Айк Мелконян с внуком

Среди Дней воинской славы России на особом месте находится День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. 80 лет назад — 27 января 1944 года — Рабоче-крестьянская Красная армия разорвала «удушающую петлю» на шее Северной столицы России. 900 дней и ночей враг пытался поставить на колени «город над вольной Невой», но ценой массового героизма и невиданных  жертв защитников Ленинград был спасён!

Враг придавал захвату Ленинграда важное стратегическое и политическое значение. Наступление фашистов началось 10 июля 1941 года, и вскоре тяжёлые бои шли на подступах к Северной столице — 30 августа немцы перерезали железные дороги, связывавшие город со страной. А 8 сентября 1941 пал Шлиссельбург, и Ленинград оказался отрезанным с суши, сообщение с ним осталось только по Ладожскому озеру и по воздуху.

Гитлер принял решение не захватывать войсками столь огромный город, а «удавить» его блокадой, «стереть Ленинград с лица земли» — обстрелами артиллерией, бомбовыми ударами и полной блокадой, что заставило бы, по его мнению, голодное население быстро прекратить любое сопротивление. На северных подступах к Ленинграду фюреру оказывали помощь финские дивизии.

Руководство СССР и Вооружённых сил сразу стало планировать операции по деблокаде «колыбели социалистической революции». История Великой Отечественной войны хранит несколько таких попыток. В течение 1941 года были предприняты 1-я и 2-я Синявинские операции. Несмотря на массовый героизм и мужество командиров и красноармейцев, несмотря на жертвы и потери, обе операции не позволили снять кольцо блокады. В 1942 году Красная армия провела ещё два наступления: Любанскую наступательную операцию и Синявинскую операцию. Они также окончились неудачей, но не были напрасными — удалось нарушить немецкий план усиления блокады, который назывался «Северное сияние».

Схема, нарисованная П. Мельниковым

К началу войны в городе находилось недостаточное для длительной осады количество продуктов, их стало катастрофически мало, когда фашисты разбомбили продовольственные склады. Осень зима 1941—1942 годов — самое страшное время блокады. Ранняя зима принесла с собой холод — отопления, горячей воды не было, и ленинградцы стали жечь мебель, книги, разбирали на дрова деревянные постройки. Транспорт стоял. От дистрофии и холода люди умирали тысячами. Но ленинградцы продолжали трудиться — работали административные учреждения, типографии, поликлиники, детские сады, театры, публичная библиотека, продолжали работу ученые. Работали 13—14 летние подростки, заменившие ушедших на фронт отцов.

Потомственный рабочий Кировского завода Николай Балясников, умерший в блокаду от истощения и болезней, писал в своём дневнике: «Как много лишений приходится переносить нам, ленинградцам! Кажется, больше уже и придумать нечего. Но не возьмут нас немцы, не сломят. Ни голодом, ни холодом, ни обстрелами».

Вся страна старалась оказать помощь ленинградцам. Партизаны сумели из немецкого тыла доставить в Северную столицу обозы с продовольствием. По льду Ладожского озера была создана Дорога жизни, по которой грузовики с продовольствием под ударами немецкой авиации шли в город. По дну же озера соорудили трубопровод, по которому удалось наладить снабжение города горючим. Под водой проложили кабель — в Ленинград для наиболее важных предприятий потекла электроэнергия с частично восстановленной Волховской ГЭС. Наряду с водными, ледяными и наземными путями во время блокады Ленинграда существовала ещё и Воздушная дорога жизни.

Когда наступило лето, каждый клочок ленинградской земли был превращён в огород. Эти и другие меры позволили немного увеличить блокадные нормы продовольствия.

Артиллеристы сухопутных войск и кораблей Краснознамённого Балтийского флота сумели навязать немцам контрбатарейную борьбу и в конце концов победить в ней. Городские предприятия не останавливались ни на миг, шёл выпуск нового оружия, которое сразу же отправлялось на позиции, которые находились в нескольких километрах от цехов. Необычайную стойкость, огромную волю к победе проявляли славные коллективы заводов «Электросила» имени С.М. Кирова, Ижорского, Балтийского и других предприятий города. Известный английский публицист Александр Верт, посетивший Ленинград, с восхищением писал о ленинградских рабочих: «Для этих людей стало делом чести держаться до конца. Быть путиловцем, кировцем… звучало для них подобно знатному титулу».

Ленинград жил, боролся, и весь мир был поражён мужеством его защитников. Моя мама Анна Васильевна, находившаяся в оккупации на Украине, вспоминала, что даже через линию фронта какими-то неизведанными путями поступала информация о страданиях и героизме, с которым жители защищали свой город. В эти дни даже воины Сталинградского фронта писали в газете «Правда», что берут пример стойкости с защитников города на Неве.

Государственный комитет обороны ни на минуту не прекращал работу, чтобы поскорее снять блокаду. В недрах Генерального штаба вызрел план «Искра», целью которого являлся прорыв фашистской «петли». Советское командование приняло решение наступать в самом узком месте гитлеровской обороны, где всего 14 километров отделяли город от Большой земли.

Гитлеровцы называли этот выступ «фляшенхальс» (бутылочное горло) и, считая его самым уязвимым участком кольца блокады, непрерывно укрепляли. Они сосредоточили здесь до пяти дивизий, многие полки которых участвовали ранее в осаде Севастополя. Плотность войск врага в «бутылочном горле» была вдвое выше, чем предусматривалась немецкими уставами.

Наш план был таков: встречными ударами фронтов — Ленинградского с запада и Волховского с востока — разбить группировку немецких войск, предстояла сложная и трудная операция — первый в Великой Отечественной войне прорыв сильно укреплённой обороны противника. Координацию действий войск обоих фронтов, а также Краснознамённого Балтийского флота, Военно-воздушных сил и партизанских отрядов (они наносили удары по тылам 18-й немецкой армии) Ставка поручила своему представителю Маршалу Советского Союза Клименту Ворошилову.

Изначально операцию «Искра» назначили на 1 января 1943 года, но потом начало было перенесено на 12 января, так как к тому времени Нева ещё не замерзла.

И это время бойцы и командиры не теряли напрасно. Усиленно велась разведка огневых средств противника. Так, артиллерийский разведчик красноармеец Иван Никифоров из 136-й стрелковой дивизии создал четырёхметровую цветную панораму переднего края немецкой обороны на левом берегу Невы. В декабрьские морозные дни, ползая с рассвета дотемна по берегу реки, отважный разведчик наносил на панораму выявленные цели. Он нарисовал в масштабе берег, дороги, овраги, огневые точки врага, заграждения, препятствия. Его «картина» позволяла видеть не только цели, но и весь район боевых действий, наглядно представить характер и систему немецких укреплений. Копии панорамы были переданы в части, готовившиеся к наступлению. Командир 136-й стрелковой дивизии генерал-майор Николай Симоняк наградил Никифорова орденом Красной Звезды.

Войска ударных группировок Ленинградского и Волховского фронтов на специально созданных учебных полях отрабатывали наступательные действия в лесу, способы атаки опорных пунктов и узлов сопротивления противника в условиях зимы. По многу раз совершали подразделения бросок через реку, пока он не становился предельно стремительным и точным. К примеру, 327-я стрелковая дивизия, которой предстояло штурмовать рощу «Круглую», построила в тылу точный слепок переднего края вражеской обороны. «Штурмуя» его, части дивизии готовились к трудному бою за настоящую рощу «Круглую». После каждого учения происходил тщательный разбор его, и снова и снова войска бросались в атаку на «рощу».

«Систематическая и упорная тренировка частей, — отмечал впоследствии командующий Ленинградским фронтом генерал-полковник Леонид Говоров, — помогла им освободиться от окопной неподвижности и обогатила навыками, необходимыми для операции, проводимой в столь сложных и своеобразных условиях».

В 9 часов 30 минут утра 12 января артиллерия и авиация Волховского и Ленинградского фронтов и Краснознамённого Балтийского флота обрушили на позиции врага лавину стали и огня. После её окончания в атаку пошла пехота. Героизм войск был массовым. Но особо отлично действовала уже упоминавшаяся 136-я стрелковая дивизия, наступавшая на главном направлении. Её командир генерал Николай Симоняк приказал перед началом атаки вывести в окопы военный оркестр, и наступление пошло под звуки «Интернационала», являвшегося тогда гимном СССР. Действия дивизии отличались решительностью и отличной выучкой солдат. За отвагу, дисциплину и организованность личный состав соединения был удостоен гвардейского знамени. А её командир получил прозвище Генерал-прорыв.

В районе Рабочего посёлка № 1 123-я стрелковая бригада ленинградцев соединились с 372-й стрелковой дивизией волховчан. Бойцы и командиры пожелали, чтобы этот памятный момент был запечатлён навечно, и составили Акт: «18 января 1943 г. в 9 часов 30 минут на восточной окраине Рабочего посёлка
№ 1, прорвав блокаду Ленинграда, встретились 1-й отдельный стрелковый батальон 123-й отдельной стрелковой бригады Ленинградского фронта во главе с заместителем командира по политчасти майором Мелконяном, старшим лейтенантом Калуговым, сержантом Анисимовым, с другой стороны — 1-й стрелковый батальон 1240-го стрелкового полка 372-й стрелковой дивизии Волховского фронта во главе с начальником 1-го отделения штаба 372-й дивизии майором Мельниковым и командиром 440-й разведывательной роты старшим лейтенантом Ишимовым». Командиры соединений скрепили своими подписями и печатями этот скромный документ, за которым стоял ратный подвиг воинов двух фронтов.

В более поздние времена журналистам удалось проследить жизненный путь некоторых лиц, подписавших этот исторический документ. Так, майор Павел Мельников вскоре был назначен начальником штаба 372-й стрелковой дивизии. Ему пришлось дважды исполнять обязанности командира соединения, он являлся одним из самых молодых командиров такого уровня в период Великой Отечественной войны.

После окончания войны Павел Васильевич сделал блестящую карьеру — семь лет командовал войсками Краснознамённого Закавказского военного округа и завершил свой путь в Вооружённых силах в должности начальника Военной академии имени М.В. Фрунзе.

Полковнику Адольфу Бурееву, известному военному журналисту, удалось встретиться с генерал-полковником Мельниковым и расспросить об обстоятельствах подписания Акта и обо всём том, что предшествовало этому историческому событию. Обычно строгий и сторонившийся журналистов генерал смягчился и поделился воспоминаниями.

«Накануне решающего наступления, — вспоминал Павел Васильевич, — сидим мы, командование дивизии, где я начальником разведки служил, в штабной землянке и в очередной раз обсуждаем детали предстоящего боя. Вдруг открывается дверь и в клубах морозного пара заходит генерал армии Георгий Константинович Жуков. Он имел правило всё в самых решающих местах проверять — лично. Мы от неожиданности остолбенели — комдив не смог даже как положено поприветствовать «гостя». А Жуков — сразу к делу:

— Доложить обстановку и план предстоящего боя!

Перед комдивом на столе карта, по которой мы только что всё «проигрывали», но он от волнения — только «пык-мык».

— Начальник штаба!

Тот — не лучше комдива.

— Так есть тут кто-нибудь, кто может хотя бы два слова связать?

Гнетущая тишина — и вдруг я:

— Товарищ генерал армии, разрешите?

— Что? Ты? Майор? А ну-ка, вон на улицу! Проветрись.

Я, конечно, мигом выскочил, вдохнул морозного воздуха — «проветрился». Но злость меня взяла: ведь в подготовке плана наступления я же, наверное, как начальник разведки больше всех участвовал. Одёрнул ремни, захожу.

— Это ты, майор? Такой смелый! Что, проветрился?

— Так точно!

— Ну, тогда докладывай.

Видимо, Жукову моё объяснение понравилось, но так как он уже успел взвинтиться…

— Поёшь ты складно — заслушаться можно. Но если же ты хоть в чём-то лапшу на уши вешаешь!.. Не перебивай! Если хоть что-то не так пойдёт, как сейчас говоришь… Расстреляю — лично! Хотя нет: с тобой мой порученец пойдёт в бой — вот он тебя в случае чего и шлёпнет.

— Так ведь его же убить могут…

— Тебя, удалого, пуля минует, а его — найдёт? Не переживай: он везучий — не в первый раз…

Но на следующее утро на пути к передовым подразделениям мы под миномётный обстрел попали, и «везучему» полковнику сразу же осколком левую ягодицу как ножом срезало. Ранение не смертельное, но кровищи!.. Я тут же санитаров позвал, а сам — в атакующий батальон. Который, кстати, и возглавить пришлось. Там для меня теперь самое безопасное место было…

…Оборону немцы в тёплое время делали, поэтому заполненные вонючей грязью осушительные канавы для торфоразработок считали естественными препятствиями и даже не минировали их и проволокой не загораживали. Но в январе-то ведь грязь в них замёрзла, и мы по ним — как по ходам сообщения. А потом — «Ура!» — и гранатами…»

На вопрос военного журналиста о том, кто выступил инициатором написания Акта, он рассказал:

«Уже не помню, кто проявил инициативу. А вот от своей тогдашней заботы — до сих пор мурашки по телу! Обнимаемся мы с майором Мелконяном, он мне по своей кавказской привычке: «Что же, друг, тебе подарить-то?» А у меня в тот момент в памяти пункт плана боевой операции словно бы в глазах «высветился»: да ведь через сорок минут по посёлку наша артиллерия должна ударить! В штабе ещё не знают, что мы — уже здесь! Спрашиваю Мелконяна: «А лошадь у тебя не найдётся случайно?» — «Целых две есть: у немцев отбили». — «Так, — кричу, — коня мне дари! Коня!» Вскочил верхом без седла — и галопом. Успел. <…>

— Маршала Жукова, — подчеркнул Мельников, — кое-кто в последнее время стал выставлять как этакого жестокого тирана, который якобы ради достижения стратегических целей людей не жалел. А на самом деле он пример самого внимательного отношения к подчинённым показывал. Да, когда он мне угрожал расстрелом, я знал, что он мог это сделать и делал: время было такое суровое. Но вот опять же лично со мною связанное.

После госпиталя его порученец при встрече сказал мне: «Хватит по краю смерти ходить — пиши рапорт на учёбу в академию. Хозяин запомнил тебя, спрашивал, жив ли. Наверняка подпишет». Я написал. Но порученец — как ведро воды на голову: «Маршал в самом деле тебя хорошо запомнил! Сказал, что в войну только трусы и дураки учатся, а ты — ни то и ни другое. Бумагу твою — порвал». Но когда наши войска уже в Германию вошли, Жуков сам обо мне порученцу напомнил: «Пусть тот лихой майор снова рапорт напишет: в мирное время толковые командиры, может, даже нужней будут, чем в военное…»

Вспоминая об этих самых напряжённых днях операции «Искра», генерал-полковник Мельников собственноручно нарисовал схему боевых действий, которую подарил её полковнику Бурееву. Сегодня этот документ публикуется впервые.

Судьба майора Айка Мелконяна — ещё одного участника подписания Акта, и это будет приятно осознавать читателям именно нашей газеты, связана с правоохранительными органами. Айк Иванович родился в селе Блурмак в провинции Ван в Турции. В ходе межнациональных стычек, получивших в истории название «резня армян», его семья погибла. Вместе с братом Айку, которому было четыре года, удалось сбежать в Россию, где дети оказались в детском доме. Ценой больших трудов Мелконян сумел получить высшее образование и даже впоследствии защитил докторскую диссертацию. Перед войной он трудился секретарём райкома партии в Ереване. Воевал он политработником, Акт подписал замполитом батальона.

Когда закончилась война, Айк Иванович вернулся в Армению, и его, фронтового полковника, снова направили на партийную работу, потом назначили министром внутренних дел республики. Он был строгим и честным руководителем. Его принципиальность и в то же время теплота и человечность до сих пор являются примером для современных сотрудников МВД.

На побережье Ладожского озера был создан коридор шириной 8—11 километров, по которому Ленинград получал сухопутную связь со страной. Город встретил эту весть великим ликованием. В ночь с 18 на 19 января радио Ленинграда передало: «Блокада прорвана! Мы давно ждали этого дня. Мы всегда верили, что он будет. <…> Мы чернели и опухали от голода, валились от слабости с ног на истерзанных врагом улицах, и только вера в то, что день освобождения придёт, поддерживала нас. И каждый из нас, глядя в лицо смерти, трудился во имя обороны, во имя жизни нашего города, и каждый знал, что день расплаты настанет, что наша армия прорвёт мучительную блокаду».

Ещё в период боёв в тылу наших войск были сосредоточены железнодорожные части, заготовлены и подвезены необходимые материалы. И в день прорыва блокады по решению ГКО вдоль южного берега Ладоги началось строительство железной дороги, которая соединила бы Ленинград со всей страной. Ценой героических усилий строители быстро протянули железную линию между станциями Поляны (Жихарево) и Шлиссельбург — 36 километров, а также мост через Неву. Уже 2 февраля прошёл пробный поезд, а 6 февраля дорога вступила в строй. Её ленинградцы назвали Дорогой победы.

Прорыв блокады Ленинграда явился первым крупным стратегическим успехом Красной армии в 1943 году. Ещё до того как гитлеровская группировка капитулировала под Сталинградом, под стенами Северной столицы врагу был нанесён мощный и важный в стратегическом и политическом плане удар.

Операция «Искра» стала переломным моментом в битве за Ленинград. Она позволила снять даже теоретическую возможность штурма города. Но полностью освободить Ленинград от вражеской блокады удалось лишь в начале 1944 года в ходе операции «Январский гром», или Красносельско-Ропшинской операции. Её осуществили войска Ленинградского фронта во взаимодействии с войсками Волховского фронта и силами Краснознамённого Балтийского флота. Операция началась 14 января, и вскоре наши воины нанесли тяжёлое поражение 18-й немецкой армии, продвинулись вперёд на 70—100 километров и выполнили основную задачу стратегического наступления — «прорубили окно на волю!»

Понимая важность этого события, генерал армии Леонид Говоров и член Военного совета Андрей Жданов решились на беспрецедентный шаг — обратились к Иосифу Сталину с просьбой произвести победный салют не в Москве, как это было принято, а в Ленинграде! Городу это было позволено. И 27 января в ознаменование окончательного прорыва блокады Ленинграда прозвучали 24 залпа из 324 орудий! Приказ об этом подписал не как обычно Сталин, а генерал Говоров.

Блокада Ленинграда длилась 872 дня и ночи. За это время, как сообщалось на Нюрнбергском процессе, от голода и бомбёжки погибло более 630 тысяч жителей города. Некоторые учёные считают, что это число неполное, жертв было больше, не менее 1 миллиона человек.

За мужество, стойкость и невиданный героизм в дни тяжёлой борьбы с немецко-фашистскими захватчиками 20 января 1945 года Ленинград был награждён орденом Ленина, а 8 мая 1965 года получил почётное звание «Город герой».

Владимир ГАЛАЙКО, Фото из архива Адольфа БУРЕЕВА