В УВД по САО гордятся, что в рядах их предшественников-милиционеров служил на севере столицы гвардеец-артиллерист Лев Дмитриевич МАКУРИН. Участник Курской битвы и других сражений во время Великой Отечественной, он вместе со своими боевыми товарищами также воевал с милитаристской Японией.

Лев Макурин, родившийся 22 апреля 1923 года в городе Серпухове Московской области, на армейскую службу был призван 15 июня 1941-го. Когда началась грозная военная пора, подмосковный уроженец принимал участие в боевых действиях в составе Юго-Западного фронта, затем — Донского и 1-го Дальневосточного фронтов.

Старший офицер-гвардеец, прошедший две войны, в 1955 году был демобилизован из рядов Вооружённых сил СССР — с должности командира дивизиона «Катюш».

Летом 1956 года артиллерист-фронтовик стал в Саратове студентом юридического института. Окончив вуз, дипломированный юрист в 1960 году пришёл на службу в УВД Саратовского облисполкома, где был инспектором отдела службы, дознавателем, начальником Учебного пункта и старшим инспектором дежурной части управления. В 1965 году Льва Макурина перевели в Москву и назначили на должность дежурного 50-го отделения милиции Свердловского РОВД. Занимая впоследствии должность начальника 113-го отделения милиции, Лев Дмитриевич 27 августа 1976 года ушёл на заслуженный отдых.

Предлагаем вниманию читателей газеты «Петровка, 38» фрагмент мемуаров Льва Макурина, в которых он, уже в двадцать первом столетии, поведал о своём участии в Великой Оте-чественной войне. «Гвардии подполковник артиллерии Советской Армии, полковник Советской милиции» — так подписал Лев Дмитриевич Макурин свои воспоминания.

Боевое крещение

Родился я в семье железнодорожного служащего. До 1932 года наша семья жила в городе Серпухове Московской области, пока отца не перевели в Москву. Когда в 1937 году были созданы Специальные артиллерийские школы при отделах народного образования (как сейчас — Суворовские училища, только с домашним проживанием), поступил в 8 класс третьей Артиллерийской спецшколы. Через три года, в 1941 году, я закончил её и без экзаменов был принят в 1-е Московское Краснознамённое артиллерийское училище имени Л.Б. Красина.

За три года в Артиллерийской спецшколе я получил среднее образование и начальное военное, мы изучали уставы РККА, матчасть вооружения, в программу обучения входила артстрелковая подготовка и регулярная строевая подготовка, которая пригодилась для участия в военных парадах на Красной площади.

Я участвовал в нескольких парадах, но особенно запомнился мой первый парад 7 ноября 1938 года, которым командовали легендарные полководцы К.Е. Ворошилов и С.М. Будённый. Ещё один парад, в котором я участвовал уже будучи курсантом МКАУ им. Л.Б. Красина, имел мировое значение. Ведь именно тогда наша страна показала всему миру, что мы готовы до последней капли крови защищать нашу Родину... Это был парад 7 ноября 1941 года, который открывало наше училище. Об этом параде я расскажу дальше.

Первое Московское Краснознамённое артиллерийское училище имени Л.Б. Красина находилось в Николаевских казармах, на Хорошёвском шоссе (сейчас это недалеко от станции метро Беговая). 17 июня 1941 года я был зачислен курсантом 1 курса 7-й батареи 3-го дивизиона — в первый взвод. [...] Присягу мы приняли уже после начала войны, а именно: 30 июня сорок первого года. Для нас началась кропотливая жизнь курсантов, состоявшая из учёбы, нарядов, патрулирования военной Москвы и тому подобного.

Первое боевое крещение мне довелось принять 22 июля 1941 года, в день первой бомбёжки Москвы: во время самоподготовки перед ужином по радио и на улицах зазвучал сигнал сирены — тревога. Я был в составе дежурной батареи. Мы срочно разобрали своё оружие, взяли подсумки с патронами и противогазы и выстроились у штаба училища, где объявили: «Воздушная тревога», и мы расположились под стенами первой казармы.

Во время первой бомбёжки наиболее пострадала западная часть Москвы, как раз место нашего расположения. Нам пришлось гасить «зажигалки» на территории училища, смотреть, как почти прямо на нас падал подбитый горящий самолёт: он упал на территорию близлежащего Центрального аэродрома на Ходынке. По левой стороне Хорошёвского шоссе горели деревянные бараки строителей, на авиазаводе № 21 горел склад (туда наша батарея была направлена выносить из огня имущество и нести его охрану). На [...] железной дороге горели вагоны с боеприпасами и рвались снаряды. И всё это происходило под непрерывным огнём зениток, под лучами прожекторов, в самое тёмное время ночи.

После тушения склада наша дежурная батарея на трёх автомашинах ГАЗ-АА была отправлена в район Окружной железной дороги, где горели склады табачной фабрики... Прибыв туда, мы получили задание задержать фашистских лётчиков, спустившихся на парашютах со сбитого самолёта и замаскировавшихся в кустах за насыпью железной дороги. Получив
команду: «В цепь», мы двинулись с оружием на изготовку на темнеющие невдалеке кусты. Обнаружив нас, враги открыли по нам огонь из автоматов, и мы впервые увидели трассирующие пули (их можно увидеть только сбоку, потому что когда они летят на тебя, то не видны). У немецких лётчиков было всего два-три автомата, а нам казалось, что врагов целая рота.

Мы залегли, и наша цепь курсантов (45—50 человек) пролежала под редкими автоматными очередями до зари. На рассвете немецкие лётчики, увидев, что они окружены и сопротивление бесполезно, сложили оружие и сдались нашим командирам, прибывшим из военной комендатуры.

Тревоге уже был дан «отбой», и мы поехали на машинах в училище по Хорошёвскому шоссе, глядя на сгоревшие бараки общежития строителей, из пепелища […] торчали остовы печей и обгоревшие, скрюченные железные кровати. Приехав в училище, мы быстро почистили оружие и как убитые повалились на свои кровати. Дневальные не могли добудиться нас на завтрак, и командование разрешило нам спать до обеда.

...Это было боевое крещение вчерашних школьников, ребят в возрасте семнадцати-восемнадцати лет, кому ещё немало предстояло впереди гораздо более серьёзных испытаний ради защиты нашей любимой Отчизны.

Ускоренный выпуск командиров

Враг подходил к Москве всё ближе. Вот проводили на фронт 2-й дивизион курсантов со своими командирами и орудиями (152 мм пушки-гаубицы). Он состоял из курсантов, пришедших в училище с кадровой службы в артчастях, им было по 20-22 года. В конце сентября 1941 г. ушёл на оборону Москвы 1-й дивизион: [ему предстояло воевать] на 122 мм пушках. В составе батарей уже были и наши ребята — спецшкольники. Значит, следующими шли мы — 3-й дивизион.

Примерно с начала сентября мы стали замечать, что на территорию училища стали заезжать к артмастерской необычные автомашины, скрывавшие что-то под брезентовыми чехлами. В каждой кабине ЗИС-6 сидел командир с артиллерийскими эмблемами в петлицах. Всем интересующимся курсантам гости-командиры отвечали, что это — понтоны. Однако среди курсантов шли разговоры, что на самом деле в автомобилях — секретное многозарядное оружие. В начале октября мы, наконец, увидели эту таинственную технику. Каждая батарея нашего дивизиона получила по четыре пусковые установки БМ-13 (потом их любовно назовут «Катюшами») для стрельбы ракетами со снарядами 132 мм.

И вот наступил этот незабываемый день — 7 ноября 1941 года. Парад начался в 8 часов утра с речи Сталина, которую все слушали, затаив дыхание. Наше училище открывало парад, идя первыми за барабанщиками от Исторического музея. Рассвет только начинался, всю ночь накануне и всё утро был сильный снегопад, и мы шли по щиколотку в снегу, стараясь держать равнение в шеренге и твёрдо «ставить ножку»; я прошёл мимо Мавзолея, как в тумане. Косил глаз на грудь четвёртого от меня курсанта и видел на трибуне неясные фигуры стоявших там людей, которых не мог различить от волнения.

Подготовил
Александр ТАРАСОВ,

фото из архива УВД по САО и из открытых источников

(Окончание в следующем номере.)