Великолепный лирический тенор Павел Богатырёв, известный в семидесятых годах позапрошлого века, забыт. Он дебютировал в общедоступном народном театре «Скоморох», где пел под гитару песни собственного сочинения. Песня всегда была доступным русским людям наслаждением. Нет другого народа, более способного к музыке и её любящего, чем российский народ. А хорошие певцы, по народному поверью, — это Божьи люди.

 «Создаём музыку не мы, — говорил великий Михаил Глинка, — музыку создаёт народ. Мы только записываем и аранжируем». Таким создателем и исполнителем был Павел Богатырёв со Сретенки. Теперь его едва ли помнят в Большом театре, где он дебютировал в опере «Аскольдова могила» в роли Торопки. Особенно восторженно принимало его купечество, оно же и погубило его, приглашая на бесконечные кутежи и попойки. Окончил Богатырёв тем, что ходил по трактирам средней руки и сипел охрипшим и простуженным голосом некогда модные песни.

Богатырёв обладал и литературным дарованием, его романы и повести печатались в приложении к газете «Московский листок». Предлагаем вниманию читателей отрывки из воспоминаний Богатырёва, опубликованных в 1906—1907 годах, выбрав соответствующие профилю нашей газеты.

От Кузнецкого моста до Бутырок

Параллельно Софийке идёт самая блестящая улица Москвы — Кузнецкий мост. Что это за красавец Кузнецкий мост? Это ряд магазинов с модными товарами и предметами роскоши. Здесь в далёкие времена собирался «цвет» московского общества и для покупок, и для гулянья. Здесь получали все новости из-за границы как по части мод, так и по части забористых романов Поля де Кока, Дюма, Понсона дю Террайля.

Бывали и собственные истории отменного характера. Вот пример. Однажды в один из колониальных магазинов Кузнецкого моста входит господин и спрашивает патоки. Когда же торговец спросил его: «Во что налить патоку?» — покупатель снимает цилиндр и говорит: «Вот сюда, в шляпу».

Торговец удивился, но в шляпу патоку налил. Потом покупатель подаёт кредитную бумажку. Торговец, открыв ящик кассы, наклонился немного, чтобы достать сдачу. В этот момент покупатель нахлобучил шляпу с патокой на голову торговца, выгреб все деньги из кассы и был таков. Торговец был так обескуражен своей лопоухостью, что, боясь насмешек всего Кузнецкого, даже не стал звать полицию.

Позади Охотного ряда, на Воскресенской площади (позже ставшей площадью Революции) находился известный всем москвичам трактир Тестова. Это был первоклассный трактир, где москвичи привычно угощали обедами высочайших иностранных особ. А рядом с ним был ещё более шикарный и ещё более популярный трактир Гурина. Для иностранного коммерсанта побывать в Москве и не зайти к Гурину было всё равно что побывать в Риме и не увидеть Папу.

Против самого угла Гуринского трактира, где оканчивалась стена Китай-города, было прежде долговое отделение, или попросту «яма». Действительно, среди двора этого учреждения находилась яма, по бокам которой были расположены долговые камеры. Сюда-то, в яму, и сажали должников. Кроме того, камеры ещё были во дворе. В них сидели купцы, и камеры эти назывались «купеческими палатами», а в яме сидели мещане и цеховые, вообще мелкота. В этом долговом отделении, то есть в «купеческих», сидел и знаменитый железнодорожный «король» Струсберг, облапошивший Ссудный банк на семь миллионов.

Зажиточным должникам жилось здесь сравнительно недурно. Им носили от Гурина обед, по вечерам у них была иногда и музыка. И выпивка. Но всё было тихо. Многие нередко хаживали к себе домой на одну ночку. Про эту яму даже песенка была:

Близко Печкина трактира,

У присутственных ворот,

Есть дешёвая квартира

И для всех свободный вход.

Неподалёку от Серпуховской заставы, у самой Москвы-реки, находится Данилов монастырь, основанный князем Московским Даниилом Александровичем. По ту сторону заставы находилась деревня Даниловка, местность которой не пользовалась завидной репутацией. За красивейшим Гусиным оврагом, вблизи шоссейной дороги, были замечательные по своей величине и запутанности пещеры, которые образовались от добывания мелкого камня для дорог. В пещерах этих пряталось много крупного и мелкого жулья, да тут же находилось немало и важных преступников. Найти их не было никакой возможности. Они проживали там и лето, и зиму, так как под землёй тепло. Меня водили в эти пещеры, без проводника оттуда не выйдешь. Все они усеяны коридорами в разных направлениях. Они, словно раки, расползаются во все стороны. Жутко мне показалось там. Не знаю, существуют они теперь или завалены.

Далее по шоссе за этой низиной находилась деревня Нижние Котлы опять-таки на крутой горе, а за ней — село Верхние Котлы, откуда, по сказаниям историков, выстрелили из пушки пеплом сожжённого первого Димитрия Самозванца.

Бутырская застава не принадлежала к числу бойких — это была застава тихая, пустынная. Кто попадал жить на Бутырки, тот уже оставался там навсегда: они там как-то засасывали пришельца. По эту сторону заставы в Москве с одной стороны был большой сад, а с другой — огороды, которые шли до самого острога.

Внутренняя жизнь этого острога имеет очень любопытную историю, имеет и своих героев. Однажды таким героем стал дезертир Ланцов. О нём в народе ходили самые баснословные рассказы. Говорили, что он нарисовал на полу мелом лодку, сел в неё и уплыл из острога. Ланцов был героем среди московского народа, и, желая кого-нибудь похвалить за ловкий обман, говорили: «Настоящий Ланцов…» Кто он, этот Ланцов, и откуда — я не помню. Впоследствии он был пойман и сослан на поселение.

Был там и ещё герой, и тоже популярный в народе, — это палач Кирюшка, который довёл своё «искусство» до высокой степени совершенства. Это был щёголь, большой бахвал и силач. «Берегись, ожгу!» — кричал он перед первым ударом плетью и действительно «обжигал» преступника так, что тот терял сознание. Кирюшку боялись арестанты и вообще воры. Попасть к нему в лапы страшило всех.

Знаменитый певец выступал в Большом театре, в Киевской опере в партии Богдана Собинина («Жизнь за царя»), пел и в Перми, Екатеринбурге, Казани, Харькове, Саратове, да и за границей — в Париже и Лондоне. Исполнял русские и украинские песни.

Но мы ещё благодарны ему и за криминальные рассказы. Умер Богатырёв в Москве 17 мая 1908 года.

Подготовил Эдуард ПОПОВ