Праздная и разгульная жизнь бояр екатерининского века стоила много денег, но не только за вино. Деньги проигрывались ещё и в карты. Азартная игра в царствование Екатерины II велась даже при дворе, а от двора она распространялась во всех обществах, и прежде всего в Москве.

Энгельгардт утверждает, что на азартные игры, сколько б ни были они запрещены законом, правительство смотрело сквозь пальцы.

Однако императрица иногда и преследовала игроков. Так, письмом от 7 августа 1795 года к московскому главнокомандующему Измайлову она предписывает: «Коллежских асессоров Иевлева и Малимонова, секунд-майора Роштейна, подпоручика Волжина и секретаря Попова за нечистую игру сослать в уездные города Вологодской и Вятской губерний, под присмотр городничих, и внеся притом их имена в публичные ведомости, дабы всяк от обмана их остерегался». У Волжина притом было отобрано векселей, ломбардных билетов и закладных на 159 000 рублей и, кроме того, множество золотых и бриллиантовых вещей. Все эти богатства приказано было «яко стяжание, неправедным образом снисканное и ему не принадлежащее, отдать в приказ общественного призрения Московской губернии на употребление полезное и благоугодное».

По рассказам современников, в екатерининское время в каждом барском доме по ночам кипел банк, и тогда уже ломбард более и более наполнялся закладом крестьянских душ. Не к добру послужило дворянству такое учреждение дешёвого и долгосрочного кредита.

Двадцать миллионов, выданные помещикам, повели к ещё большему развитию роскоши и разорению дворянства. Быстры и внезапны были переходы от роскоши к банкротству.

В большом свете завелись менялы. Днём разъезжали они в каретах по домам с корзинками, наполненными разными безделушками, и променивали их на чистое золото и драгоценные каменья, а вечером увивались около тех несчастливчиков, которые проигрывали свои имения, и выманивали у них последние деньги.

У Загоскина в воспоминаниях находим описание одного из таких ростовщиков сиятельного происхождения, отставного бригадира, промотавшего четыре тысячи душ наследственного имения. Вот как описывает он место его действий на одном из московских великосветских балов, где в ту эпоху подобный торговец был необходимой принадлежностью.

…Посреди комнаты стоял длинный стол, покрытый разными галантерейными вещами: золотые колечки, серёжки, запонки, цепочки, булавочки и всякие другие блестящие безделушки разложены были весьма красиво во всю длину стола, покрытого красным сукном. За столом сидел старик с напудренной головой, в чёрном фраке и шитом разными шелками атласном камзоле. Наружность этого старика была весьма приятна и, судя по его благородной и даже аристократической физиономии, трудно было отгадать, каким образом он мог попасть на этот прилавок. Да, прилавок, потому что он продал при нас двум дамам, одной — золотое колечко с бирюзой, а другой — небольшое черепаховое опахало с золотой насечкою. Третья барышня лет семнадцати подошла к этому прилавку, вынула из ушей свои серёжки и сказала:

— Вот, возьмите! Маменька позволила мне променять мои серьги. Только воля ваша, вы много взяли придачи: десять рублей, право, много!

— Ну, вот ещё много! — возразил продавец. — Да такие-то серёжки и пяти рублей не стоят.

— Ах, что вы, князь! — возразила барышня. — Да я за них двадцать пять рублей заплатила…

В числе таких торговцев драгоценными камнями в Москве был известен некто Кристин, живший в доме Маркова. Родом Кристин был швейцарец и некогда служил нашим агентом при иностранных дворах.

Подготовил Эдуард ПОПОВ, иллюстрация из открытых источников