Крестьянский сын Фокин Фёдор Павлович родился в 1895 году в селе Пронино Мосальского уезда Калужской губернии. Кроме него в семье было ещё восемь братьев и сестёр. После окончания Калужского образцового железнодорожного училища, дававшего лишь начальное образование, Фёдор трудился на железной дороге сначала чернорабочим, а потом конторщиком. В 1915 году добровольцем пошёл в действующую армию вольноопределяющимся. В качестве старшего фейерверкера участвовал в боях, был ранен. После Февральской революции — член солдатского комитета армейского корпуса и Минского Совета рабочих и солдатских депутатов.

В органах ВЧК с 1918 года, с этого же времени — член ВКП(б). Работал на руководящих должностях в особых отделах ЧК в Калуге, Харькове, 10-й Армии, уполномоченным особого отдела ВЧК по Северному Кавказу. В 1921 году был прикомандирован к Народному комиссариату иностранных дел. Некоторое время исполнял обязанности 2-го секретаря миссии РСФСР в Латвии. В 1923—1929 годах Фокин на оперативной работе в центральном аппарате ВЧК (агентурное отделение, активное отделение, 3-е отделение оперативного отдела). Служил хорошо, о чём свидетельствуют два знака «Почётный работник ВЧК-ОГПУ» и наградное именное оружие. Одним из знаковых поручений, которое ему пришлось выполнять в этот промежуток времени, было выдворение Л.Д. Троцкого из пределов СССР и сопровождение его до Константинополя (1929 год). Впоследствии услужливые «доброжелатели» донесут, что член ВКП(б) Фокин, открыто не афишируя, всё же разделял точку зрения троцкистов по вопросам внутренней и внешней политики партии.

После этой операции Фёдор Павлович был назначен начальником Московского уголовного розыска, заместителем начальника московской милиции, его заместителем стал Леонид Давыдович Вуль, а помощником Виктор Петрович Овчинников. Этот пост он занимал с января 1930 по январь 1932 года. В немногочисленных воспоминаниях ветеранов Московского уголовного розыска того времени имя Фокина практически не упоминается, причиной чему мог быть его штабной стиль работы. И не потому, что он был робкого десятка, а в силу темперамента и потому, что для проведения боевых операций он располагал двумя помощниками (Вуль и Овчинников), прошедшими хорошую школу ударной группы оперотдела ОГПУ.

Причина перемещения Фокина на работу с меньшим объёмом остаётся загадкой. В его архивном личном деле имеется лишь информация о том, что председатель ОГПУ Менжинский в 1932 году объявил ему выговор за непростительную ошибку, допущенную за пределами страны. Вполне возможно, что эта ошибка была связана с Троцким, о чём будет сказано чуть ниже. Тем не менее Фёдор Павлович остался в центральном аппарате ОГПУ-НКВД, занимая последовательно должности начальника строевого отдела (1933 г.), паспортного отдела (1934 г.), отдела виз и регистрации (1936 г.), Отдела железнодорожной милиции и одновременно — заместителя начальника ГУРКМ НКВД СССР (1937 г.). Нет сомнения, что на этих постах он работал успешно, не зря же его наградили орденом «Знак Почёта» и выдвинули на должность начальника Управления РКМ НКВД Украинской ССР (ноябрь 1937 г.), на которой он пробудет лишь четыре месяца.

О причинах его перевода в Ростов-на-Дону и по истечении 80 лет остаётся лишь гадать: то ли это было связано с прибытием на Украину Хрущёва, который предпочитал расставлять на ключевые посты своих людей, то ли с началом оперативной разработки самого Фокина? А может быть, существовала какая-то третья причина? Но как бы там ни было, а капитан госбезопасности Ф.П. Фокин на семь месяцев становится начальником УРКМ Ростовской области и одновременно заместителем начальника местного Управления НКВД.

1938 год станет несчастливым для ростовских чекистов — одного за другим арестовывают трёх начальников Управления: Лупекина — в июле, Фокина, исполнявшего обязанности — в октябре, а Гречухина — в декабре.

Что же инкриминировали Фёдору Павловичу? Шпионаж. Однако, несмотря на то, что его дело 14 месяцев вёл лично будущий начальник СМЕРШа и будущий министр госбезопасности В.С. Абакумов, назначенный очередным начальником УНКВД по Ростовской области, «виновность Фокина в шпионаже, — как писал и.о. зам. Прокурора Союза ССР Скороходов, — подтвердилась, и достаточных оснований для предания его суду по предъявленному объявлению не добыто». Тем не менее Особое совещание при НКВД СССР 11 января 1940 года «признало его социально-опасным элементом и заключило в ИТЛ сроком на 3 года», которые он отбыл с избытком. Отдадим должное его стойкости — и не таких ломали.

Так за что же бывшего начальника МУРа чуть было не превратили в лагерную пыль? Свет на это «тёмное дело» пролил генерал Дмитрий Волкогонов в своей книге «Троцкий. Демон революции». Оказывается, что когда Фокин в 1929 году доставил Троцкого в Константинополь, тот вручил ему незапечатанное письмо для передачи руководителям ОГПУ. В нём говорилось об ошибке, допущенной в отношении автора письма, и предрекалось его скорое возвращение в роли победителя и судьи. Вот тут Фокин и допустил ошибку, сняв для себя копию с этого послания. Шли годы, копия письма могла бы спокойно лежать в личном архиве офицера госбезопасности хоть до «второго пришествия», но он взял и по случаю кому-то проговорился про её существование. Последовал донос, а дальше, как говорится, и к бабке не ходи: «Зачем снял копию? Зачем хранил? Кому показывал?» А результат — поломанная судьба. Единственное, что грело душу, так это реабилитация и восстановление в партии, а также две правительственные награды: медаль «За трудовое отличие» и медаль «За доблестный труд», полученные им после освобождения.