27 января 1944 года был положен конец 900-дневной трагедии Ленинграда. Счастливым ли был этот конец? Трудно говорить о счастье в контексте гибели сотен и сотен тысяч людей, сражавшихся, голодавших, жертвовавших. С другой стороны, было и счастье миллионов преодолевших, победивших, словом, выживших.

Глава о жизни

Осаждённый Ленинград держался на тончайшей нити снабжения, протянутой к огромному городу. Имя ей — «военно-автомобильная дорога № 101». Название, под которым её знает куда больше людей, — Дорога жизни.

Она заработала в первую блокадную осень. Толщина льда была чётко рассчитана — не менее двадцати сантиметров. Ранним утром 20 ноября по льду пошли санные упряжки. Длинный обоз добрался из Ленинграда до другого берега, загрузился и ночью отправился обратно. Город получил 63 тонны муки — сколько людей спасено! 21 ноября лёд опробовали полуторки без груза. Движение можно было открывать.

По едва вставшему льду пошла колонна из 60 грузовиков. По мере усиления мороза рос и тоннаж перевозок. 70 тонн, 100… К концу декабря по дороге перевозили около 1000 тонн в сутки. Но даже этого было мало для города, в котором на начало войны проживало более трёх миллионов человек. 1000 тонн продовольствия хватало лишь на то, чтобы два дня выдавать скупые блокадные нормы. А везти приходилось не только еду, но и топливо, мыло, боеприпасы…

На Невском пятачке

Пережившая блокаду жительница Санкт-Петербурга Галина Андреева в девятилетнем возрасте уезжала из Ленинграда по Дороге жизни. К тому моменту в семье не осталось взрослых. Последней умерла мама — от голода.

— Мы видели и воду на льду, и выбоины, хотя воспитатели просили нас в окна не смотреть. И велели сидеть, прижавшись друг к другу, чтобы было теплее и чтобы не упасть. И бомбёжка была, пока мы ехали. Слышали крики — и понимали, что другая машина ушла под воду. Конечно, было страшно, но, с другой стороны, мы уже ничего не боялись. Мы ведь по блокадному городу ходили без страха, хотя обстрелы и бомбёжки были и днём и ночью. Не плакали, не кричали, слушались старших — дети были маленькими старичками в этот период. Видели, что народ мёртвый на улицах, на лестницах лежит, — и не боялись. Боялись только голода, а больше ничего.

Дорога жизни — это не просто расчищенный лёд, а сложное инженерное сооружение. Каждые семь километров — питательно-обогревательные пункты. Работали заправочные станции, пункты забора воды и техпомощи. На берегах создавались перевалочные базы и диспетчерские службы. Действовали регулировочные посты, стояли маячные фонари.

Крепкий лёд может выдержать огромный вес. Однажды по Ладожскому озеру даже провели целую танковую бригаду! С массивных КВ только сняли башни и везли следом. Но лёд в то же время коварен. По нему могла проехать тяжёлая машина, а следующая за ней легковушка или повозка — вдруг провалиться в той же колее. Вибрации от движения колонн заставляли лёд слабнуть. Водители ехали, раскрыв дверь, — чтобы успеть выпрыгнуть, если машина провалится.

Когда лёд переставал выдерживать нагрузку, трассу приходилось корректировать. На некоторых участках её переносили до 12 раз за месяц.

Бои в Пушкине

Немцы не могли примириться с тем, что осаждённый город питают жизнью, и бомбардировали Дорогу постоянно. Разорвать эту нить они не могли. Но погубить людей, эвакуируемых из Ленинграда, было в их силах. И они губили. Только за первые две недели погодные условия и бомбардировки привели к потере 126 грузовиков.

Но сколь многих, несмотря на потери, спасла Дорога жизни! В декабре 1941-го из города удалось вывезти до 5 тысяч человек в сутки. А всего за первую зиму по ней было эвакуировано более полумиллиона жителей Ленинграда.

Глава о смерти

Не раз и не два советское командование пыталось прорвать осаду города. До самого её снятия непрерывные бои велись в направлении Синявинских высот, что позволяло кратчайшим путём соединиться Ленинградскому и Волховскому фронтам. Но попробуй пройти этот путь!

Лучший способ наступать — с Невского пятачка, крохотного плацдарма, со всех сторон сдавленного немцами. О страшных боях на нём вспоминала санинструктор 2-й роты Ольга Макковейская: «Нашу дивизию в числе первых переправили на левый берег Невы в районе Невской Дубровки. Здесь гул артиллерийской канонады не умолкал ни на минуту — фашисты рвались к Неве. Сплошной огонь — рвутся бомбы, снаряды, мины, летят пули. Каждый клочок земли многократно обстреливался, вода на Неве вздымалась фонтанами от взрывающихся снарядов и бомб. Было много раненых, которых после оказания им первой помощи необходимо было на лодках переправлять на правый берег Невы. Фашисты обстреливали лодки, часто они тонули, многие бойцы получали новые увечья, погибали. Бойцы на пятачке держались недолго — ранят или убьют…»

В апреле 1942 года немцы, сколотив группировку, пятикратно превосходящую наши силы, выбили красноармейцев с плацдарма. Однако осенью того же года в ходе Синявинской наступательной операции он был воссоздан.

Всего около десяти километров отделяли эти позиции от Волховского фронта. Долгое время он оставался единственной надеждой города на скорый прорыв блокады, что заставляло бойцов цепляться за него в нечеловеческих условиях. Воевавший в составе 10-й стрелковой дивизии Владимир Смирнов рассказывал: «Немцы каждый день обрушивали сюда огонь многих батарей, заливали плацдарм потоками свинца. Но ленинградские солдаты держались сутками и неделями. На небольшой участок земли немцы в течение месяца выбросили 6546 мин и снарядов, то есть падал один снаряд в минуту светового времени. В другой раз всего за шесть дней на пятачок было брошено 8294 мин и снарядов. Эту статистику я вёл в дни боёв. Сколько жизней там оборвалось, сколько слёз, обиды, горьких разочарований пришлось вытерпеть на этом узеньком клочке русской земли!»

В 1942 году прорваться к товарищам не удалось. Однако кровь не лилась впустую в холодную землю. Ведь это была битва не за один город, а за всю страну. Натиск Ленинградского фронта заставил Гитлера перебросить на север 11-ю армию Манштейна, части которой должны были действовать на юге — в Сталинграде и на Кавказе. Так мужество красноармейцев на Неве помогло выстоять на Волге.

В Музее боевой славы в Невской Дубровке представлен кубический метр земли с Невского пятачка. Он насквозь «пропитан» металлом и содержит десятки пуль, гильзу от снаряда, мину, гранату и бесчисленное количество осколков. Число погибших здесь солдат до сих пор подсчитано лишь приблизительно.

Глава о победе

В 1943 году вспыхнула «Искра». Части Волховского и Ленинградского фронтов клещами сжали гитлеровскую группировку. На этот раз она треснула. В конце января наши войска овладели Синявинскими высотами. Это был вдох для настрадавшегося города. Но ещё не полной грудью. Пробитый сухопутный коридор не превышал шириной десяти километров. Со всех сторон Ленинград по-прежнему стягивали путы гитлеровцев и их союзников.

Даже в 1944 году группа армий «Север» представляла собой прочное соединение. Но Красная армия научилась раскалывать самые крепкие укрепрайоны. Врага предстояло нарезать, как пирог, — съесть кусок под Петергофом, съесть кусок под Великим Новгородом, а там уж приниматься за вражеские силы под Нарвой и Псковом. 

14 января началась операция «Январский гром». На немецкие позиции обрушились тонны снарядов и мин. Немцы, вцепившиеся в Ленинград бешеной собакой и не отпускавшие его два с лишним года, дрогнули. Начинают поступать сообщения с названиями освобождённых населённых пунктов: Мга, Красное Село, Пушкин, Ропша, Павловск… Немец намеревался превратить Тосно в неприступную крепость, о которую расшибётся советское наступление. Туда стали перебрасываться подкрепления. Городок обнесён несколькими рядами проволочных заграждений, напичкан артиллерийскими и миномётными точками, через каждые полсотни метров установлены пулемётные гнёзда.

Тщетно, немец! Освобождено и Тосно. Гитлер упорно отказывался верить в то, что город Ленина ему так и не дастся. Он запрещал своим армиям отступать, а командующего фельдмаршала Георга фон Кюхлера, который своим решением отвёл войска перед бурей советского наступления, снял с должности и заменил более покладистым командиром Вальтером Моделем. Который… тут же продолжил отход. Не выстоять — Красная армия бьёт всей силой.

Одним из участников операции «Январский гром» был Юрий Никулин, вспоминавший о тех днях: «Временами были остановки ввиду невозможности двигаться дальше. То был взорван мост, то головная машина или танк подорвались на минах, которыми было усеяно всё вокруг, то участок дороги был вырван совершенно взрывом фугаса. Но все задержки как только можно быстро устранялись. Исковерканные машины и лошади сбрасывались в сторону, мёртвых и раненых молча грузили на пустые машины, и снова двигалась эта чёрная громада железа, стали, горючего и человеческих сердец, каждое из которых выстукивало одно: вперёд, вперёд, вперёд… О том, что нужно идти вперёд, говорили прожекторы, неподвижно выставившие свои лучи — маяки для летящих ночных бомбардировщиков; о том, что нужно идти вперёд, говорил гул канонады и взлетающие ракеты в районе Александровки. О том, что нужно идти вперёд, говорил сухой морозный воздух, пропитанный порохом, лошадиным потом и кровью…»

Через неделю обстрелы Ленинграда впервые за много месяцев прекратились. Захвачены две сотни немецких орудий, из которых убили столько мирных жителей! Теперь хозяева этих замолкших пушек лежат с пробитыми головами.

27 января город салютовал своим воинам двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трёхсот двадцати четырёх орудий. Военный корреспондент Павел Лукницкий вспоминал: «Залпы катятся из города к нам через тёмные поля, под низким туманным небом, по извилинам заледенелой Невы. Сотни разноцветных ракет, поднявшись в тёмной дали над громадами городских зданий, как экзотические цветы на тонких стеблях, изгибаются и медленно опадают. Мы, незнакомые друг другу солдаты и офицеры, чувствуя себя родными и близкими людьми, несказанно взволнованы этим зрелищем. Стоим, смотрим, молчим, и грудь моя стеснена — кажется, впервые за всю войну мне хочется плакать. Когда салют кончился, мы прокричали «ура!», жали друг другу руки, обнимались. Лишь мы, ленинградцы, привыкшие к грохоту артиллерии и к разноцветию трассирующих пуль, можем понять всю огромную разницу между только что прокатившимися залпами и всем, что слышали до сих пор».

Враг был отброшен от Ленинграда на сотню километров. Город, приговоренный гитлеровцами к смерти, был близок к ней, но выстоял, поднялся, окреп и ударил так, что зашаталась вся северная группировка немцев. Салют возвестил: отныне над городом будет слышен только этот победоносный гром.

Денис КРЮЧКОВ,

фото из открытых источников