Торгово-промышленная палата Российской Федерации — главный рулевой делового мира страны, а председателя правления — президента палаты Сергея КАТЫРИНА по праву можно назвать крупнейшей знаковой фигурой российского бизнеса, достойно представляющей предпринимателей страны. Его предшественником на этом высоком посту был видный государственный деятель Евгений Примаков. Наш разговор с главой ТПП — о современной ситуации и об особенностях российского бизнеса.

— Сергей Николаевич, каковы сегодня приоритетные направления деятельности Торгово-промышленной палаты Российской Федерации?

— Начнём с того, что Торгово-промышленная палата — это древнейший и самый первый институт предпринимателей в мире. Впервые он появился в 1599 году в Марселе: предприниматели создали палату для защиты и продвижения своих интересов — тогда она была торговой. С тех пор и началось развитие этой системы. В 1808 году Наполеон издал указ, по которому строилась система обязательного членства в торгово-промышленных палатах. В странах Западной и Центральной Европы установлено обязательное членство. То есть каждый хозяйствующий субъект в обязательном порядке должен быть членом этой палаты, платить взносы и получать определённый набор услуг, к которому делегированы государственные вопросы. Позже родилась добровольная система, эта система существует и у нас. Как известно, Наполеон в 1812 году «погостил» у нас недолго, сжёг Москву и сбежал, поэтому у нас и прижилась именно добровольная система — она родилась в 1917 году. А до этого прототипом палаты были биржевые советы. Здание, в котором мы сейчас находимся, было зданием именно московской биржи, оно было построено в 1869 году. К слову, в этом же здании была расположена и Торгово-промышленная палата советских времён.

Биржевые советы собирали съезды, делали заключения по различным нормативным актам, вносили предложения в правительство и т. д. В 1911 году было принято решение о создании полноценной обязательной Торгово-промышленной палаты Российской империи, был подготовлен устав, согласованы все даты, учредительный съезд был намечен на 1914 год. Но в 1914 году началась Первая мировая война. И затем наша история пошла по другому сценарию. В 1917 году Временное правительство утвердило положение о ТПП, и это стало точкой отсчёта в новой истории. Революция 1917 года внесла свои коррективы: даже те ТПП, которые в России были созданы, просуществовали только до конца Гражданской войны. Но к тому времени уже родилась первая советская Торгово-промышленная палата, шёл 1921 год. Декретом Ленина была учреждена Северо-Западная палата, так что именно 1921 год — точка отсчёта современной, так сказать, советской истории палаты. Потом появились палаты в республиках, в регионах России — к 1991 году у нас всего было 18 региональных палат. В это время как раз и возникла Российская Торгово-промышленная палата, ставшая правопреемницей советской ТПП.

Современная Торгово-промышленная палата России — это уже совсем другой институт. Если советская палата была придатком государственных органов, где основными функциями были экспертиза товаров, прибывающих по импорту в Российскую Федерацию — без экспертов ТПП тогда никто не мог даже открыть прибывшие контейнеры и вагоны, поскольку нужно было пересчитать прибывший товар и определить его целостность. Если обнаруживались какие-либо нарушения, то составлялся акт, который затем беспрекословно принимался судом и выставлялись соответствующие претензии. Вторым направлением работы ТПП в ту пору была выставочная деятельность, она целиком была поручена палате. Все всемирные выставки, которые проходили, организовывались и оформлялись советской ТПП. Более того, был создан производственный комбинат, который занимался только тем, что строил макеты кораблей, спутников, Большого театра и всего чего угодно, что мы вывозили и демонстрировали. Там были уникальные специалисты, которые делали уникальные вещи, там всё было штучно. Но в наше время этот комбинат уже утратил свою уникальность в связи с произошедшими изменениями в системе палат. Словом, было только два направления, но ни законодательных инициатив, никакого оценочно-регулирующего воздействия тогда и в помине не было. ТПП России образовалась в 1991 году на базе 18 регионов и появившихся в стране предпринимателей. В 1993 году был принят закон о Торгово-промышленной палате Российской Федерации, который расширил наши функции и полномочия, в него уже дважды вносили изменения и дополнения. Сегодня в России работает 178 торгово-промышленных палат, объединённых в ТПП РФ, 35 комитетов и советов как общественных формирований, где представлен бизнес, союзы и ассоциации предпринимателей, наука, предприниматели и администраторы, — это наша основная опора с точки зрения законодательных инициатив, с точки зрения оценки регулирующего воздействия нормативно-правовых актов, которые появляются в нашей стране, а их к нам на проверку приходит до двух тысяч в год. Ежегодно мы сопровождаем около ста законов и вносим 10—11 своих проектов законов. Все наши комитеты плотно работают с Госдумой, с Советом Федерации, с Правительством, с Администрацией Президента.

— А на международной арене российская ТПП заметна?

— У нас есть наши полноценные штатные представительства в 10 странах, которые мы сами содержим. Плюс ещё есть более 30 внештатных сотрудников, которые являются почётными представителями, по нашей доверенности представляющими наши интересы в других странах. У нас также созданы деловые советы предпринимателей с 75 странами. Эти советы плотно работают с межправкомиссиями, разбираются во всех проблемах, которые есть в межгосударственных торгово-экономических отношениях, устанавливают, что же мешает бизнесу, какие есть проблемы, плюс сопровождают наиболее интересные и важные проекты. Также есть учреждённые нами смешанные палаты, старейшая из них британо-российская, которая существует ещё с дореволюционных времён. Очень активно сегодня работает итало-российская палата — она появилась во времена строительства АвтоВАЗа. Ко всему прочему в нашей же структуре работает Центр международной торговли на Красной Пресне — мы в нём главный акционер и Экспоцентр. Есть ещё ряд дочерних предприятий, которые на 100 процентов принадлежат нам — это Союзэкспертиза, Институт подготовки и переподготовки кадров. А также у нас работает самый известный в международном плане Международный коммерческий арбитражный суд, который действует при нашей Торгово-промышленной палате в соответствии с законом и занимается внешними третейскими разбирательствами, внутренними третейскими разбирательствами и медиациями, то есть процедурами примирения.

— Для многих информация о Международном коммерческом арбитражном суде наверняка станет открытием.

— Это действительно многих до сих пор удивляет, поскольку о нём знают немногие. В качестве его характеристики приведу такой пример: наш суд ежегодно рассматривает по количеству международных арбитражных дел больше, чем Стокгольмский, и больше, чем Лондонский суды. Признаться, эта информация удивляет даже наших государственных мужей, когда я им об этом рассказываю. Может, у нас рассматриваются и не такие великие по объёмам сумм дела, как в Лондонском суде, зато по количеству дел мы их превосходим весьма значительно.

— Солидная в целом структура ТПП получается.

— Самые главные в нашей структуре — это региональные палаты, и членство наших предпринимателей представлено в самых разных формах и масштабах бизнеса, начиная с индивидуальных предпринимателей и заканчивая такими гигантами, как Газпром, Лукойл и другими.

— Как бы вы оценили состояние современного российского бизнеса?

— С одной стороны, мы сделали очень серьёзные шаги в сфере развития предпринимательства в России. Если не брать цеховиков, которыми, кстати, правоохранительные органы в своё время очень серьёзно занимались и многие из которых впоследствии, после того как их легализовали, стали успешными предпринимателями, то нам всего-то, по большому счёту, тридцать лет — в отличие от наших зарубежных коллег, которые насчитывают уже многие сотни лет истории существования. У нас разные истории. Ведь мы только за 30 лет прошли путь, на который многим другим странам потребовались столетия. И этот наш серьёзный шаг вперёд, конечно же, был связан и с огромными потерями — экономическими, человеческими, моральными. Мы прошли через тяжелейшие испытания и наш бизнес рождался непросто, в муках.

— И сегодня уже можно говорить уверенно, что российский бизнес действительно появился на свет?

— Думаю, что можно. Сегодня часто можно услышать, что, мол, все крупные предприниматели — олигархи, все они что-то там присвоили. Я во многом соглашусь с такими словами, поскольку действительно у нас есть категория тех, кто свой бизнес построил на том, чтобы так или иначе успеть приватизировать собственность, не говоря уже про разные схемы. Но у нас ведь ещё появилось и достаточно много крупных предприятий, созданных с нуля. Взять хотя бы одного из крупнейших наших предпринимателей Пумпянского — он ничего ни у кого не приватизировал. Он сам всё начинал, сам всё создавал, не использовал никаких тёмных схем. И у нас сегодня достаточно много таких предпринимателей, которые построили свой бизнес с нуля своими руками и своим талантом.

— Выходит, не стоит сомневаться, что у нас всё-таки можно построить честно свой серьёзный бизнес.

— Несомненно. Есть много подобных примеров. Применительно к средним предприятиям подавляющее большинство предпринимателей создавали свой бизнес с нуля. Практически все семейные предприятия начинали с нуля. И только в будущем они станут Рябушинскими, Мамонтовыми, Абрикосовыми. Сегодня у нас есть такие семейные предприятия, которые продают свою продукцию во многих странах мира, у них есть и зарубежные представительства, и даже заводы за границей. У нас сегодня много и малых, и микропредприятий, много меценатов. Так что я уверенно говорю, что российский бизнес состоялся, несмотря на то что участие государства в экономике до сих пор очень большое. Вместе с тем я не считаю, что всё срочно нужно приватизировать — такие призывы сегодня не редкость. Я считаю, что проводить приватизацию необходимо только в оптимальный для этого момент, приватизировать нужно только тогда, когда это и государству выгодно, когда наибольшая стоимость этого актива. И всегда на первом месте должен стоять вопрос: а для чего приватизировать? Мы сохраним рабочие места? Сохраним эти предприятия? У нас уже был печальный опыт: мы потеряли половину оборонно-промышленного комплекса, когда начали проводить приватизацию. Тогда просто исчезли предприятия, которые делали уникальнейшие вещи. Разрушить предприятие легко, а создавать всегда очень сложно. При приватизации разумнее иметь созидательную цель. А если цель заключается только в том, чтобы скинуть этот актив и получить от этого определённые суммы, а на месте приватизированного объекта открыть некие магазины в цехах, — такого не должно быть. Но печальных примеров на этот счёт у нас, увы, тоже хватает. Взять хотя бы Владимирский тракторный завод: американцы взяли его контрольный пакет, и в итоге завод был уничтожен. Между тем это был завод, который производил тракторы для сельского хозяйства многих стран мира, продукция продавалась даже на американском континенте. Такая приватизация наносит стране только вред.

— Как бы вы оценили ситуацию в плане социальной ответственности российского бизнеса?

— Предприниматели — это обычные люди, и социальная ответственность у них тоже проявляется по-разному, как у отдельных личностей, так и у компаний. Кто-то основательно занимается помощью старикам, детям, другим нуждающимся, кто-то не очень любит тратиться на эти нужды, а кто-то просто не имеет возможности. Сейчас у нас период, когда многие, особенно из малого бизнеса, и рады бы кому-то помочь, но им самим сегодня нужно помогать, чтобы они удержались на плаву. Но если говорить объективно, то наши предприниматели в подавляющем большинстве социально ответственны, все стараются сохранить свои коллективы.

— Вы хотите сказать, что карикатуры советского времени на безжалостных капиталистов с большим пузом — это уже история?

— Безусловно. У нас до сих пор есть и не очень добросовестные предприниматели, которые на многое идут ради выгоды, но в подавляющем большинстве сегодня это обычные люди с нормальными жизненными принципами. Возьмём в качестве примера малый бизнес — обычно это региональный муниципальный бизнес, работает в рамках одного муниципалитета. Они занимаются нужными делами для населения — стригут, пекут хлеб, организуют химчистки, кормят народ. На международном уровне в малом бизнесе мало кто работает. При этом есть такая цифра: 93% — это микропредприятия с численностью работающих до 15 человек. И большей частью процентов на 65 — это ещё и семейный бизнес. К слову, мы регулярно собираем форумы представителей семейного бизнеса, у них на предприятии чаще всего 6—7 человек работающих. О социальной ответственности и они не должны забывать, но при этом всем нужно понимать, что и возможности у них не такие уж большие. А если затронуть крупные предприятия, то в них и возможности немалые. У нас нередко принято косо посматривать на наших олигархов, но если познакомиться с тратами крупных структур на спорт, на благотворительность, то выяснится, что речь идёт о достаточно больших суммах. Практически на каждом крупном предприятии есть свои социальные программы, направленные на поддержку спорта — на него много средств выделяется, на помощь пострадавшим и малоимущим, на обучение и воспитание детей и т. д. Обо всех этих затратах широкой публике обычно известно мало, но деньги выделяются, и это факт.

— Какова роль Торгово-промышленной палаты в совершенствовании международных торгово-экономических связей?

— Прежде всего я хочу напомнить, что на сегодняшний день мы являемся членом всех международных «палатских» институтов — и Европалаты, и Всемирной палаты, и стран АСЕАН, и многих других. Ну а я ещё являюсь председателем Делового совета ШОС, Делового совета БРИКС.

— На мировой торгово-экономической арене мы ощущаем себя более уверенно, чем, например, наши спортсмены сегодня?

— Конечно же. У нас на данном этапе нет никаких противоречий с нашими международными коллегами и партнёрами. Даже с Украиной. Правда, сейчас мы с ними просто перестали общаться по вполне понятным причинам. Я пока не звоню своему коллеге Геннадию Чижикову — мы с ним давно знакомы, но сейчас я понимаю, что мой звонок к нему может для него обернуться неизвестно чем, такая ситуация сложилась. А вообще у нас всегда были ровные, хорошие отношения, мы вместе делали различные проекты, приграничными вещами занимались, проводили различные мероприятия. Но случилось то, что случилось. А со всеми остальными у нас вообще никогда никаких проблем не было, мы работаем, естественно, при этом стараемся отстаивать позиции российского бизнеса, продвигать наши интересы на всех международных площадках. Где-то получается лучше, где-то хуже, но даже при самых неблагоприятных политических взаимоотношениях мы всегда стараемся сохранить экономические отношения. К примеру, с той же Польшей. Даже когда в наших межгосударственных взаимоотношениях стало довольно напряжённо, наша делегация была в Польше — я её и возглавлял. Мы встречались в их Палате с местными предпринимателями, нам задавали вопросы, иногда довольно острые, мы на них отвечали, но никогда не было никаких оскорблений, никаких антироссийских выпадов. Поляков волновало, как они могут нам яблоки поставлять, другие товары. Обсуждали самые разные вопросы, отмечали варианты: есть продукты, которые запрещено ввозить, но можно ведь аналогичный бизнес им развивать на территории России. Примеры такие уже есть: на территории Подмосковья поляк развивал садоводство, в Краснодарском крае солидную свиноферму тоже поляк создал и развивал. Так что мы и с польскими предпринимателями нормально общались, старались поддерживать диалог. При этом никаких политических вопросов не касались, за что я благодарен польским коллегам. Экономика, наша взаимная торговля, пересечение границы, сопутствующие проблемы — вот о чём шла речь.

— То есть и с проблемными странами у нас всё в полном порядке?

— Полный порядок будет, когда взаимный бизнес станет активно развиваться и мы будем с ними свободно торговать, но с точки зрения поддержания диалога и общения мы стараемся сохранить всё, что было накоплено.

— Насколько актуален сегодня разговор о состоянии безопасности предпринимателей в России? Какая здесь динамика?

— Вот здесь я вас порадовать не смогу. Таких успехов, как на внешнем фронте, увы, не наблюдается. Проблем по-прежнему много. Слава Богу, мы пережили девяностые годы, когда шёл просто массовый отстрел, одни структуры стреляли в других, потом приходили третьи и тоже стреляли, — такого сейчас, конечно же, нет. Мы движемся вперёд, на каждом этапе видим проблемы, и у нас всё больше желаний устранить эти проблемы. И сегодня вчерашние «стрелковые» проблемы уже не так актуальны. Сегодня физическая безопасность — уже не такой острый вопрос. Гораздо актуальнее вопросы экономической безопасности и безопасности личности с точки зрения свободы личности. На сегодняшний день достаточно много предпринимателей попадает за решётку. Я не могу сказать, что все необоснованно, это было бы неправдой. Но если вспомнить послание Президента Парламенту двухлетней давности, то там он отмечал, что 70% возбуждённых дел не доходит до суда. Это означает, что 70% из тех, кем занимались силовые структуры, потеряли свой бизнес. Потому что попасть под такой каток означает прежде всего то, что тебя отрезают от возможности управлять твоим бизнесом, в тот момент, пока ты «закрыт», твой бизнес кто-то дербанит. И вообще, это часто инструмент захвата бизнеса, а сегодня эта тема по-прежнему актуальна. Есть такая электронная платформа, она называется «За бизнес», куда могут обращаться преследуемые силовыми структурами предприниматели. Эту платформу мы создали сообща вместе с Агентством стратегических инициатив и другими объединениями предпринимателей. Туда можно обращаться с жалобами. Уже зарегистрированы более двух тысяч предпринимателей, поступили полторы тысячи жалоб. И сейчас мы помогаем во всём этом разбираться. Но есть два условия: если только дело ещё не дошло до суда и дело не должно касаться контрольно-надзорной деятельности с точки зрения налоговой службы и т. п. То есть, если это уголовное преследование, мы готовы разбираться в досудебный период. Скажу о недавно разбираемых трёх случаях. Два случая из них, где захватчики действовали как под копирку: для захвата бизнеса подключали налоговую службу, чтобы она копала сильнее, МВД, Следственный комитет. А предприятия совершенно разные: одно чисто торговое с множеством филиалов, другое занимается изготовлением чугунных труб высокой прочности, поставляет их в 22 страны. И если на сегодняшний день у торговой компании пока ещё не видно конца-края с разбирательством, то трубную компанию общими усилиями нам удалось отбить у пиратов, уголовное дело прекращено.

— А где более тревожная обстановка с безопасностью в бизнесе — в Москве или в провинции?

— Всё связано с количеством бизнеса. Бизнеса в Москве и в Московской области больше, чем в провинции. А где больше всего предпринимателей, там и больше всего жалоб. Сложная ситуация была и на Кавказе — речь идёт о незаконном преследовании. Есть аналогичные проблемы и в ряде других регионов. На сегодняшний день по-прежнему волнует наш бизнес и наши бизнес-объединения главная тема: сила в руках неблаговидных людей становится инструментом для захвата бизнеса или уничтожения конкуренции. Но далеко не все случаи можно отнести к действиям силовиков. Иногда ведь даже сами силовики не знают, что они становятся инструментом в чужих руках. Попросит какой-нибудь замгубернатора: «Проверь-ка там вон ту нехорошую бизнес-структуру». И силовики начинают проверку. На встрече с силовиками я говорил им: нужно, чтобы ваши коллеги представляли, что они делают, когда они «строгают» то или иное предприятие, понимали, что они его разоряют, когда добиваются выплаты всех мыслимых и немыслимых штрафов. Взять хотя бы тот случай с предприятием — изготовителем труб высокой прочности: трубы поставляются в 22 страны, больше тысячи человек работающих — они завтра будут безработными, если предприятие-экспортёр уничтожат. А иногда это даже градообразующее предприятие, после уничтожения которого появится не одна тысяча безработных. К слову, трубоизготовительное предприятие платит ещё и полмиллиарда рублей налогов — полмиллиарда, получается, тоже вычёркивается. Неужели эти все «преобразования» пойдут на пользу государству? Всегда нужно заранее крепко подумать: есть ли действительно серьёзные основания для уничтожения бизнеса? Меня всегда настораживает такой факт: подобные накаты на предприятия устраиваются как под копирку, участники процессов везде одни и те же и действуют по одной и той же схеме: налоговая должна прошерстить все филиалы, другие «инструменты» другие организации проверить то-то, а затем представители силовиков должны «закрыть» предпринимателя и добиться от него признания…

— Но у предпринимательского сообщества ведь тоже есть свои «инструменты» для защиты, например, упомянутая вами платформа.

— Конечно, для того платформа и создавалась. Но ещё в самом начале её создания я сказал, что количество предпринимателей, которым мы поможем, это, конечно же, очень важно, но не менее важно и то, чтобы у МВД, у ФСБ, у Следственного комитета появилась через эту платформу ещё и обратная связь с бизнесом, чтобы они знали, что происходит в регионах. Ведь там становится заметно, что количество жалоб из одного региона несопоставимо с количеством жалоб из другого. Значит, есть основания для того, чтобы обратить особое внимание на этот регион, посмотреть, как там организована силовыми структурами соответствующая работа. Так что обратная связь порой даже более важна для того, чтобы делались выводы. На той нашей встрече с сотрудниками силовых структур представитель МВД также подтвердил: обратная связь для нас — это та же почва для серьёзных размышлений на тему, как организована работа в том или ином регионе.

— Какие рычаги есть у ТПП для борьбы с недобросовестной конкуренцией в предпринимательской среде?

— Вообще-то, этим в первую очередь должна заниматься Федеральная антимонопольная служба. Я только что рассказывал вам о созданной платформе, ведь её часто используют не силовики, чтобы над кем-то поиздеваться. На самом деле их чаще просто втягивают в процесс недобросовестные конкуренты, которые или хотят убрать соперников, или бизнес чужой прибрать к рукам. Они, как правило, в теме, работают в той же отрасли и прекрасно знают сильные и слабые стороны предприятия, где, как и куда нажать, когда в официальной конкуренции победить не удаётся. И тогда начинается привлечение сил, которые могут помочь сломать чужой бизнес. Серьёзная возможность противостоять подобным наездам — повышение экономической грамотности предпринимателей. Образовательная деятельность для нас является насущной потребностью. Ведь когда бизнес безграмотен, с ним можно делать всё что угодно. У нас такое огромное количество законных и подзаконных актов, что никакое малое предприятие все их никогда не изучит. Им просто некогда их читать. В лучшем случае малому предприятию удастся нанять юриста. Существенно упростил заботы малого предприятия заказ сторонних бухгалтерских услуг. Но у владельца малого предприятия и кроме того масса забот, и если он не знает нормативную базу, то действует по наитию, а это наитие далеко не всегда соответствует законодательству. Поэтому нести образование в предпринимательские массы — это наша важнейшая функция. В рамках семейного форума мы сделали День финансовой грамотности и получаем очень хорошие отзывы. Но этим должны заниматься и регионы.

Ещё один аспект нашего внимания — контрольно-надзорные органы и как они работают. Ведь в конкурентной борьбе иногда побеждает тот, кто решает проблему именно с помощью контрольно-надзорных органов: по наводке приходят налоговая, санэпидемнадзор, МВД… Поэтому мы сейчас плотно работаем с контрольно-надзорными органами, занимаемся «регуляторной гильотиной», чтобы отсечь все ненужные бюрократические препоны, появившиеся ещё с незапамятных времён. В нормативной базе есть инструкции 1937 года и есть современные инструкции, и никогда не знаешь, какой именно инструкцией воспользуется проверяющий, все в ходу. Вот почему мы всегда настаиваем: первичные нарушения всегда должны заканчиваться предупреждением, а не штрафами, не закрытиями и не изъятиями. Не исправят в назначенный срок — тогда можно наказывать. Кроме того, должен существовать законченный первичный перечень требований, которые можно предъявлять к тем или иным организациям бизнеса, чтобы любой бизнесмен всегда мог с ними ознакомиться на сайте.

Так что речь идёт о нескольких «китах». Первый — законченный первичный перечень требований. Второй — работа по поддержанию и сохранению бизнеса. Мы всё никак не можем вбить в головы контролёров, что содержатся они как раз за счёт тех, кого они проверяют. И когда они уничтожают их, они сужают возможности для содержания самих контролёров, которых очень много. А проверки иногда длятся по два года, а потом назначаются копеечные штрафы — стоит эта работа того?

— Что бы вы могли сказать о роли ТПП в борьбе с коррупцией в бизнес-системе?

— У нас есть проект, который нацелен сугубо на борьбу с этим: бизнес-барометр коррупции. Сейчас мы представили восьмой этап. Организация Объединённых Наций установила Международный день борьбы с коррупцией. К этому дню мы провели вот уже восьмой этап нашего бизнес-барометра — это анонимный опрос предпринимателей, это около 40 тысяч участников из всех регионов России. Это обычно 8—10 вопросов, они самые разные. Есть вопросы постоянные, которые мы задаём регулярно, чтобы измерять, как изменяется ситуация, а также есть вопросы, которые нас просят задать Минюст, Администрация Президента или другие ведомства — желающих задавать вопросы становится всё больше, но мы не заинтересованы, чтобы сильно расширять их перечень, чтобы он не стал обременительным для опрашиваемых. Итоги нашего бизнес-барометра коррупции презентуем у нас в ТПП — интерактивный форум для всей страны. В этих форумах участвуют все руководители фракций — они выступают на форуме и дают свои комментарии. Итоги мы рассылаем и в Администрацию Президента, в Госдуму, в Совет Федерации, и во все органы власти, и губернаторам.

— Отклики получаете?

— Желающих что-то померить через бизнес-барометр становится всё больше и больше. Наш бизнес-барометр вошёл в общенациональный план борьбы с коррупцией, утверждаемый Президентом России, у нас это уже как поручение Президента, и мы его выполняем, регулярно докладываем в Совет Безопасности, нам часто задают вопросы о том, что сделано и какие есть результаты. В итоге есть соответствующие реакции и у губернаторов. Мы показываем наиболее коррупционные направления и какие услуги вызывают наибольшую коррупционность. Обычно на первом месте — выдача справок и патентов. Есть вещи, которые потихоньку сходят на нет, а есть и постоянно лидирующие в этом соревновании по коррупции. Появление МФЦ, внедрение цифровизации убрало много проблем в этом плане, но не все. Вторая часть нашей работы в этом плане, а она появилась у нас даже раньше, чем бизнес-барометр, — это проверка законодательства как на региональном, так и на федеральном уровне на коррупционную ёмкость законов. Иначе говоря, есть ли там нормы, которые ведут к коррупции. Одной из первых права проводить такую проверку добилась Саратовская ТПП, а теперь уже и многие другие. Если в нормативной базе есть «дырка» для коррупции, возможность некоего замкнутого решения на конкретного чиновника — считайте, что какая-то часть чиновничества этим воспользуется. Поэтому мы всегда стараемся, чтобы в законах были нормы прямого действия и чтобы у конкретного чиновника не было возможности произвольно выдать свои «можно» и «нельзя». Чем больше весь процесс будет переходить в цифру, тем меньше шансов будет у коррупционеров.

— Что бы вы могли сказать о взаимодействии ТПП и МВД?

— Если говорить в целом, я не могу жаловаться на то, что у нас возникают особо острые вопросы. К слову, наш бизнес-барометр мы регулярно высылаем и в адрес МВД. У нас бывают встречи и с министром внутренних дел, наши коллеги на местах также встречаются с представителями ведомства. Довольно часто МВД обращается к нам для проведения разнообразных экспертиз — у нас очень большое экспертное сообщество на всех уровнях. О проблемах давления на бизнес мы МВД информируем. При этом мы понимаем, что система Министерства внутренних дел имеет очень внушительные размеры, там не так просто всё выстроить, чтобы всё было идеально. Феликс Эдмундович в своё время пытался добиться того, чтобы абсолютно у всех сотрудников были холодная голова, горячее сердце и чистые руки, но это не всегда удаётся. Чисто по-человечески мне понятно, что министру не так-то просто всё это сделать, поскольку материальное содержание сотрудников системы далеко не всегда самое высокое, а значит, у них и соблазн может быть лишний раз спросить у кого-то документы на вокзале. Но в целом у нас выстроены конструктивные отношения. Мы, понятно, больше обращаемся с вопросами и претензиями, а МВД в силу возможности старается нам отвечать. Иногда мы довольно жёстко спорим. Скажем, до сих пор идёт жёсткий спор по поводу приглашения наших зарубежных коллег — кто за них должен отвечать на территории Российской Федерации: МВД или тот, кто их приглашает? Изначально законопроект был нацелен на тех, кто больше всего совершает преступлений, то есть на представителей ближнего зарубежья. А в итоге подготовили закон, который нацелен на тех, кто приезжает по визам, значит, это дальнее зарубежье. Этим законом остались неохваченные те, кто имеет право приезжать к нам без виз, — выходцы из ближнего зарубежья, зато теперь будем мы мучиться с теми, кто приезжает к нам по визам. Выходит, к каждому визовому приезжему мы должны приставлять своего сотрудника, чтобы он следил за тем, куда этот гость поехал, что делает и прочее. Но у нас нет для этого ни возможностей, ни средств, да и вообще это не предпринимательские функции. Мы с самого начала говорили, что эта норма работать не будет, поскольку предприниматель из какой-нибудь строительной компании не станет бегать за каждым, кого он пригласил, и смотреть за тем, что тот делает. Сейчас, правда, мы сошлись на том, что кое-что в законе нужно подправить, посмотрим, как это будет работать. И наши коллеги из МВД с этим согласились. А вообще, несмотря на наши споры и возникающие иногда разногласия, конструктивная совместная работа нам всё-таки удаётся, особых проблем в этом плане нет.

Беседовал Александр ДАНИЛКИН,

фото Александра НЕСТЕРОВА и из архива ТПП РФ