Павел Васильевич Шманенков родился 9 июня 1924 года в деревне Михайловка Тульской области. В 1943 году был призван в армию. С группой призывников направлен учиться на командира пулемётного расчёта. После трёх месяцев обучения присвоено воинское звание «сержант». Был направлен в 327-й отдельный пулемётно-артиллерийский гвардейский полк.

В составе 1-го Украинского фронта участвовал в освобождении Смоленска, Украины, Польши. При взятии Бреслау в феврале 1945 года был тяжело ранен. В 1947 году демобилизовался.

С 1947 по 1984 год работал в уголовном розыске райотделов города Москвы. На боевом счету — сотни задержаний преступников и раскрытых преступлений.

Имеет ордена Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», многие награды за службу в органах внутренних дел.

—После трёхмесячного обучения за нами, новоиспечёнными командирами пулемётных расчётов, приехали «ходоки» с фронта. Нас, пятерых человек, взяли в один полк. Приехали в часть. Приняли хорошо: командир полка сам встретил, расспросили, дали командиров. Всех распределили по ротам, а ночью повели по точкам.

Одно дело учиться воевать, другое — стрелять по людям. Командир у меня был Краюшкин, матом кроет, злобный, будто готов разорвать тебя, но в действительности за каждого буквально дрожал: «Слушай внимательно, что ты голову подставляешь, тебе сейчас голову снесут!» Хороший он был командир. Погиб потом. Первое время, только начали воевать, повторял: «Смотрите осторожно, не показывайтесь из-за щита!».

И вот немец начал наступать. Я как увидел, что они стали выползать, перепугался — страшно по людям стрелять. Но какой тут выбор — многих тогда посёк… Лента-то вот она — 15 метров… Командир мне сказал: «Молодец!» Весь год я не был ранен, цапало только, ничего серьёзного.

Потом мы шли по Украине, бои там сильные у нас были. Однажды разведка доложила, что в 18-ти километрах от передовой подойдет состав немецкий с боеприпасами, продовольствием, лошадьми и сеном. И как только состав остановится, мы должны окружить его и расстрелять. Мы шли ночью по лесу, под 20 километров круг дали, чтоб зайти за немецкую полосу. Услышав, что подходит эшелон, прошли овраг и обошли немецкие окопы.

Против меня был первый вагон. Поезд остановился, вышел немец-паровозник, стал чистить что-то, начали выходить и солдаты. Нам дали тут же команду: «Открыть огонь!» Я, по-моему, лент шесть выпустил, лупил туда-сюда, об одном думая: или я его, или он меня. Садил и садил, а второй номер кричал: «Вон там, Паша, смотри, вон там давай! Паша, давай, давай!» 

Мы почти весь состав разгромили, он загорелся даже. Немцы лошадей выпустили, по лошадям мы не стреляли, а немцев почти всех побили. Наших убитых мало было. Потом началось наступление, и паровоз, что от него осталось, был захвачен. За этот бой мне дали медаль «За отвагу».

Меня вновь не царапнуло даже. Прямо как заговоренный. Я ничего не боялся, хотя скольких вокруг меня убили, и отец уже погиб. А я думал: «Ну да, убило отца, так и меня убьют, подумаешь, какое дело».

Форсировали Вислу. Бои на Украине полегче были, там больше пространства, меньше лесов, видно друг друга. Там помогали нам, если противостояли сильные группировки и не хватало своих сил, штрафники — полковники, майоры, капитаны. Они лезли вперёд, точно червяк ползёт. До чего ж они смелые были! Лезет и лезет, по нему всё стреляют, а он — вперёд. Каждый хочет, чтоб его ранило. А ранят, значит, тогда кровью смыл свою вину.

В феврале 1945 года начались бои за город-крепость  Бреслау (сейчас польский город Вроцлав). В течение трёх месяцев там шли жестокие кровопролитные бои. Ничего не могли сделать, хотя всю зиму их атаковали — крепость так вооружена и укреплена была. Очень тяжело было воевать с ними. Все огневые точки и позиции были в домах, и мы несли большие потери.

В один из дней мы перешли небольшую речку, и тут немцы начали бомбить — самолёты пикировали прямо на нас. Немецкое командирование все силы бросало, чтобы нас вытеснить, ведь мы уже в Германию вошли.

И тут бомба рядом со мной упала. На одной ноге разбита большая берцовая кость, другая нога тоже задета. Потом ещё несколько снарядов упало рядом.

Много было убитых, очень много нашего брата погибло на границе с Германией, жуткое дело сколько.

Я 6 месяцев в госпитале в Германии лежал. Голова тоже очень сильно болела, просто трещала. Когда привезли, я всё просил, чтобы ногу отрезали, такая была боль. Врач, пожилой профессор, который лечил меня, сказал, что ногу не отдаст. Теперь я благодарен ему. Я с ним как-то разговорился, и он говорит: «Вы знаете, когда началась война, я попал в плен, работал в немецком госпитале. Затем его освободили и меня выпустили. Выпустили, чтобы огласить приговор: расстрелять… Его отменили уже, и я теперь здесь в госпитале работаю». Он хорошо меня лечил, и вскоре я стал ходить. Уже давали костыли, но всё время на уколах. Трудно было, но всё перенёс: ведь был крепкий, деревенский парень.

День Победы я встретил в госпитале, конечно. Когда объявили, стрельба везде началась, радовались. Все, кто мог, хоть на костылях, вышли на улицу, обнимались, поздравляли друг друга. Самый счастливый день был.

Записал Сергей ВОЛОГОДСКИЙ