Наш экскурсовод Татьяна заметно волнуется, и это волнение передаётся всей группе московских туристов, а я включаю диктофон, понимая, что она, потомственный нижегородец, начала рассказ о великих днях в российской истории.

— Вот здесь, именно на этом месте, где мы с вами стоим, 405 лет назад, в сентябре 1611 года, началось великое действие, спасшее Святую Русь от порабощения. Тогда в Московском Кремле засели поляки. Регулярного войска нет, создать бы ополчение, да казна пуста, и ждать помощи, казалось бы, неоткуда, — продолжает Татьяна. — Вот на этом месте по призыву простого, совсем не именитого нижегородца Козьмы Минина начался сбор средств для создания и содержания ополчения. Князья и бояре, купцы и служилые люди — все нижегородцы бросали наземь дорогие меха, ценные вещи, сняв с себя, бросали одежды, золотые цепи, кольца и перстни, а простолюдины отдавали последние рубли, у кого что было. С каждой минутой росла гора богатств.

Из Оранского монастыря принесли икону Владимирской Божией Матери. Страшные годы выпадали Нижнему Новгороду не раз и не два, и всегда горожане обращались к заступничеству высших сил. Ополчение было создано, возглавили его Дмитрий Пожарский и Козьма Минин, а ополченцы всегда обращались к образу Казанской Божией Матери. Обретённая во время победоносного похода Ивана Грозного на Казань, эта икона стала символом России. Каждый год 22 октября в Нижнем Новгороде раздавался колокольный звон — праздновался день избавления Москвы и России от интервентов.

Традиция эта прервалась с гонением веры.

Новые власти в иконе не нуждались. Близоруки были и не видели, что чудодейственность иконы в другом: она не только жизни, души спасала.

Но померкла эта память. Гражданина Козьму Минина объявили мелким лавочником, а доблестного князя Дмитрия Пожарского — душителем народа.

Даже взорвали Спасо-Преображенский собор в кремле, где покоился прах спасителя России Козьмы Минина. Слава собственных предков стала чуждой. Правда, в тяжёлую пору Великой Отечественной войны вспомнили, и она помогла народу выстоять.

Рассказ Татьяны окончен, но туристы не расходятся, щёлкают затворы фотоаппаратов, жужжат телекамеры. Мы запомним эти святые места.

Вернувшись в Москву, я попытался воспроизвести на бумаге события осени 1611 года, но чего-то явно не хватало, эмоций много, а фактического материала почти нет. Пришлось прибегнуть к записям историков и, прежде всего, к великому Костомарову. И вот что возникло в дополнение к рассказу экскурсовода.

Тогда в Нижнем Новгороде выступил перед народом выборный нижегородский земский староста Козьма Захарыч Минин-Сухоруков, ремеслом «говядарь». Не совсем понятно это ремесло — «говядарь». Разные летописцы толкуют его всяк по-своему, но в целом надо понимать, что он, быть может, мясник или торговец скотиною — гуртовщик. На всенародной сходке у собора он говорил народу: «Православные люди, похотим помочь Московскому государству, не пожалеем животов наших, да не токмо животов — дворы свои продадим. Жён, детей заложим и будем бить челом, чтоб кто-нибудь стал у нас начальником. Дело великое! Мы совершим его, если Бог поможет. И какая хвала будет всем нам от русской земли, что от такого малого города, как наш, произойдёт такое великое дело: я знаю, только мы на это подвинемся, так и многие города к нам пристанут и мы избавимся от иноплеменников».

Нижегородцам очень понравились речи Козьмы, но не сразу они решились на такое дело. Ещё несколько раз они сходились слушать Минина и наконец сказали: «Будь ты нам старший человек, отдаём себя во всём на твою волю».

Стали нижегородцы думать: кого избрать в предводители, кто в ратном деле был бы искусен и прежде не был замешан в измене. По совету Минина остановились на стольнике князе Дмитрии Михайловиче Пожарском. Этот князь происходил из стародубских князей суздальской земли, потомков Всеволода Юрьевича, и принадлежал к так называемым «захудалым» княжеским родам, то есть не игравшим важной роли в государственных делах. В военных делах он также исполнял второстепенные роли и поручения. Так, в царствование Шуйского он удачно разбивал отдельные воровские шайки, к Тушинскому вору не приставал, а в 1610 году, будучи зарайским воеводою, упорно держался стороны Шуйского. Получил в бою ранение и тихо держался в своей вотчине в 120 вёрстах от Нижнего.

Когда к нему прибыли гонцы звать в начальники ополчения и сказали, что в Нижнем есть бывалый человек Козьма Минин-Сухорук и сможет собрать и держать в руках казну ополчения, Пожарский сказал: «Рад за православную веру страдать до смерти».

Когда Минина стали выбирать к такому ратному делу, он сначала отказывался, а когда всё же принял предлагаемую должность в руководстве ополченцем, то поставил условие: «Если так, то составьте приговор и приложите к нему руки, чтоб слушаться меня и князя Дмитрия Михайловича во всём, ни в чём не противиться, давать деньги на жалованье ратным людям; а если денег не станет, то силою стану брать у вас животы, жён и детей отдавать в кабалу, чтобы ратным людям скудости не было!»

Приговор был составлен, и Минин поспешил послать его к Пожарскому, чтобы нижегородцы не одумались и не переделали своего приговора. По этому мирскому приговору земский староста Минин обложил всех пятою деньгою, то есть отбирал пятую часть достояния на земское дело. Для этого были избраны оценщики имущества. Не допускалось ни льгот, ни отсрочек. Были такие горожане, что давали охотно и больше. Одна вдова принесла сборщикам десять тысяч рублей и сказала: «Я осталась после мужа бездетною, у меня двенадцать тысяч: десять отдаю вам, а две себе оставляю!» Кто скупился, у тех отнимали силою. Не спускали ни попам, ни монастырям. Неимущих людей отдавали в кабалу тем, кто за них платил. Конечно, покупать имущество и брать в кабалу людей могли только богачи. Таким путём вытягивались у последних спрятанные деньги.

Меры Минина были круты и жестоки, но и время было чересчур жестокое и крутое: приходилось спасать народ и державу на грядущие времена.

По прибытии в Нижний Пожарского были отправлены во все стороны гонцы с грамотами, в которых описывалось бедственное положение Московского государства, русские люди всех городов призывались стать заодно с нижегородцами. Нижегородские грамоты читались повсюду на народных сходках, потом постановлялись приговоры, собирали деньги на жалованье ратным людям. Затем из ближних городов приходили в Нижний и ополчения. Пришли туда дети боярские из Арзамаса, пришло рязанское ополчение.

В Казани медлили, потому что там стряпчий Биркин и дьяк Шульгин, прежде служившие вору, умышленно противодействовали Минину.

Нижегородское ополчение вышло из Нижнего вверх по Волге. Балахна, Юрьевец, Решма, Кинешма дали Минину свою казну и присоединились к нижегородцам со своими ополчениями.

В Костроме воевода Иван Шереметев, оставаясь верным польскому Владиславу, хотел было сопротивляться, но костромские выдали его Пожарскому, присоединились к нижегородцам.

Всё, Русь воспряла, и остановить её уже было невозможно.

Эдуард ПОПОВ