В марте нынешнего года в Москве был представлен проект «Без срока давности», который посвящён сохранению памяти о мирных советских гражданах, погибших во время Великой Отечественной войны.

Выступая на проведённой в связи с этим исключительно важным начинанием пресс-конференции, руководитель Поискового движения России, председатель комиссии Общественной палаты Российской Федерации по делам молодёжи, развитию добровольчества и патриотическому воспитанию Елена ЦУНАЕВА отметила: «Без срока давности» — это проект и о военных преступлениях [нацистов и их пособников на оккупированных территориях], и о том, что мы не должны забывать о трагедии гражданского населения».

«Багровый вал видением последним…»

Владимир Фомичёв (второй справа) и Пётр Бычков (в центре) с единомышленниками у памятника погибшим мирным жителям в деревне Борьба

В газете «Слово» (Москва) в номере за 8-21 мая 2009 года учредитель, издатель и главный редактор этого периодического издания Виктор Линник опубликовал под заголовком «Сожжённая память» свой взволнованный отзыв на книгу Владимира Фомичёва, ставшую рубежной в его творчестве. Виктор Алексеевич очень горячо откликнулся на новинку: фомичёвское литературное «Поле заживо сожжённых», то есть на первое издание этого потрясающего публицистического труда — мощного выброса разом «рассекретившейся» горестно-страдальческой правды:

«В канун Дня Победы в редакцию «Слова» пришла по почте небольшая книга писателя и журналиста Владимира Фомичёва «Поле заживо сожжённых». Книга-обличение — так назвал её автор, на протяжении долгих лет собиравший документальные свидетельства самых горьких, трагических и — увы! — почти неизвестных страниц Великой Отечественной войны. Без всякого пафосного преувеличения можно сказать, что это книга-сенсация, которую трудно держать в руках: её страницы обжигают и жгут (выделено мной. — А.Т.). Рассказывает она о смоленском холокосте, о тысячах заживо сожжённых гитлеровцами советских мирных жителей — женщинах, стариках, детях — во время немецкой оккупации.

Мы знаем о Хатыни, Бабьем Яре, знаем о Лидице, Бухенвальде, Освенциме и Треблинке, помним фильм [режиссёра] Элема Климова «Иди и смотри», но о сотнях российских Хатыней не имеем ни малейшего представления. Безмолвствовала об огненной геенне русская советская литература, хранили молчание официальные источники. В монументальной энциклопедии «Великая Отечественная война» (М.: 1985) нет даже словарной статьи об этих страшных, выжженных огнём эпизодах нашей истории. […]

В годы войны в оккупации оказались, помимо Смоленской области, жители Брянской, Псковской, Новгородской, Ленинградской, Калининской [теперь — Тверская], Курской, Белгородской, Орловской областей, Ставропольского края [и некоторых других регионов РСФСР], а также районы Рязанской и Московской областей. То, что творили немцы на захваченных землях, не поддаётся описанию. Нормы юриспруденции и морали были напрочь отброшены при осуществлении генерального плана «Ост» — расистского замысла уничтожения славянских народов. Гитлер освободил своих солдат от «химеры под названием совесть». […]

Но есть вещи, которые даже в нацистском списке злодеяний стоят особняком, — это костры из живых людей, которые устраивали гитлеровцы на оккупированных территориях. Только в Угранском [тогда — Всходском] районе Смоленщины были заживо сожжены 742 мирных жителя, в соседнем Вяземском — 773. […] Всего же на Смоленщине, откуда родом Владимир Фомичёв, пеплом стали почти семь тысяч невинных людей.

«За 26 месяцев оккупации Смоленская область потеряла более 540 000 человек, что соответствует жертвам десяти Бухенвальдов», — пишет автор. Погиб каждый третий житель области. […]

...В сентябре прошлого [2008] года руководители Угранского района в трёхстах километрах от Москвы на специально выделенном для мемориала гектаре земли установили каменную плиту с надписью: «В Угранском районе немецкие фашисты при отступлении заживо сожгли 287, 175 и 280 ни в чём неповинных мирных русских жителей, половина из которых дети, — в Борьбе, Заречье, Знаменке».

9 мая этого [2009] года 70-летний житель Смоленщины Пётр Афанасьевич Бычков открывает на свою нищенскую пенсию скромный мемориал «Всем погибшим в войне». Памятные плиты, знаки, макеты и стенды: «Воинам-землякам, не вернувшимся с фронта (1939; 1941—1945 гг.)», «Неизвестному солдату», «Лётчику Михаилу Грибову» (погиб 3 мая 1943 года, Як-1 с останками пилота извлекли из 6-метровой топкой глубины 63 года спустя). Массовому сожжению мирных жителей в деревне Борьба П.А. Бычков посвятил и посаженную им аллею в д. Фоминское, где он живёт в настоящее время. Сын фронтовика, погибшего под Ленинградом, Пётр Афанасьевич — смертник, чудом уцелевший 13 марта 1943 года с несколькими односельчанами, когда оккупанты заживо сожгли в деревне Борьба Угранского района Смоленской области 287 [по уточнённым данным, 340] мирных жителей.

Обо всём этом рассказывается в книге Владимира Фомичёва, почётного гражданина Угранского района Смоленщины и района Покровское-Стрешнево Москвы».

Правофланговый памяти

По определению самого Владимира Тимофеевича, приложением к книге-обличению «Поле заживо сожжённых» стала его, правофлангового памяти, очередная тематическая новинка — ещё меньший по объему, но очень значимый для заявленной темы томик под названием «Атлантида святынь» (Стихотворения, эпиграммы, поэма. — М.: 2012). В этом книжном издании раздел «Стихи об огненном геноциде», будто авторским обращением, открывается написанными 12 июня 2012 года несколькими пронзительными строфами «На сожжение заживо Настеньки» (позднее В.Т. Фомичёв сделал к этому произведению посвящение: «В.Н. Пронькиной, неизбывно помнившей о 300 массовых казнях огнём неповинного люда Смоленщины»):

Ушла в духовный мир ты шестилетней,

Как в небо пятиглавый белый Храм

Иль Китеж под воду, отвергнув срам.

Ручонкой зажимала крест нательный.

Багровый вал видением последним

Неистово пронёсся по глазам

Во исполненье демонских программ,

И, сверстница, ты стала межпланетной.

Из огневой пустыни горний свет

Ты семьдесят несёшь безмерно лет,

А с ним – сердцебиенье несравненно.

Не счесть всех нитей меж тобой, живой,

И нами. В нежности к тебе покой.

Покой любой души – в одном нетленном.

Сейчас председатель Некрасовского комитета Союза писателей России поэт и публицист Владимир Фомичёв возглавляет Общество «Поле заживо сожжённых» имени Эдуарда Хлысталова. Нельзя не сказать о том, что, как и Владимир Тимофеевич, Эдуард Александрович — также из поколения детей войны: он родился 17 декабря 1932 года в рабочем посёлке Покровское-Глебово столичной области, позднее вошедшем в черту Москвы. Эдуард Хлысталов являлся старшим следователем СУ Управления внутренних дел Мосгорисполкома, был начальником следственного отдела Советского РУВД города и столичной речной милиции, трудился в центральном аппарате министерства: в Академии МВД СССР и Управлении по политико-воспитательной работе ведомства. Заслуженный работник МВД СССР полковник милиции Эдуард Александрович Хлысталов, дважды побывавший в командировках в Чернобыле летом 1986 года и в 1987-м и награждённый российской медалью «За спасение погибавших», от онкологического заболевания умер 13 августа 2003 года.

Недавно вышло в свет 3-е, исправленное и дополненное, издание книги Владимира Фомичёва «Поле заживо сожжённых» (М.: «Родина», 2019).

«Я вижу дым, укрывший ад земной...»

В книге стихотворений Василия Леонова «Светлые росы России» (М.: ИПО «У Никитских ворот», 2014) напечатано произведение, создание которого, по признанию автора, далось ему очень-очень нелегко:

«…Когда я писал балладу, посвящённую чудом уцелевшему от сожжения заживо Петру Афанасьевичу Бычкову, я заново пережил немецко-фашистскую оккупацию. Ком подкатывал к горлу, слёзы сами катились из глаз. Мне кажется, что та тяжесть, которая легла тогда на [мои] плечи 10-13-летнего мальчишки, сегодня давит ещё сильнее. Так будем же помнить вечно тех, кто отдал свои жизни за нашу Великую Родину Мать-Россию, кто в неимоверно тяжёлой кровавой войне победил коричневую чуму двадцатого века, кто замучен, расстрелян, заживо сожжён фашистскими извергами. Кто в тылу, не жалея себя и своих сил, трудился день и ночь, обеспечивая всем необходимым Советскую [Красную] Армию, разгромившую фашистские полчища».

В этой балладе Василия Леонова, сочинённой в феврале 2010-го, —  сгусток страданий, боли, скорби, праведного гнева и памяти... Особенно чувствительной и словно осязаемой памяти-поминовения, изо дня в день и из года в год бередящей и бередящей душу, как навсегда оставшийся в теле острый осколок от разорвавшегося поблизости огромного боеприпаса всю оставшуюся жизнь не даёт забыть раненому о смерти, которая была совсем-совсем рядом с ним и лишь по счастливой случайности пронеслась в устрашающем слепом, губительном, мощном потоке мимо:

...В свою победу уж не веря,

Фашизм с надломленным хребтом

Творил бесчинства хуже зверя,

Неся несчастья в каждый дом.

Нацистский способ умерщвленья —

Сжигать в огне живых людей.

Их дьявольское наслажденье,

Бесчеловечье упырей.

Согнали жителей деревни

В два дома всех до одного,

До немощной старушки бедной,

На смерть из дома своего.

Забиты окна без просвета,

И наглухо закрыта дверь.

Готов стрелять в упор по детям

У входа в дом фашистский зверь.

У стен шуршащая солома

Под окнами лежит копной.

Стоят канистры возле дома,

Вблизи команды ждёт конвой.

Какая смерть придёт? Откуда?

Внутри народ, молясь, притих.

Ещё надеялся на чудо,

Упоминая всех святых.

Бушует яростное пламя,

Угаром дышат небеса.

Летят сквозь смерч, преград не зная,

Людей горящих голоса.

Смоленщина моя родная!

Смотри, как дом с людьми горит.

Земля, фашистов проклиная,

От гнева грозного дрожит.

Внутри всё рушилось, горело,

Спасти дитя хотела мать.

Она своим горящим телом

Его пыталась укрывать.

Стена обрушилась от стона,

От крика женщин и детей.

Кусты, уж тлевшие у дома,

Укрыли выползших людей.

Тяжёлый чёрный дым клубился,

На снег ложился, словно креп.

А в нём мальчишка торопился

Покинуть ад в свои пять лет.

Он ранен был фашистом в ногу,

Контужен был, как на войне.

Живым остался, слава Богу,

На русской матушке-земле.

С ним уползли тем дымным следом

На белый свет семь человек.

Потом, любуясь чистым небом,

Спокойно доживали век.

А души заживо сожжённых

Витают над планетой всей.

Несломленных, непокорённых —

Их двести восемьдесят семь.

Великой скорбью над землёю

Плывут седые облака,

Где ивы плачут над водою,

Молитвенно шумит река.

Там нет крестов, там нет могилок,

Лишь ветер прошумит порой.

Берёзы с шелестом унылым

Полны трагедии былой.

Когда ж земля в ночи остынет

И погрузится в скорбный сон,

В Борьбу из родственной Хатыни

Доносится набатный звон.

В творчестве Владимира Фомичёва, Василия Леонова и других поэтов, писателей и публицистов «набатная тема» проходит красной нитью, и в их произведениях громогласно заявляется о трагедии, которую забыть и простить нельзя, иначе будет предана память о безвинно казнённых военными преступниками-оккупантами и сама история о «сороковых, грозовых» окажется с явными, намеренно допущенными изъянами-искажениями.

Александр ТАРАСОВ,

фото из архива Владимира ФОМИЧЁВА и автора