(Продолжение. Начало в номере № 22.)

Одноклассница Света Пронкина с печалью вспоминает: «Ну, с Гниденко случай, он — олигофрен, обычный алкаш, ну, посмеялись: рукава потерял. А потом у Васи Панасюка квартира сгорела, на Змеева собаку натравили. Да и ещё этот наш Миша-тенор, в открытый колодец угодил…»

Миша-тенор, Михаил Исаакашвили, гордившийся своим княжеским родом, хоть и торговал женским бельём, а своего увлечения пением не оставил. И как-то раз, возвращаясь вечером с репетиции хора, угодил в открытый канализационный колодец, отделался переломом ноги.

Василий Панасюк, окончив педагогический институт, преподавал в школе химию. Писал заметки в районную газету. Когда его квартира сгорела, официально причиной пожара признали неисправность электропроводки. Но шла молва, что это Вася что-то «нахимичил», так как держал дома реактивы. Однако были и другие слухи — об умышленном поджоге.

Игорь Змеев устроился после армии в охранное предприятие какой-то фирмы. Неизвестный спустил на него с поводка собаку. Пришлось вызывать «скорую помощь». В больнице зашили рваную рану ноги и прописали курс уколов от бешенства.

Ещё один одноклассник Ольги, Василий Цымбалюк, служил в милиции. Несчастье случилось с ним во время отпуска, когда он, будучи навеселе, возвращался домой. Неизвестные избили сержанта до бесчувствия. Очнулся на лестнице в своём подъезде, прикованный наручниками к батарее. Вызволял его специально вызванный милицейский наряд.

Не оставалось сомнений, что кто-то расчётливо мстил парням рокового класса. Выпускницы 10«А» в один голос уверяли, что все эти несчастья связаны с их первой красавицей — Ольгой Гришиной. И что теперь она сама стала жертвой романтического злодея. Они не знали, кто этот таинственный злодей. Но женским чутьём понимали: здесь замешана роковая любовь.

Александр Гришин не учился вместе со своей погибшей женой. Но с потерпевшими одноклассниками его объединяло то, что он тоже добивался её взаимности. И Ольга предпочла его многим. В том числе, по всей вероятности, и неизвестному мстителю. Теперь сыщикам предстояло ответить на новые непростые вопросы: кто он — люберецкий ревнивец? и остановит ли его смерть Ольги Гришиной? 

За полгода, которые прошли после трагической и, как полагали сыщики, случайной гибели Ольги Гришиной, её муж больше ни разу не подвергся какой бы то ни было опасности. Это могло означать одно из двух: либо следствие двигалось в ложном направлении, либо наоборот — слишком близко подошло к разгадке, и преступник затаился.

Тем временем оперативники спецслужб и милиции продолжали искать и проверять на причастность к преступлению нелегальных мастеров-оружейников, пиротехников, «чёрных копателей», всех, кто имел судимость за хранение, изготовление оружия или взрывчатых устройств. Работа шла в самых разных социальных группах. Участвовали в ней и сотрудники УФСБ по Москве и Московской области, специализирующиеся на работе с молодёжными экстремистскими группировками. Им удалось получить оперативную информацию, согласно которой некий скинхед по кличке Череп хотел продать кому-нибудь самодельную бомбу.

О каком именно устройстве шла речь, было неизвестно, но сумма, на которую рассчитывал Череп, была немалой — пятьсот долларов США. Упускать шанс взять с поличным торговца смертью оперативники не могли. И, чтобы сделка с Черепом прошла успешно, подготовили для него простую и убедительную легенду.

На встречу пришёл человек, представился коммерсантом, объяснил, что ему надо устранить конкурента, который мешает бизнесу. И показал приготовленную сумму денег.

Как только стало ясно, что скинхед действительно принёс на встречу самодельное взрывное устройство, сотрудники милиции, участвующие в операции, задержали продавца. Им оказался двадцатидвухлетний Вячеслав Потворов. 

Он принадлежал к одной из группировок неофашистского толка. Но если её участники были в основном «чёрными копателями» — искали по захоронениям на местах боёв награды, амуницию, оружие, то Потворов пугал всех своими планами отравить детский сад, куда ходят дети кавказцев, взорвать рынок, где они работают. 

Лишившись свободы, Потворов быстро смекнул, что ему нет смысла скрывать, где он взял самодельную бомбу. И назвал её изготовителей – неких Алексея Диденко и Алексея Червякова. Потворов утверждал, что его знакомые делают мины, включая все их ингредиенты, с нуля, прямо у себя дома. В это верилось  с трудом: технологии подобного производства предполагали использование промышленного оборудования. И тогда, в подтверждение своей правоты, арестант рассказал, как его знакомые  изготовили взрывное устройство с таймером, упаковав его в пластиковую банку. По словам Потворова, Червяков провёл испытание бомбы в кафе на улице Ангарской, хозяином которого был выходец из Кавказа. Оперативники проверили: действительно, около года назад в кафе на Ангарской прогремел взрыв. Хозяин отделался лёгким испугом, а вот две посетительницы были серьёзно ранены. Червякова и Диденко решили немедленно задержать. К операции привлекли спецназ и несколько экипажей МЧС, с необходимым медицинским и специальным оборудованием, для  нейтрализации возможных последствий.

К Червякову сотрудники ФСБ решили проникнуть под видом работников «скорой помощи». Он из-за  двери крикнул, что никого  не вызывал и открыть отказался.

Тогда подозреваемому сообщили, что это — милиция, и потребовали немедленно открыть квартиру. Он вновь отказался, после чего спецназ начал штурм.

И уже когда стали выбивать дверь, Червяков всё понял, открыл, и его положили…

Опасения сотрудников безопасности оправдались. В комнате тихого химика хранился целый склад различных взрывчатых и ядовитых химических веществ.

И что поразило,  на подоконнике стояла открытая полуторалитровая банка с ртутью. Открытая! Специалисты-химики были просто в ужасе. Ведь в квартире жил не только Червяков, но и его семья: мать, сестра. И на лестничной площадке,  и вообще  в доме жили люди…

Теперь очередь была за вторым «химиком-изобретателем» — работником аэропорта Шереметьево Алексеем Диденко. Червяков, после того как понял, что за ним пришли, успел позвонить подельнику и предупредить об опасности. Но оперативникам были уже известны два адреса, по которым тот мог находиться.

Задержали Диденко без шума. Оказалось, что звонок Червякова он воспринял, как шутку. А нам сказал только: «Я предполагал, что это должно случиться. Что вам показать?». 

В скромном работнике аэропорта, судя по всему, взыграло чувство неудовлетворённой профессиональной гордости. И тут, наконец, ему выпала возможность продемонстрировать свои таланты. Диденко привёл сыщиков к обычному кооперативному гаражу, в одном из боксов которого и размещалась его лаборатория. И когда они осмотрели подвал под боксом, едва поверили
своим глазам. Там хранились взрывчатка, хитроумные мины-ловушки,  автомат Калашникова, пистолеты Макарова и боеприпасы. Можно было подумать, что Диденко готовился к настоящей войне.

И самое опасное, что нашли в подвале, — 11 с половиной литров нитроглицерина. Можете себе представить, что если 200 граммов  нитроглицерина могут поднять в воздух БМП или БТР, то какой эффект был бы от 11 литров! От гаражного кооператива осталась бы одна большая воронка.

В этой законспирированной лаборатории Диденко и его коллега Червяков осуществляли свои технические замыслы: экспериментировали с взрывчатыми веществами, изготавливали адские устройства, смертоносные мины-сюрпризы. 

Взрывотехник ФСБ смог проникнуть в подвал, не надевая защитный костюм: вход был очень узким. Он вытащил на поверхность только то, что не могло  взорваться у него в руках или на свету. Некоторые вещества могли взорваться даже от неосторожного прикосновения.

Оперативный штаб, в который вошли специалисты самых разных профилей — эксперты-криминалисты, взрывотехники, пожарные, милиция общественной безопасности, разработал план действий.

Под эгидой проведения специальных учений эвакуировали целый микрорайон — это порядка 30 домов. С помощью МЧС людей разместили, организовали питание. Работа была тяжёлая, ночью, с включёнными фарами…

Взрывчатые вещества решили нейтрализовать на месте. Подвал залили слоем пожарной пены, так называемой «подушкой». Потом специалисты осторожно вылили в пену нитроглицерин, а затем нейтрализовали его техническим  спиртом.

Всего же в ходе обысков в помещениях, принадлежавших Диденко и Червякову, было обнаружено и обезврежено около пятисот килограммов взрывчатых веществ и химических элементов! Но и это ещё было не всё. Коллеги-химики имели страстное увлечение: они вели раскопки на местах былых сражений, выезжали на армейские полигоны и стрельбища, собирали неразорвавшиеся снаряды.  

В ходе дальнейших оперативных мероприятий было выявлено несколько схронов, где Диденко и Червяков хранили найденные  боеприпасы.

В тротиловом эквиваленте арсенал «чёрных копателей» составлял около трехсот килограммов. А извлечённая из неразорвавшихся снарядов взрывчатка становилась основой их лабораторных опытов.

На допросе Червяков пояснил, что они вместе с Диденко создали, синтезировали взрывное вещество, которое по своей разрушительной мощности в несколько раз превосходило как тротил, так и гексоген.

Червяков пытался убедить следователей, что они с коллегой собирались передать своё изобретение в Министерство обороны для подразделений спецназа. А до той поры они испытывали его, выезжая в безлюдные лесопарковые зоны Московской области. Однако программа испытаний у изобретателей была значительно шире, чем они пытались это представить. Работа с ближайшим окружением Диденко и Червякова вывела сыщиков на некую Ирину Загоскину, студентку, будущего психолога. Разговор с Загоскиной о её друзьях-химиках и «чёрных копателях» оказался весьма плодотворным. Девушка дала показания об убийстве некоего Игоря Фёдорова, произошедшем полгода назад. 

Фёдоров сотрудникам ФСБ тоже был известен давно, ещё с 1997 года. Он занимался изготовлением взрывчатки, подрывал в лесном массиве. Почему он не был задержан? Потому что по совету сотрудников своевременно  прекратил эти занятия.

В тот роковой день Червяков, Диденко и Ирина пришли к Игорю, чтобы проучить его за сексуальные домогательства в отношении Загоскиной. Девушка позвонила, Игорь открыл дверь. И Лёша Диденко ударил его по голове чем-то тяжёлым, завернутым в пакет.

Загоскина утверждала, что после начала инцидента она тут же выбежала на улицу, поэтому не знала, как события развивались дальше. Однако и этих показаний было достаточно, чтобы у сыщиков возникли новые вопросы к «химикам-любителям». Диденко поначалу всё отрицал. Но Червяков оказался разговорчивее, что в конце концов определило позицию и его сотоварища. 

После того как на очной ставке Диденко услышал от Червякова признательные показания, которые непосредственно указывали на него, как на исполнителя и подготовителя этих преступлений, то  Диденко также стал давать показания…

Заявление Диденко на имя начальника СИЗО было поистине ошеломляющим. В нём, в частности, он назвал имя убийцы Ольги Гришиной! И им оказался не кто иной, как… Алексей Червяков. Соратник Диденко по производству взрывчатки учился с Гришиной в одной школе, но был на два года старше девушки. После девятого класса ушёл и получил аттестат о среднем образовании в ПТУ. Поэтому и не попал в круг Ольгиных однокашников, просеянных сквозь сито следствия по делу о её гибели.

Червяков попросил Диденко сделать несколько взрывных устройств на продажу, в том числе — три мины-ловушки в виде мобильных телефонов. Диденко выполнил заказ. А когда из сообщений по телевизору узнал о гибели молодой женщины в Люберцах, по некоторым нюансам переданной информации сразу понял, что это дело рук Червякова. К тому же, в гараже, где хранились мины, сработанные под телефоны, одной из них на месте не оказалось. Приятели поначалу даже поругались. Но потом помирились — слишком тесно их связывали общие «изобретательские» интересы. В ходе следствия выяснилось, что общие интересы, правда, несколько иного свойства, объединяли Червякова и со студенткой Ириной Загоскиной.

Она училась в институте на психолога. И однажды  в разговоре с Червяковым заявила, что ей бы хотелось понаблюдать, по роду своей предстоящей профессии,  за каким-то молодым человеком…

И Червяков, уже вынашивавший коварный план, решил использовать это желание Загоскиной с выгодой для себя. Он предложил ей понаблюдать за Гришиным и за женщиной, с которой тот встречался втайне от жены. Будущий психолог должна была понять причины, побудившие молодого человека недавно женившегося на ровеснице-красавице, завести любовницу, к тому же заметно старше его по возрасту. Загоскина приняла предложение с восторгом, воспринимая происходящее, как захватывающую игру. Тогда она не осознавала главной цели Червякова — не привлекая внимания к собственной персоне, отследить все маршруты Гришина, понять закономерности его передвижений, и вычислить место, куда можно было бы подбросить мину-ловушку. Окончательное осмысление этого к ней пришло несколько позже — на допросах. Она рассказывала подробно о поиске места, где нужно было подложить телефон именно в тот момент, когда Гришин пойдет по тропинке.  Конечно, Загоскина и раньше могла догадаться, что её приятель имел к супругам Гришиным далеко не праздный интерес. Например, в июне 2002 года, когда, будучи у Ирины в гостях и увидев по телевизору сюжет о взрыве в Люберцах, он буквально застыл у экрана, повергнутый в шок сообщением о гибели женщины. Или полгода спустя, когда Червяков, выпив лишнего, разрыдался и рассказал, как подсунул взрывное устройство мужу, а погибла жена.

Но в первом случае будущий психолог отнесла произошедшее к вполне естественной, пусть и несколько экспансивной, реакции на несчастье, а во втором — решила, что это просто пьяный бред. Ситуация предстала перед Загоскиной в ином свете лишь после её вызова в прокуратуру. И здесь она уже постаралась вспомнить всё, вплоть до мельчайших деталей. Однако на показания приятельницы Червяков реагировал спокойно.

Да, они ходили по этой тропинке, но об этом попросила его непосредственно Ольга. Она позвонила ему в один из дней по  телефону и сказала, что подозревает своего мужа, он с кем-то встречается, попросила его последить.

И вновь следственная группа принялась за одноклассников Ольги. Им пришлось напомнить о тихом старшекласснике, который когда-то учился с ними в одной школе. И парни 10 «А» вспомнили Червякова! Это был тот самый заумный малый, который всё своё время тратил на библиотеки, возню с пробирками и проводами. Они презирали этого тихоню. И он, судя по всему, отвечал им тем же.

 Свои первые опыты Червяков проводил на школьном стадионе, используя свои знания, полученные на уроках химии. Авторитетом среди одноклассников и ровесников Червяков не пользовался…

Пожалуй, единственным поступком Червякова, который привлёк к нему внимание всей школы, стала попытка ухаживания за девушкой из младшей параллели — Ольгой, которая считалась первой красавицей и уже успела отказать во взаимности почти всем своим одноклассникам. В этой ситуации появление конкурента, да ещё такого неказистого, те сочли особенно досадным. И решили примерно наказать зарвавшегося «химика». Сказано — сделано. Парни, получившие у Ольги отставку, как-то подкараулили незадачливого Ромео и  вволю покуражились над ним.

Тогда униженный Червяков поклялся отплатить своим обидчикам той же монетой. И ждал этой возможности несколько лет. Историю своей мести задержанный «изобретатель» рассказал на допросах в минуты откровения — дела давние, срок не приплюсуют.

По его словам, сержант милиции Василий Цымбалюк, избитый неизвестными и в бессознательном состоянии прикованный наручниками к батарее, поплатился за то, что в своё время предложил привязать Червякова к дереву. Игорь Самойлов, сын директора завода, и гордость своего класса, издевательски выливший на голову незадачливому ухажёру бутылку шампанского, получил сзади мощный удар точно такой же бутылкой.

Александр Колбасов, штангист-разрядник, который, красуясь перед пацанами, нанёс «химику» несколько ударов, был в час расплаты до полусмерти избит двумя грузчиками,  нанятыми Червяковым за пару литров водки и килограмм колбасы. Андрей Сычёв лишь чудом выжил в аварии, когда на полной скорости у его автомобиля отвалились колёса. Червяков лично вывинтил крепящие болты, за то, что в момент давней экзекуции обидчик срезал все пуговицы с его новенькой куртки. Досталось куртке «химика» и от Валерия Гниденко: он оторвал от неё рукав. За что и был угощён целым ящиком палёной водки. Червяков подослал к нему двух алкашей, наказав им не только напоить и избить Гниденко, но и отодрать от его куртки рукава. Что касается Игоря Змеева, которого сильно покусала собака, то он поплатился за то, что натравил на него своего пса. Правда, от несчастного случая с Михаилом Исаакашвили, который провалился в открытый канализационный колодец, и поджога квартиры Панасюка Червяков открестился. Этим мстить не собирался, потому что над ним они лично не издевались — лишь трусливо стояли в стороне и следили, чтобы не появилась милиция. 

Однако сыщики были не первыми слушателями истории «благородного отмщения». По словам Червякова, в своё время он рассказал об этом и Ольге, представ перед ней в новом свете. Девушка решила, что это и есть её романтический герой, способный из-за неё на многое. И приняла поразившее её чувство удивления за любовь. Несколько месяцев молодые люди были вместе. Но потом, разочарованная избранником, оказавшимся в реальности не столь романтичным, а напротив, патологически увлечённым раскопками могильников и опасным изобретательством, Ольга оставила его. Для Червякова это была трагедия. Всю жизнь он добивался её, добился — и вот, как птица, она выпорхнула из клетки. Мало того, тут же вышла замуж и родила ребёнка.

Червяков трепетно относился к Ольге, представлял себя в качестве её мужа, будущих детей. Был одержим этой идей, что Гришина достанется ему, будет его женой, у них будет прекрасная семья…

Червяков стал следить за Гришиным. И через некоторое время узнал, что его удачливый соперник завёл любовницу. Это потрясло Алексея — отбить женщину, без которой он не мог жить, а потом пренебречь ею!

В конце концов у Червякова созрел план, столь же простой, сколь решительный и жестокий — убить Гришина и вернуть Ольгу.

Первое взрывное устройство он установил в подъезде родителей Ольги, где временно жили Гришины. Вычислив время возвращения соперника домой, подсоединил бомбу к кнопке вызова лифта. Но та, разворотив лестницу, лишь оглушила Александра. Тогда Червяков заказал своему приятелю Диденко мину-ловушку. С помощью Загоскиной досконально изучил, когда, как и какими маршрутами передвигается его враг. А затем подбросил «адский телефон» на тропинку в точно вычисленном месте. Сам же залёг рядом, в кустах. Если бы Гришин не клюнул на приманку, Червяков тут же забрал бы её, чтобы «сюрприз» не достался случайному прохожему…

На допросах Червяков с гордостью  рассказывал, что создавал мощные взрывчатые вещества путём манипуляций с самыми простыми и доступными в быту веществами. Объяснял следователям, что изобретал, слушая внутренний голос. Горячо убеждал, что его изобретения двигают прогресс и скоро они понадобятся в условиях партизанской войны, когда наступит час «икс» и начнётся «большой конфликт». Поначалу эти высказывания аккуратно фиксировались следователями, но когда утверждения Червякова приняли циклический и навязчивый характер, его направили на психиатрическую экспертизу в Научный центр социальной и судебной психиатрии имени Сербского. Там подследственный с воодушевлением принялся уверять врачей, что гибель его любимой была предопределена свыше, что ей позвонил Господь Бог, и она превратилась в огненный куст… Врачи же посчитали, что Червяков пытается таким образом уйти от уголовной ответственности, и отказались признать в нём своего пациента.

В рамках судебного процесса Червяков своего поведения не изменил — продолжал настаивать, что все взрывные устройства изобретались ими с Диденко в научных целях, во имя прогресса цивилизации. Сам же Диденко, «творческий потенциал» которого, по мнению Червякова, был безграничен, придерживался аналогичной точки зрения. Но Московский городской суд не внял этим аргументам. И отложил «научные изыскания» Диденко на 20 лет, а Червякова — на 21 год лишения свободы. Но состояние здоровья люберецкого ревнивца не позволило ему пополнить контингент зоны особого режима. Повторная экспертиза в институте  Сербского, уже после вынесения приговора, всё же признала его невменяемым. Теперь горе-изобретатель будет находиться под особым контролем в спецбольнице закрытого типа. И вряд ли когда-нибудь ему в руки попадёт не то что мобильный телефон, но и простые спички.

Сергей ВОЛОГОДСКИЙ