Звание Героя Советского Союза с 1934 по 1991 год было присвоено 12772 гражданам за заслуги перед государством и народом.

Большая часть подвигов совершена в годы Великой Отечественной войны, но приведённые цифры и в малой степени не могут отразить великого всенародного подвига. Всех не учесть. Разве среди воинов 316-й стрелковой дивизии был хотя бы один не герой, если практически все они полегли, защищая Москву в боях под Волоколамском!? Погиб и сам комдив Иван Васильевич Панфилов. Я же приведу несколько эпизодов героизма малоизвестных или совсем неизвестных.

«3 батальёна асталось тры чалавека. Не, ужо два…»

Этот репортаж оставил потомкам неизвестный солдат в свой предсмертный час. Не изменю ни одной буквы в изложении скоротечного боя.

Лет пятьдесят назад московские школьники, путешествуя по Белоруссии, шли по берегу Березины, как раз в том месте, где Наполеон, драпая из Москвы, утопил остатки своего войска подо льдом. Именно там ребята нашли патрон от противотанкового ружья, в котором была запечатана свёрнутая в трубочку записка. Патрон совсем проржавел и утратил герметичность, так что записка превратилась в твёрдый неразворачивающийся комочек. Надеясь получить какую-нибудь информацию, школьники принесли находку в ГУВД Москвы. Расшифровкой занялись специалисты научно-технического отдела и достигли результата.

Мне подарили копию этого страшного документа войны. Я его храню. Много раз перечитывал, и всякий раз сильное волнение охватывало меня. Почерк корявый, текст грамотностью не отличается, видно, что писал белорус. Записка коротенькая, в пылу боя солдату не до того было. События развивались с беспощадной быстротой, счёт жизненного времени шёл на секунды. Комок в горле и слёзы выступают на глазах, но прочитаем этот страшный и героический документ, этот предсмертный репортаж.

«З батальёна асталась тры чалавека. Не, ужо два. Сашок ранен. Сам я з дзяреуни Заврутки. Мы держим оборону за рекой Березина. Реку перешли, а там фашисты. Помер мой друг Александр Бручкин. Я застался адин. Асталось шесть гранат. А танки всё лезут. Скоро не буде меня товарыщи».

Вставай, страна огромная!

Второй героический эпизод рассказал участник битвы под Москвой, уроженец города Ногинска Виктор Алексеевич Петелин. Батальон десантного корпуса, где служил Петелин, оборонял Москву в районе Малоярославца. В батальон пришёл слепой высокий и худой человек с каким-то чемоданом и попросил комиссара, чтобы он зачислил его в батальон ополченцем.

— У меня для тебя нет винтовки, — сказал комиссар, — да и зачем она тебе слепому?

— Вот моё оружие, — ответил музыкант, достал из футляра баян и заиграл «Славянку». Играл он просто великолепно.

Комиссар был растроган и взял музыканта на довольствие. Была короткая передышка между боями, и баянист ходил по окопам, землянкам и исполнял по просьбе солдат их любимые песни.

Когда фашисты в очередной раз пошли в атаку на позицию батальона, слепой музыкант встал во весь рост и заиграл, конечно же, «Вставай, страна огромная!». Наши бойцы, вдохновлённые героическим призывом слепого воина, бросились в яростную контратаку, и противник был смят и обращён в бегство. Но музыкант погиб. Автоматная очередь пронзила меха баяна и грудь музыканта. Имя воина-музыканта Петелин не помнит. Подвиг его слился воедино с подвигом всего народа.

Против юнкерса

Подвиг капитана Гастелло, направившего свой подбитый и охваченный пламенем самолёт на скопление бензиновых цистерн и техники фашистов, хорошо известен. Николай Францевич совершил его на пятый день войны. Но отважный командир эскадрильи, опережая на два дня свой прогремевший славой по всей стране великий подвиг, совершил ещё один. Вот о нём либо неизвестно, либо мало что известно.

Всё случилось в первые дни, точнее часы необъявленной, варварски начатой войны, когда фашистские ястребы огненным смерчем прошлись по нашим приграничным аэродромам. Было утро 24 июня 1941 года, неожиданно в воздушное пространство аэродрома 207-го бомбардировочного полка на бреющем полёте и бешеной скорости ворвался вражеский самолёт. На его фюзеляже невооружённым глазом просматривалась фашистская свастика — чёрный крест. Аэродромные зенитчики не могли стрелять, слишком низко летел Ю-88. А вражеский юнкерс открыл огонь. Но вдруг, перебивая ровную немецкую очередь, длинно заработал наш крупнокалиберный пулемёт. Несколько секунд они почти синхронно стучали, выводя страшную и непривычную ещё мелодию войны.

В следующее мгновение немецкий бомбардировщик Ю-88 уже уходил от аэродрома, но зачадил, задымил, оставляя за собой чёрный зловещий шлейф. Тут до стрелявшего из крупнокалиберного пулемёта вручную прямо из кабины самолёта Николая Гастелло дошло, что он дуэль с юнкерсом выиграл. Противник упал за ближайшей лесополосой.

На большой скорости полуторка выскочила с аэродрома с вооружёнными красноармейцами и помчалась на поиски сбитого немца.

Подбитый юнкерс сделал вынужденную посадку на колхозном поле за лесом. Немцы могли добраться до леса, прячась в высокой ржи. Но они решили сделать это с комфортом, а потому сбросили с подводы крестьянина, ехавшего с больной женой. Тут их и окружили красноармейцы с подоспевшей полуторки. Командиром бомбардировщика оказался немецкий подполковник, награждённый тремя Железными крестами. С ним были также майор, лейтенант и фельдфебель.

По рассказам сослуживцев Николая Францевича, фашистский ас долго не мог прийти в себя, не веря, что сбит на третий день войны, перед этим победно пройдя пол-Европы. Забавна и наивна была самоуверенная наглость подполковника во время первого допроса в расположении нашего аэродрома. Он сказал:

— Я много летал над Францией, Бельгией, Голландией, Норвегией. Стоило там появиться немецкому самолёту, как все разбегались в разные стороны. А ваши лётчики даже с земли ведут по нам огонь… Непонятная страна, непонятная война…

Допрашивающим его командиру полка полковнику Титову, командиру дивизии полковнику Борисенко и другим командирам он предложил сдаться в плен, чем вызвал крайнее изумление и хохот присутствующих.

Изучение полётных документов, карт и проявленных фотоплёнок, найденных в фашистском самолёте, показало, что он производил разведку наших железнодорожных перевозок в направлении Смоленска и ранее действительно участвовал в бомбардировках Франции, Норвегии, Бельгии и даже Англии.

Ночью пленные пилоты были отправлены в Москву вместе со всей полётной документацией. Снимок сбитого Ю-88 был напечатан в газете «Правда» за 3 июля 1941 года.

Семьи автора публикуемого материала и Гастелло дружат всю жизнь, и рассказы о Николае Францевиче, естественно, нередко были темой наших бесед. К тому же сыну, Виктору, когда геройски погиб отец, шёл десятый год, и он помнил отца, многое знал о нём от мамы Анны. Жила семья Гастелло в 1941-м в военном гарнизоне, считай, рядом с аэродромом. Поэтому приведу небольшой отрывок из воспоминаний мамы Виктора и вдовы героя, но со слов Виктора:

«Отец пришёл домой ночью и, судя по всему, не собирался ничего говорить.

— Коля, расскажи, — попросила мать, и её глаза наполнились слезами.

— О чём? — Отец устало поднял голову.

— Что произошло на аэродроме?

— Об этом? — Отец сжал губы, у него на скулах заиграли желваки. — Наглец, огромный аэродром, а он в одиночку нахально прёт, бьёт из пулемётов, все кто куда, кто под самолёт, кто в траншеи. Я находился около самолёта и заскочил в кабину стрелка-радиста, пулемёт был заряжен… При первом подходе не успел, при втором встретил, — отец помолчал. — Ты знаешь, Аня, я бью, а мне навстречу огненные жгуты летят, такая злость навалилась, помню, что вслух нецензурно ругался, он мне всю правую плоскость самолёта изрешетил… Из-за этого гада сегодня целый день ремонтировали самолёт.

Мать снова заплакала.

— Не плачь, Аня, — жёстко сказал отец, — сейчас нельзя плакать, надо их заставить плакать».

Николай Францевич был решителен и ежеминутно реактивен на события. Через несколько часов его не стало.

Эдуард ПОПОВ, фото из открытых источников