БАГЕТ И БЕРЕТ
Как мы ехалиМетеорологи надули нас в очередной раз. Мечты о шоколадном загаре окончательно развеялись, когда мы приземлились в Шарль-де-Голле.
Стремительный ветер срывал с туристических голов соломенные шляпки с бантиками. Мы кое-как укутались в лёгкие летние ветровки (обещали ведь тридцатиградусную жару) и направились к электричкам. Окраины Парижа пугали своей схожестью с Мытищами, ближе к центру стало веселее, будто даже погода начала налаживаться.
Идти до отеля решили пешком, но быстро пожалели об этом. Парижские улицы очень хитрые, с непривычки кажется, что они всё время меняются местами, чтобы запутать туристов, так что за время путешествия мы неоднократно вспоминали фразу из известного кинофильма: «Ну кто так строит? Кто так строит?».
Спустя час мы добрались до нашего жилища. Очень аккуратная маленькая гостиница неподалёку от Монмартра, у нас даже было видно из окна базилику Сакре-Кёр. Французы питают какую-то странную любовь к узким, крутым винтовым лестницам. Поэтому на 4-й этаж отеля мы поднимались исключительно на лифте, который, кстати, заслуживает отдельного внимания. В него с трудом влезало три человека, с сувенирными пакетами только двое, эдакий передвижной тесный гробик. Но работал без перебоев, и лампочка внутри не перегорала.
Вечер первого дня мигом превратился в бессмысленное, но весьма увлекательное шатание по городу. Я зачем-то купила резиновую курицу, из которой при надавливании вылезает резиновое прозрачное яйцо, если присмотреться — виден желток.
Кстати, до базилики мы всё же дошли, несмотря на штурмовой ветер. Счастливые, с красными носами и растрёпанными причёсками город любви мы осматривали с самой высокой его точки. Первый раз мы были с сестрой в Париже больше 10 лет назад и тогда решили, что нужно будет непременно вернуться.
Как мы ели
На родине я ем суп раз в три месяца, может, даже реже, и не испытываю по этому поводу никакого сожаления. В Париже почему-то постоянно хотелось супа, я была согласна даже на куриный бульон с хлебушком. Но в Париже суп летом не подают в ресторанах, а готовить, само собой, было негде. Наверное, французы каждый вечер варили в своих уютных квартирках супы, а мы только мечтали о борще и щах, сидя в кафе перед гигантскими тарелками со спагетти или пиццей. Вообще, жаловаться не приходится, порции в местных кафе великие, я бы даже сказала великанские. Как-то на Монмартре мне подали пасту карбонара в каком-то тазике. То есть это была не тарелка, а настоящий тазик. В первый день мы отведали французских бургеров. В меню значился всего один бургер, оказавшийся на деле многоэтажным бутербродом, с картошкой фри, овощами и тремя соусами на выбор. В этом самом кафе, где мы уплетали за обе щёки кулинарные шедевры, я впервые увидела местных сотрудников полиции. «Мagnifiquement» (в переводе с французского — великолепно), — воскликнула я. И мой комплимент был адресован не вышеупомянутым бургерам, а стройным молодым жандармам. За всё время пребывания во Франции я ни разу не видела пухлого сотрудника полиции: судя по всему, в ряды доблестных стражей правопорядка набирают только спортивных юношей и девушек. Они с гордостью носят свою форму, их лица отягощены интеллектом, а солнечные лучи отражаются от бицепсов.
В общем, супа не было. Зато было много знаменитых хрустящих круассанов с повидлом, блинов с разнообразной начинкой (оказывается, блины — одно из национальных блюд), салатов и прочего. Улиток и лягушек я не ела, потому как сильно люблю и тех и других.
Как мы искали символы Франции
Багет, берет, мим и Эйфелева башня — вот символы Франции. Последняя на месте, лично видела, даже вскарабкалась на смотровую площадку, чтобы окинуть взором Париж и понять, как же тут всё-таки улицы располагаются. С багетом тоже всё очевидно. Вечерами домой французы возвращаются в обнимку с длинными хлебобулочными изделиями. Отрывают по кусочку и идут куда-то довольные.
С мимами и беретами, напротив, чёрт знает что творится. Головные уборы продаются только в сувенирных лавках, сами французы их не носят: по крайней мере, я не видела. Даже начала подозревать, что появиться в обществе в беретке — дурной тон, поэтому свой свернула в трубочку и зарыла в чемодане. А мимов вообще нет, будто их и не было вовсе.
Французы неравнодушны к маленьким собачкам. С собачками гуляют по узким улочкам; с собачками сидят в кафе; многие хозяева магазинчиков тоже держат собачек; с собачками можно зайти в продуктовый магазин, в ресторан; можно разделить с собачкой свой обед или погреться на солнышке в парке. Всюду собачки, спасу нет. Я задумала сделать серию фотографий, не поверите, с французскими собачками. Хозяева с умилёнными лицами причёсывали и отряхивали своих питомцев перед съёмкой. Так что назначаю маленькую собачку новым символом Франции.
Как мы торговались
Умышленно избегаю рассказов о достопримечательностях Парижа. В Интернете о них написано больше и интереснее, чем моё скудное «зашла, ахнула, сфотографировала». Но всё-таки об одном местечке я вам поведаю. Это блошиный рынок, раскинувшийся на задворках Парижа. Сперва рынок напоминает наш родной «Черкизон»: резиновые китайские тапочки, какие-то пластмассовые безделушки, сомнительного качества одежда, много людей и шума. Настоящие сокровища хранятся где-то между этими безликими лавочками с ширпотребом, их нужно искать, выкапывать, не боясь немного замараться. Где-то читала, что на французской «блошке» нужно торговаться. Трудно торговаться, когда ни разу не пробовал этого делать, да ещё и языка не знаешь. Жестами я объясняла, что цены у них слишком большие, и я требую снизить их, выворачивала пустые карманы, изъяснялась на ломаном английском. Мой улов: игрушечный коллекционный мушкет 60-х годов, испанский, голландская серебряная чайная ложка, старая опасная бритва и металлический кабанчик с непропорционально длинным туловищем, предназначенный для неопределённых нужд. Мы ещё очень хотели с сестрой приобрести древний шлем аквалангиста, но с ним мы бы точно в лифт не влезли.
Как мы Оскара Уайльда целовали
10 лет назад я так и не посетила знаменитое парижское кладбище Пер-Лашез. На этот раз мы почти весь день посвятили прогулке среди старинных склепов. Французы приходят сюда отдохнуть и подумать, также сюда приводят многочисленные туристические группы. Надгробные камни и стены склепов обросли мхом и покрылись вьюнами. Большие чёрные вороны будто специально позируют людям с фотоаппаратами.
Мы искали могилу Оскара Уйльда. Уж не знаю, откуда пошла эта традиция, но говорят, что если девушка поцелует памятник, установленный на могиле писателя, то обязательно повстречает свою любовь. Одно время камень был сплошь покрыт губной помадой, его отмыли и обнесли стеклянными щитами со всех сторон. Голова памятника возвышается над стеклянным кубом, и девушки как-то добираются до него, так что лицо каменного изваяния и соседняя стенка всё равно усыпаны разноцветными поцелуями. Те, кто поскромнее, просто оставляют записки и салфетки, забрасывая их за щиты. Такая вот любопытная традиция.
Рядом с Уайльдом мы обнаружили группу тоскливых людей с открытой бутылкой вина, пахло декадансом. Это были русские ребята. Мы прошли мимо.
Как мы Прованс полюбили
Парижская неделя подошла к концу, мы собрали вещи, последний раз прокатились в тесном лифте и с Лионского вокзала умчались на скором поезде в Прованс. Мне всегда казалось, что Прованс — это какая-то небольшая деревушка, состоящая по большей части из одноэтажных домиков и лавандовых полей. А оказалось, что это целая большая местность, куда входит множество городов.
Остановились в Эксе — это настоящий «пряничный» городок, как и многие в Провансе. Ночью по стенам отеля бегали большие ящерицы, а прямо рядом с окном сновали летучие мыши. Мы свешивались наружу и наугад фотографировали со вспышкой улицу, вдруг и мышка в кадр попадёт. Экс — город-трансформер, честное слово. Утром на центральных площадях работали два рынка — цветочный и продуктовый, днём вместо них открывалось кафе, вечером собирались музыканты, по выходным проходили ярмарки. Чудеса!
Один день мы провели в Марселе, впечатления он оставил противоречивые. Но сейчас, по прошествии нескольких недель, мне кажется, что ничего прекраснее Марселя я никогда и не видела; это всё Средиземное море, в которое всё же удалось окунуться.
Не успели мы выйти из автобуса и ступить на марсельскую землю, как тут же очутились на экскурсионном теплоходе. Через 45 минут мы осознали, что вовсе он не экскурсионный. Местные жители используют его как транспортное средство, так что нас унесло в какой-то другой городок, название мы узнать не успели.
Был в нашем списке и город Арль. Ван Гог провёл там несколько лет своей жизни. В здании психиатрической больницы, где Винсент проходил лечение, теперь располагается фонд его имени. В картинной галерее представлены работы молодых художников, современников Ван Гога и, само собой, работы самого Винсента.
В середине августа лавандовые поля перестают цвести — это время сбора «урожая». Владельцы оставляют некоторые участки для туристов. Добраться до полей не так легко, особенно если у тебя нет водительского удостоверения и машины. Мы заказали экскурсию, заодно полюбовались крошечными деревеньками, которые прячутся среди гор. На одном из полей прямо перед нашими носами «промчался» комбайн, он срезал оставшиеся цветочки, оставляя после себя аккуратные зелёные холмики. Лаванда «кормит» многие семьи. Лавандовая эссенция, «добываемая» предпринимателями и членами их семей (обычно на небольшом заводе трудятся все члены семьи), добавляется в мыло, шампуни, гели, парфюм.
Через неделю мы вновь вернулись в Париж. До обратного рейса оставалась пара часов, и мы не спеша шли по переходу метро. Где-то вдалеке слышалась музыка и пение. Переходы метро во Франции широкие, я бы не удивилась, если бы в одном из них засел целый оркестр с хором. Мы отчётливо услышали русскую речь. Молодые музыканты (их было около 8 человек, разной национальности) исполняли «Полюшко-поле». Как-то тепло на душе стало, пора было ехать домой.
Юля ДАЛИДОВИЧ, фото автора
Идти до отеля решили пешком, но быстро пожалели об этом. Парижские улицы очень хитрые, с непривычки кажется, что они всё время меняются местами, чтобы запутать туристов, так что за время путешествия мы неоднократно вспоминали фразу из известного кинофильма: «Ну кто так строит? Кто так строит?».Спустя час мы добрались до нашего жилища. Очень аккуратная маленькая гостиница неподалёку от Монмартра, у нас даже было видно из окна базилику Сакре-Кёр. Французы питают какую-то странную любовь к узким, крутым винтовым лестницам. Поэтому на 4-й этаж отеля мы поднимались исключительно на лифте, который, кстати, заслуживает отдельного внимания. В него с трудом влезало три человека, с сувенирными пакетами только двое, эдакий передвижной тесный гробик. Но работал без перебоев, и лампочка внутри не перегорала.
Вечер первого дня мигом превратился в бессмысленное, но весьма увлекательное шатание по городу. Я зачем-то купила резиновую курицу, из которой при надавливании вылезает резиновое прозрачное яйцо, если присмотреться — виден желток.
Кстати, до базилики мы всё же дошли, несмотря на штурмовой ветер. Счастливые, с красными носами и растрёпанными причёсками город любви мы осматривали с самой высокой его точки. Первый раз мы были с сестрой в Париже больше 10 лет назад и тогда решили, что нужно будет непременно вернуться.
Как мы ели
На родине я ем суп раз в три месяца, может, даже реже, и не испытываю по этому поводу никакого сожаления. В Париже почему-то постоянно хотелось супа, я была согласна даже на куриный бульон с хлебушком. Но в Париже суп летом не подают в ресторанах, а готовить, само собой, было негде. Наверное, французы каждый вечер варили в своих уютных квартирках супы, а мы только мечтали о борще и щах, сидя в кафе перед гигантскими тарелками со спагетти или пиццей. Вообще, жаловаться не приходится, порции в местных кафе великие, я бы даже сказала великанские. Как-то на Монмартре мне подали пасту карбонара в каком-то тазике. То есть это была не тарелка, а настоящий тазик. В первый день мы отведали французских бургеров. В меню значился всего один бургер, оказавшийся на деле многоэтажным бутербродом, с картошкой фри, овощами и тремя соусами на выбор. В этом самом кафе, где мы уплетали за обе щёки кулинарные шедевры, я впервые увидела местных сотрудников полиции. «Мagnifiquement» (в переводе с французского — великолепно), — воскликнула я. И мой комплимент был адресован не вышеупомянутым бургерам, а стройным молодым жандармам. За всё время пребывания во Франции я ни разу не видела пухлого сотрудника полиции: судя по всему, в ряды доблестных стражей правопорядка набирают только спортивных юношей и девушек. Они с гордостью носят свою форму, их лица отягощены интеллектом, а солнечные лучи отражаются от бицепсов.В общем, супа не было. Зато было много знаменитых хрустящих круассанов с повидлом, блинов с разнообразной начинкой (оказывается, блины — одно из национальных блюд), салатов и прочего. Улиток и лягушек я не ела, потому как сильно люблю и тех и других.
Как мы искали символы Франции
Багет, берет, мим и Эйфелева башня — вот символы Франции. Последняя на месте, лично видела, даже вскарабкалась на смотровую площадку, чтобы окинуть взором Париж и понять, как же тут всё-таки улицы располагаются. С багетом тоже всё очевидно. Вечерами домой французы возвращаются в обнимку с длинными хлебобулочными изделиями. Отрывают по кусочку и идут куда-то довольные.
С мимами и беретами, напротив, чёрт знает что творится. Головные уборы продаются только в сувенирных лавках, сами французы их не носят: по крайней мере, я не видела. Даже начала подозревать, что появиться в обществе в беретке — дурной тон, поэтому свой свернула в трубочку и зарыла в чемодане. А мимов вообще нет, будто их и не было вовсе.
Французы неравнодушны к маленьким собачкам. С собачками гуляют по узким улочкам; с собачками сидят в кафе; многие хозяева магазинчиков тоже держат собачек; с собачками можно зайти в продуктовый магазин, в ресторан; можно разделить с собачкой свой обед или погреться на солнышке в парке. Всюду собачки, спасу нет. Я задумала сделать серию фотографий, не поверите, с французскими собачками. Хозяева с умилёнными лицами причёсывали и отряхивали своих питомцев перед съёмкой. Так что назначаю маленькую собачку новым символом Франции.
Как мы торговались
Умышленно избегаю рассказов о достопримечательностях Парижа. В Интернете о них написано больше и интереснее, чем моё скудное «зашла, ахнула, сфотографировала». Но всё-таки об одном местечке я вам поведаю. Это блошиный рынок, раскинувшийся на задворках Парижа. Сперва рынок напоминает наш родной «Черкизон»: резиновые китайские тапочки, какие-то пластмассовые безделушки, сомнительного качества одежда, много людей и шума. Настоящие сокровища хранятся где-то между этими безликими лавочками с ширпотребом, их нужно искать, выкапывать, не боясь немного замараться. Где-то читала, что на французской «блошке» нужно торговаться. Трудно торговаться, когда ни разу не пробовал этого делать, да ещё и языка не знаешь. Жестами я объясняла, что цены у них слишком большие, и я требую снизить их, выворачивала пустые карманы, изъяснялась на ломаном английском. Мой улов: игрушечный коллекционный мушкет 60-х годов, испанский, голландская серебряная чайная ложка, старая опасная бритва и металлический кабанчик с непропорционально длинным туловищем, предназначенный для неопределённых нужд. Мы ещё очень хотели с сестрой приобрести древний шлем аквалангиста, но с ним мы бы точно в лифт не влезли.
Как мы Оскара Уайльда целовали
10 лет назад я так и не посетила знаменитое парижское кладбище Пер-Лашез. На этот раз мы почти весь день посвятили прогулке среди старинных склепов. Французы приходят сюда отдохнуть и подумать, также сюда приводят многочисленные туристические группы. Надгробные камни и стены склепов обросли мхом и покрылись вьюнами. Большие чёрные вороны будто специально позируют людям с фотоаппаратами.
Мы искали могилу Оскара Уйльда. Уж не знаю, откуда пошла эта традиция, но говорят, что если девушка поцелует памятник, установленный на могиле писателя, то обязательно повстречает свою любовь. Одно время камень был сплошь покрыт губной помадой, его отмыли и обнесли стеклянными щитами со всех сторон. Голова памятника возвышается над стеклянным кубом, и девушки как-то добираются до него, так что лицо каменного изваяния и соседняя стенка всё равно усыпаны разноцветными поцелуями. Те, кто поскромнее, просто оставляют записки и салфетки, забрасывая их за щиты. Такая вот любопытная традиция.
Рядом с Уайльдом мы обнаружили группу тоскливых людей с открытой бутылкой вина, пахло декадансом. Это были русские ребята. Мы прошли мимо.
Как мы Прованс полюбили
Парижская неделя подошла к концу, мы собрали вещи, последний раз прокатились в тесном лифте и с Лионского вокзала умчались на скором поезде в Прованс. Мне всегда казалось, что Прованс — это какая-то небольшая деревушка, состоящая по большей части из одноэтажных домиков и лавандовых полей. А оказалось, что это целая большая местность, куда входит множество городов.
Остановились в Эксе — это настоящий «пряничный» городок, как и многие в Провансе. Ночью по стенам отеля бегали большие ящерицы, а прямо рядом с окном сновали летучие мыши. Мы свешивались наружу и наугад фотографировали со вспышкой улицу, вдруг и мышка в кадр попадёт. Экс — город-трансформер, честное слово. Утром на центральных площадях работали два рынка — цветочный и продуктовый, днём вместо них открывалось кафе, вечером собирались музыканты, по выходным проходили ярмарки. Чудеса!
Один день мы провели в Марселе, впечатления он оставил противоречивые. Но сейчас, по прошествии нескольких недель, мне кажется, что ничего прекраснее Марселя я никогда и не видела; это всё Средиземное море, в которое всё же удалось окунуться.
Не успели мы выйти из автобуса и ступить на марсельскую землю, как тут же очутились на экскурсионном теплоходе. Через 45 минут мы осознали, что вовсе он не экскурсионный. Местные жители используют его как транспортное средство, так что нас унесло в какой-то другой городок, название мы узнать не успели.
Был в нашем списке и город Арль. Ван Гог провёл там несколько лет своей жизни. В здании психиатрической больницы, где Винсент проходил лечение, теперь располагается фонд его имени. В картинной галерее представлены работы молодых художников, современников Ван Гога и, само собой, работы самого Винсента.
В середине августа лавандовые поля перестают цвести — это время сбора «урожая». Владельцы оставляют некоторые участки для туристов. Добраться до полей не так легко, особенно если у тебя нет водительского удостоверения и машины. Мы заказали экскурсию, заодно полюбовались крошечными деревеньками, которые прячутся среди гор. На одном из полей прямо перед нашими носами «промчался» комбайн, он срезал оставшиеся цветочки, оставляя после себя аккуратные зелёные холмики. Лаванда «кормит» многие семьи. Лавандовая эссенция, «добываемая» предпринимателями и членами их семей (обычно на небольшом заводе трудятся все члены семьи), добавляется в мыло, шампуни, гели, парфюм.
Через неделю мы вновь вернулись в Париж. До обратного рейса оставалась пара часов, и мы не спеша шли по переходу метро. Где-то вдалеке слышалась музыка и пение. Переходы метро во Франции широкие, я бы не удивилась, если бы в одном из них засел целый оркестр с хором. Мы отчётливо услышали русскую речь. Молодые музыканты (их было около 8 человек, разной национальности) исполняли «Полюшко-поле». Как-то тепло на душе стало, пора было ехать домой.
Юля ДАЛИДОВИЧ, фото автора