С 1722 по 1917 год в Москве должность обер-полицмейстера занимали более пятидесяти человек. Кто-то из них провёл на этом посту меньше года и никакой памяти о себе не оставил, а кто-то прослужил полтора десятилетия, проведя различные реформы, став любимцем горожан.

Естественно, что и судьба этих людей после отставки также сложилась по-разному. Одни жили в чести и достатке до глубокой старости, другие (хотя таких меньшинство) уходили в мир иной в нищенстве и практически полном забвении. А сегодня мы помянем добрым словом личность неординарную, деятельную. Его звали Александр Сергеевич Шульгин, он возглавлял московскую полицию с 1816 по 1825 год.

Был во всех атаках и действиях

Он родился 15 февраля 1775 года, происходит из дворян, образование получил в Артиллерийском и Инженерном шляхетском корпусе Санкт-Петербурга, откуда выпущен корнетом Сумского легкоконного полка. Под командой Александра Суворова участвовал в Швейцарской кампании 1799 года против французов. 1 февраля 1802 года вышел в отставку в чине подполковника, но скорее вернулся на службу. Принял участие в кампаниях 1805—1807 годов, отличился в сражениях при Аустерлице, Гутштадта, Гейльсберге и Фридлянде, проявив «... отличное мужество и храбрость, оказанные в сражении 1 июня... против французских войск, где с командуемым батальоном, подкрепляя посланных в атаку, очистил и выгнал из города засевшего неприятеля, нанося ему жестокое поражение, а ровно на другой день, быв во всех атаках и действиях, явил особую неустрашимость и присутствие духа», в 1808 году — адъютант великого князя Константина Павловича, 12 октября 1811 года — полковник.

Во время Отечественной войны 1812 года находился в распоряжении генерал-полицмейстера армии Михаила Левицкого, занимался поиском и задержанием мародёров и дезертиров, распределением продовольствия и отправкой раненых. Принимал участие в заграничных походах 1813—1814 годов, проявил храбрость и отвагу в сражении при Фершампенуазе. 10 мая 1814 года — генерал-майор. Портрет генерала, написанный живописцем Джорджем Доу, находится в Военной галерее Эрмитажа.

Судьба готовила Шульгина к обер-полицмейстеру во всех отношениях. И 14 (21) марта 1816 года по рекомендации московского главнокомандующего графа Александра Тормасова Александр Шульгин назначен обер-полицмейстером Москвы. Вот как его деятельность на этом посту оценил русский дипломат, сенатор, московский почт-директор Александр Булгаков: «... проворен, деятелен, устроил удивительно тюремный замок и пожарную команду, но деспот страшный, баламут, привязывает, а там отпирается от своих слов». Говорят, что имел в качестве осведомителей жуликов и воров, которые посвящали его в свои тайны. Считается, что благодаря этому раскрывал много запутанных дел.

А в записках публициста и переводчика Михаила Шевлякова, составленных по рассказам начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции Ивана Путилина, приводится следующая история. Шульгин громогласно хвастал, что искоренит преступность, и рьяно принялся за дело. Но московские жулики, проведавшие об этом, на первых порах его деятельности заявили себя необоримыми и дали почувствовать это новому обер-полицмейстеру.

Уж больно был хорош Шульгин

При Петре III получил звание генерал-полицмейстера Дивов, но скоро это звание было уничтожено и в Москве с восшествием Екатерины II восстановлен опять обер-полицмейстер и введён следующий штат полиции: 1 обер-полицмейстер, 1 надворный советник, 1 аcеcсор и 1 секретарь с канцелярскими чинами. Для посылок при московской полиции находилось двадцать человек конных драгун.

Из числа начальников полиции в век Екатерины был Архаров, о котором выше мы говорили, а затем таким же деятельным и энергичным был в царствование Александра I А.С. Шульгин 1-й. Он занимал место обер-полицмейстера десять лет. Оставил о себе хорошую память очень во многом и сделал по своему ведомству множество полезных преобразований и учредил такие порядки по управлению, из которых многие остаются без изменений до сего времени. Главнейшее же преобразование в Москве он сделал в пожарной команде. То-то она на многие времена стала частью полиции.

Пожарных сигналов при нём ещё не было

Пожарных сигналов при нём тогда ещё не было, а при пожарных командах всегда было по несколько казаков с осёдланными лошадьми, которые в случае пожара давали о том знать в соседние части. Но, несмотря на это, пожарные части являлись на пожары с изумительной скоростью. Лошади под обозом были превосходные, обоз и сбруя в блестящем, щёгольском виде. Команда — в соответственной времени одежде, без металлических шлемов.

Набор пожарных лошадей тогда подкреплял не то закон, не то обычай отбирать у всех лошадей за неосторожную езду по улицам и отдавать в пожарную команду без особого на то определения. Это правило при некоторых случаях влекло за собой вопиющую несправедливость.

Шульгин отличался на пожарах молодецкой неустрашимостью и мастерскими распоряжениями. Из толпы то и дело слышались восклицания «Вот отец, вот так молодец!» и проч. Шульгин пользовался почти всеобщей любовью и особенно купечества, несмотря на то, что все его боялись, потому что могучая рука его, сжатая в кулак и распростёртая, была для многих грозна и тяжела.

Шульгин жил самым широким барином очень роскошно. Кухня его была образцом порядка и опрятности. Он по утрам ходил сам на кухню и осматривал припасы, приготовленные для того дня и разложенные на столах под хрустальными колпаками. Посуда, полы, стены, столы, одежда поваров, они сами и всё прочее отличалось безукоризненной, щёгольской чистотой и блеском. Малейшая пылинка не могла укрыться от зоркого его взгляда.

Всё подлежало его влиянию

Эта чистота и блеск проявлялись во всём житейском быту Шульгина и на всём, что хоть несколько подлежало непосредственному его влиянию. Он очень хорошо любил покушать и угостить своих приятелей хорошим обедом.

Злые языки в то время рассказывали, что фельдъегерь, который схватил Коцебу, известного драматического писателя, на границе и отвёз его в Сибирь, и был этот Шульгин. Коцебу называет его по фамилии только Ш. и говорит, что он отличался курьёзной особенностью пить и есть на каждой станции при перемене лошадей без разбору и порядка всё, что можно было отыскать, — мёд и паюсную икру в одно и то же время.

Шульгин не имел своего состояния, но за женою получил в приданое большой капитал. Должность в то время не имела большого оклада. Шульгин был отличный хозяин и примерный во всём распорядитель. Средства, которые доставляла ему должность, были очень достаточны, и даже с избытком для его роскошной жизни, но, к несчастью он перешёл в этом границы умеренности и расчёта и забыл, что во всём бывает конец. Но об этом чуть позже.

Для удовлетворения своих роскошных затей и предприятий он пользовался значительным кредитом и выстроил на Тверской улице дом, позже принадлежавший Шевалдышеву, в котором находилась гостиница и стояла она на территории бывшего владения графа П.С. Салтыкова (ныне здание под № 12 перестроено). Другой дом, принадлежавший Кологривову, находился на Тверском бульваре, но всё же построен для обер-полицмейстера. В нём устраивались вечера для аристократической молодёжи полицмейстером Иогелем. На одном из балов Александр Сергеевич Пушкин впервые увидел шестнадцатилетнюю Наталью Гончарову и был потрясён её очарованием. Да, именно здесь была решена судьба молодого Пушкина.

Здание не сохранилось. На его месте ныне оригинальное по архитектуре новое здание Московского Художественного театра. (Тверской бульвар, 22).

Во время службы Шульгина в Москве про него ходило множество рассказов. Так, при переводе К.Я. Булгакова из московских почт-директоров в петербургские он говорил брату его Александру: «Вот мы и братца вашего лишились. Всё это заговор против Москвы. Того и гляди, меня вызовут. Ну уж если не нравится Москва, так скажи прямо: «Я берусь выжечь её не по-французски и не по-ростопчински, а по-своему, так что после меня не отстроят её во сто лет».

Шульгин не ладил с губернатором и не скрывал этого ни от кого. Голицын, ценя его «неутомимую деятельность и труды», не обращал внимания на эти личности и каждый раз ходатайствовал о наградах Шульгину.

Блеск окружения

В 1824 году Шульгин был переведён из Москвы в Петербург. По отъезде своём он отправил всё своё имущество с особым обозом. Неподалёку от Новгорода встретил этот обоз граф Аракчеев и обратил внимание на длинный ряд разных блестящих экипажей и походных фур, множество превосходных и ценных верховых и упряжных лошадей и щегольски одетую в форменное платье прислугу.

Остановясь и подозвав к себе одного служителя, он спросил: «Кому всё это принадлежит?» На ответ же его, что санкт-петербургскому обер-полицмейстеру Шульгину, он сказал: «Передай ему, что всего этого никогда не было и нет у самого Аракчеева».

Вслед за событием 14 декабря 1825 года Шульгин был отстранён от своей должности и переехал в Москву. Он сперва поселился в своём доме. Средства его на жизнь ограничились одним пенсионом, появились долги, и в конце концов все его вещи были проданы с аукциона, как и дом.

Купцы в первое время его выручали по старой памяти, но потом от него отказались. Шульгин с горя пристрастился к чарочке. Из бывшего своего великолепного палаццо он переехал в убогий домишко в три окна на Арбате, и здесь прохожие нередко видели, как на дворе в ветхом замасленном халате он колол дрова или сам рубил капусту.

Под конец жизни в его безвыходное положение вошёл князь Д.В. Голицын и, припомня о нём всё хорошее, забыв обо всём дурном, сделался его благодетелем.

Умер Александр Шульгин 29 апреля 1841 года в Москве.

Эдуард ПОПОВ,

портрет А.С. Шульгина работы Джорджа ДОУ