько месяцев знакомую балерину. Та обещала приехать, а потом отказалась. Мы оба, затаив дыхание, ждали ответа на вопрос, где же сейчас находится бывший балетмейстер. Женщина объяснила, что тот бросил балет, долго болел, а затем устроился на хозяйственную работу.

— Кстати, он часто бывает в Доме культуры, — добавила она.

Остальное всё было просто. Уже к вечеру балетмейстер – старый холостяк — написал собственноручное признание, рассказав, что был влюблён в эту девушку. Уговорил её приехать, встретил, привёз к себе домой, предложил ей руку и сердце, но она отказала. В порыве гнева он убил её, а уже потом, чтобы избавиться от тела, совершил это зверство. Нашли у него и чемодан с вещами девушки. Что касается лодки, то он, действительно, постоянно пользовался услугами прокатной станции и на всякий случай имел для бензина канистры. В тот раз заранее вынес на берег канистры и спрятал в кустах, а утром пригнал лодку. У самого берега напоролся на камень и разбил у мотора дейдвуд. Кстати, вёсел на лодке действительно не было. Он их второпях не взял. Всё, кажется, стало на свои места. Загадочное преступление раскрыто. Но вот с прокатной станции вернулся работник уголовного розыска, проводивший по нашему заданию проверку, и доложил, что «пират» рассказал ему о странном клиенте, который каждую неделю является на лодочную станцию с букетом роз и куда-то выезжает на лодке иногда на сутки, иногда на двое.

Как мы ни уговаривали убийцу признаться, для кого он возил розы, он так и не сказал. Но обошлись без него. Люди приметили его лодку в одном заливчике, и мы отправились туда. Этот заливчик напоминал «прокурорскую дачу» — такой же укромный, в стороне от берега рос там огромный дуб. Его низкие ветви были сплошь увешаны букетами роз. Одни совершенно засохли, другие только привяли, а один букет, видимо, последний, ещё сохранил свежие бутоны. В дубе оказалось дупло. В нём и нашли замурованную голову балерины...»

Игорь СКОРИН,

коллаж Николая РАЧКОВА