Алексей СУХАРЕВ(Окончание. Начало в № 46.) 
Мне в жизни только один карманный вор встретился, который искренне обиделся, когда я его подлецом назвал.
— Что вы, Алексей Михайлович? Что вы говорите? — И руку к сердцу прижимает. — Я никогда на транспорте не работаю. Там ведь бедный народ ездит, зачем же его обижать. Я работаю только в аэропорту и в богатых магазинах.
Не очень-то я ему поверил. Покривил он душой: он там работает не из гуманных побуждений — просто в таких местах добыча много богаче бывает. Лучше рискнуть из-за кожаного да пухлого бумажника, чем из-за потёртого кошелька.
Вплотную я столкнулся с карманными ворами, когда работал в Дзержинском РУВД. Собрал нас как-то начальник управления Николай Степанович Мыриков на совещание. И начал нас, как говорится, за уши драть.
— Каждый день у меня на столе вот такая стопка заявлений по карманным кражам! Вся воровская Грузия, вся Абхазия сюда слетелись чистить карманы гражданам. А вы ничего не делаете. Не боретесь с ними. Не задерживаете. Это безобразие! За что вам зарплата идёт?
Стали сотрудники выступать, и все, как один, объясняют, что бесполезно карманников просто так задерживать.
— Они никогда не колются, не сознаются. А действовать по методу Жеглова нельзя. Учёные люди в нашей академии горячо возражают. Да вы и сами, Николай Степанович, за такое нас хвалить не стали бы.
Да, академикам можно против таких методов возражать в своих кабинетах и на этих возражениях труды умные и заумные писать. А «на земле» всё-таки немного не так. И сложнее, и проще. Ведь эти карманники, они вроде наркоманов. Его вот сейчас с трамвая сними, и если он уйдёт и отряхнётся, то тут же в другом трамвае шмонать пассажиров начнёт. Я ни одного карманника не назову, который бы завязал со свой профессией. И упёртые, как наркоманы. Его целый день уговаривай, ни за что не расколется.
Доказываешь ему:
— Вот свидетели показывают! Я сам тебя за руку схватил!
— Нет, начальник, это не ты был. И не я. Ничего не знаю.
Помню, только утром я на работу пришёл, дежурный мне говорит:
— Алексей Михайлович, тут к вам задержанный просится. Карманник.
— Какой карманник? Зачем?
— Он вас хорошо знает. Стригин его фамилия. Поговорить с вами хочет.
— Да я с этой сволочью и говорить не хочу. — Вспомнил я его, очень авторитетный вор, неисправимый. — Ладно, пусть приведут.
Он, оказывается, жаловаться пришёл. Напросился.
— Алексей Михайлович, — говорит недовольно, с обидой, — ведь вы меня сколько раз задерживали. Доставляли. И ни разу не ударили.
— Да что тебя бить. Тебя, гада, убить мало. — Трудно мне сдержаться.
— У каждого своя работа. Вот вы правильно работаете, а вот ваши… Вы меня выслушайте. Я, как человек, с женой и дочкой пришёл в Останкино, на пруд. Отдохнуть, позагорать в выходной день. А ваша карманная группа с Петровки наехала на меня, будто в четырнадцатом маршруте я кошелёк взял. На глазах у дочери стали пинками бить. Ну что это такое? Где ваша соцзаконность? Где ваш гуманный правопорядок? Сюда доставили и здесь пинали, все бока трещат.
— Жаловаться пришёл? Больно тебе? А у старика-инвалида последнюю десятку взять тебе не больно? Была бы моя воля, я бы тебе ещё больше надавал.
— Так ведь не надавали же. А эти… ваши…
Я говорю в сердцах:
— Что тебя бить? Без толку. Всё равно ведь не сознаешься и не одумаешься. Только нервы себе трепать да своё здоровье портить. Ведь не расскажешь?
— Не расскажу. У каждого своя работа.
— Я тебе работу не выбирал. Ты сам себе её выбрал. Как и я.
…Идёт совещание. Мыриков совсем распалился. Да ведь и его понять можно.
— Вы все плохие работники, — ругает нас. — Все вы бездельники. Ну-ка, поднимите руку, кто из вас хоть одного карманника в начавшемся году задержал?
А нас там около ста человек было. Смотрю, ни одной руки нет.
— Ну вот, что я говорил! Бездельники вы и есть.
Думаю, надо выручать коллектив. Поднимаю руку, встаю, называюсь:
— Старший лейтенант Сухарев.
— Ну что скажешь, Сухарев?
— У меня в этом году три задержания карманников.
— Где? Когда? Говори. Не ври только, я проверю.
— В 87-е отделение я Железняка доставил. Возбуждено уголовное дело. К себе доставлял, в наше 61-е.
Слушает внимательно, спрашивает:
— А как доставил?
Дело-то очень непростое. Опасное и хлопотное. Это Николай Степанович понимал.
— А так. Задом к отделению пятился. Одной рукой потерпевшего тащил, другой задержанного.
Так оно и было. Мало того, что карманника надо дотащить, так ещё и морока с потерпевшим. Он ведь как только свой кошелёк в руки получил — всё, его не удержишь, сразу ходу даёт. Не нужна ему морока. Да ещё суд потом. И опасается он. Он ведь этим маршрутом каждый день ездит.
— Вот так, — говорю, — Николай Степанович, можете проверить. А можете и поверить.
Смягчился он, похвалил.
— Я об этом не знал, Су-
харев.
И меня другим в пример поставил. Мне даже неловко стало, будто я похвалился. А мне только хотелось, чтобы он на весь коллектив пятно не положил.
...В 77-м отделении я в то время работал. А у нас как? У нас ведь не так, что твой рабочий день начинается с того момента, как в здание вошёл, в кабинет уселся. Сыскарь — настоящий — он всё время в работе. Даже когда кружечку пива у бочки остановился выпить.
Еду на работу, жду на остановке свой автобус. Народу не много, и три здоровых мужика моё внимание привлекли. Смотрю, странным делом заняты — из одного коробка вынимают спички и по своим коробкам раскладывают. Что ж такое, думаю? Что ж за крохоборы такие? Мужики одеты прилично, не бродяги, не пропойцы, а так себя ведут.
И тут мне вспомнилось: кто-то говорил, что у карманников примета есть такая — никогда нельзя выбрасывать то, что взял в чужом кармане. Иначе удачу спугнёшь, фарт воровской. Хоть копейку выудил, хоть сигаретку мятую — не бросай.
Дай, думаю, понаблюдаю — как они себя дальше поведут. Может, чем-то ещё себя выдадут.
Автобус подходит. Пропускаю всех, чтобы сесть последним — не дают. Стараются войти в автобус последними. Воровская технология. Они обычно пытаются занять место в конце очереди — суетятся, подталкивают, подсаживают, торопят. Создают такую нервозную обстановку, чтобы человек о чём угодно беспокоился, только не о своих карманах. Ну и попутно предварительно прощупывают, что у кого есть и как это взять, да и стоит ли.
Тут ситуация классическая, одного я даже засёк, как он легонько женскую сумочку погладил. Постарался я в автобусе устроиться так, чтобы самому не засветиться и их «работу» не проморгать.
Смотрю: всё идёт по сценарию. Окружили женщину, создают вокруг неё как бы естественную тесноту. Ну и пассажиров, что поближе, под контролем держат — чтобы никто ничего не заметил.
А у меня взгляд такой задумчивый, вроде весь в себе, в своих проблемах. Даже если глазами по кому скольжу — ничего не вижу, глубоко о своём думаю.
Дождался. Взяли они сумочку, стали пробираться вперёд, к выходу. Я женщине тихонько на ушко:
— Не волнуйтесь, я из милиции. У вас только что из сумочки кошелёк украли. Я их сейчас буду задерживать, а вы мне свой телефончик скажите.
Невинный такой разговор — вроде трамвайного знакомства.
— Вы всё поняли? — спрашиваю.
Кивает. Испуганно, но кивает, вроде всё поняла.
Я телефон её записал и иду к выходу, где эти бандиты сгрудились. И надо же!.. Эта гражданка вдруг на весь вагон кричит мне:
— Гражданин следователь, а вы в каком отделении? Куда к вам прийти?
Ну, сообразила, умница!
Я к водителю:
— Не открывай двери, поезжай до отделения милиции. Потом развезёшь пассажиров. А я тебе справку дам.
Поворачиваюсь к пасса-
жирам:
— Товарищи! Вот сейчас эти бандиты, — показываю на них, а они рядом стоят, — обокрали женщину. Кошелёк они сбросили. Пожалуйста, посмотрите под ногами, поищите кошелёк.
Бандиты стоят у двери, переглядываются, усмехаются — здоровенные лбы такие. Как, думаю, с ними справиться? Но ничего, попрошу водителя поплотнее к отделению подъехать и в окошко своих ребят покличу — скрутим как миленьких. Да и не станут они в такой ситуации сопротивление оказывать.
А водитель будто мои мысли прочитал — только наоборот. Вдруг объявляет: «Гостиница Останкино» — и двери нараспашку. Что с ним случилось — не знаю. Либо машинально так поступил, либо мести бандитов побоялся. А на водителя я в автопарк всё-таки бумагу отправил, объяснив, что он здорово помог бандитам. Как они там отреагировали — не знаю. Но водителя понять можно. Он ведь этот автобус днём и ночью водит. Подойдут к нему однажды: «Ну что, шеф, сдал ментам наших корешей? Отвечать надо».
Я рассказал про мою неудачу, чтобы ясно было, что борьба с карманкой тяжела и не всегда сыщику фартит.
Три моих тяжких года «на земле» закончились приглашением в МУР. Вот там и продолжилось дело всей моей жизни — на карманке.
Подготовил к печати
Эдуард ПОПОВ
Президент ВПА МПА А.К. Ганькин принял участие в рабочем совещании руководителей общественных организаций правоохранительной направленности, членов Координационного совета негосударственных служб безопасности (НСБ). Заседание состоялось по инициативе члена Общественной палаты РФ, председателя Общероссийского профсоюза НСБ Д.Е. Галочкина с участием первого заместителя председателя Российского совета ветеранов ОВД и ВВ МВД России И.В. Астапкина, заместителя председателя Комитета ТПП РФ по безопасности предпринимательской деятельности А.М. Данилова, председателя правления МОО ВОС «Честь» А.Е. Даркова, президента МАВКМ «Опера» Н.К. Дружинина, председателя Ассоциации профсоюзов полиции России А.Ю. Лобарева и других представителей ещё одиннадцати общественных организаций.
Вице-президент ВПА МПА И.В. Михалевич и ответственный секретарь постоянной культурной комиссии Ассоциации О. Юханов приняли участие в отчётной выставке Студии художников им. В.В. Верещагина МВД России — уникальной творческой лаборатории, в которой трепетно и правдиво воссоздают образ сотрудника правоохранительных органов.