Главное московское событие 1883 года — это, конечно, официальная коронация Александра III. Состоялась она 15 мая, почти через два года с момента гибели его отца — Александра II от рук террористов. Александр III почти два года правил некоронованным. Коронация, ясное дело, серьёзно прибавила работы всей московской полиции. К высоким торжествам готовились заранее, наводили порядок, делали всё возможное в плане безопасности, чтобы венценосное мероприятие прошло без сучка без задоринки.

И ВОЗЛОЖИЛ ГОСУДАРЬ КОРОНУ НА ГЛАВУ СВОЮ

«Ведомости московской городской полиции» подробно освещали как подготовку к самому мероприятию, так и его проведение. Церемония коронации была расписана заранее в мельчайших подробностях. Процедура была круче открытия Олимпийских игр! Газета публиковала высочайше утверждённые инструкции, регламентирующие буквально каждый шаг, каждый жест всех участников церемонии. Вот несколько выдержек из газеты московской полиции: «По приказанию начальствующего генерала герольды поднимают жезлы и по сему сигналу присутствующие обнажают головы, трубачи трубят сбор, по окончании сего один из секретарей, не сходя с лошади, читает объявление».

Эскадроны, трубачи, придворные, губернаторы, дворцовая стража, герольды, церемониймейстеры, генерал-адъютанты, секретари, ликующий народ… Всё сплелось в огромный людской клубок, которым требовалось управлять, наставлять, ориентировать: «За сим процессия отправляется чрез Спасские ворота, на Красную площадь, к монументу князя Пожарского и Минина в следующем порядке…» Церемониальным регламентам обязаны были подчиняться все, включая коронуемого императора: «Государь император, взяв с подушки корону, возложит оную на главу свою, митрополит же Новгородский произнесёт речь по книге». Всё разложено по полочкам, пресса в подробностях заранее оповестила москвичей обо всех деталях.

На плечи московской полиции в эти дни свалилась огромная ответственность. Нужно всеми силами поддержать покой, порядок, обеспечить особую безопасность в Первопрестольной. Одна только задача развести уличное движение в нужных направлениях чего стоила, ибо гостей в Белокаменную наехало столько, что от экипажей глаза рябило. Московский обер-полицмейстер в те дни работал, говоря современным языком, «навигатором» и в «Ведомостях московской городской полиции» сообщал об установленных маршрутах: «В день торжественного въезда их императорских величеств в Москву экипажи лиц, следующих в Петровский дворец, в дом г. московского генерал-губернатора, на зрительные места и в павильоны, направляются в ниженазначенном порядке. В Петровский дворец — экипажи, следующие из Кремля и из местностей по левой от Тверской улице стороне, направляются на Кудринскую Садовую, поворачивают у Старых Триумфальных ворот во 2-ю Тверскую-Ямскую улицу, оттуда по Кузнечному переулку, по Ильинской улице, мимо вокзала Смоленской железной дороги, по левому Петербургскому шоссе до переезда у ресторана «Яр», где переезжают на правое шоссе, которым следуют до дворца» (движение, особенно интересное для современных автомобилистов — Прим. авт.). И маршрутов, официальных, праздничных, в Москве в те дни была тьма тьмущая. Впрочем, в Первопрестольной всё было спокойно и по регламенту.

К слову, императорская чета пробыла на сей раз в Москве целых 21 день. Ежедневно — различные мероприятия, встречи, празднества… А если учесть, что не столь ещё давно народовольцы устраивали одно покушение за другим, то вполне можно представить, с каким напряжением работала московская полиция в эти майские дни 1883 года — в дни коронации. Впоследствии император выразит благодарность полиции и москвичам за то, что всё прошло торжественно и мирно.

ПОЛИЦЕЙСКИЕ УРОКИ КОРОНАЦИИ

Но если церемония коронации на сей раз прошла идеально — ни москвичи, ни гости Первопрестольной с дисциплиной не подвели, то, может, это простая случайность? Конечно, нет. Московская полиция предварительно затратила уйму времени и сил на укрепление порядка и дисциплины, уроки организации для неё оказались полезными и на будущее. Впрочем, новый самодержец и сам подавал авторитетный пример: полагая, что его отца Александра II погубили расшатавшие общество либеральные реформы, Александр III с первых дней занялся укреплением авторитета власти, искоренением крамолы и наведением порядка в державе. Москва — не исключение. Читатель, наверное, помнит, что в главе о событиях прошлого, 1882 года, рассказывалось, как московский обер-полицмейстер «достал» штрафами московских дворников и сторожей, которые спустя рукава относились к своим обязанностям, в частности к обязательным дежурствам на улицах. Год прошёл, московские дворники и сторожа были уверены, что больше так их «жучить» обер-полицмейстер уже не будет, мол, это была показательная строгость, остынет и сам обер-полицмейстер, и все сотрудники полиции охладеют к проверкам.

Оказалось, ошиблись дворники. И в новом 1883 году на страницах «Ведомостей московской городской полиции» опять появились довольно внушительные списки московских дворников и сторожей: кто не явился на дежурство, кто спал на дежурстве, а кто был на дежурстве в стельку пьяным. И опять нерадивым пришлось платить внушительные штрафы. Забегая вперёд, заметим: московский обер-полицмейстер не только в 1883 году продолжил практику штрафных наказаний дворников и сторожей, но и в последующие годы полиция следила за их служебным рвением и кого следовало наказывала. Правда, с каждым годом списки прогульщиков дежурств становились всё короче — вымуштровались дворники, глаза и уши полиции. При этом отличившихся с лучшей стороны дворников обер-полицмейстер стал чаще поощрять своими приказами, опубликованными в «Ведомостях московской городской полиции»: «На чердаке дома купца Алексеева по Трёхпрудному переулку, 3 участка Арбатской части, застрахованного в 1 Российском страховом обществе, загорелись стропила, но дворник соседнего дома отставной унтер-офицер Семён Мельничук, усмотрев выходящий дым, тотчас бросился на чердак и вскоре при содействии приглашённых дворников других домов потушил огонь». В приказе сообщается, что дворник Мельничук награждён премией в 10 рублей — сумма солидная, больше месячной зарплаты.

В обойму полицейских мер для искоренения смуты и укрепления общественного спокойствия вошёл и усилившийся контроль миграции населения. В 1883 году подобные меры были даже ужесточены. А в газете московской полиции продолжилась практика публикации списков домовладельцев, которые игнорировали требования о «прописке» вновь прибывших в Москву жильцов, о чём домовладелец должен был сообщать в полицию в течение 24 часов. И конечно, в воспитательных целях напротив фамилии каждого неисполнительного домовладельца стояла кругленькая сумма — штраф.

К коронации в Москве готовились по всем направлениям, включая врачебно-санитарное. Чтобы развеять слухи, что вот, дескать, коронация скоро будет, а в городе полно разных заразных больных, — решено было публиковать в газете данные о числе лиц, заболевших за неделю заразными болезнями и лечившихся у врачей на дому и во всех московских больничных учреждениях. В таблице значилось полтора десятка заразных болезней с наименованиями больниц, где заболевшие лечились. Выяснилось, что на весь огромный город (в Москве к тому времени проживали уже около 800 тысяч человек) заболевших насчитывалось очень немного — буквально единицы. Зато подобная гласность успокаивала народ, пресекала различные панические слухи накануне приезда в Белокаменную царских особ. Эта практика с публикацией информации об опасно заболевших продолжится и после завершения коронации.

«Почистила» полиция перед коронацией город и от фальшивых нищих, тем более что многие из них нигде не регистрировались, но могли представлять серьёзную опасность — под личиной нищих могли скрываться террористы. Газета информировала об этом читателей в «Дневнике происшествий».

ПЛЕВАЛ Я НА ОРЕШКИНА

Как бы ни было значимо главное московское событие года, как бы строго полиция ни наводила порядок накануне прибытия царских особ, а рубрика, повествующая о различных происшествиях в Москве, и в текущем году читалась с большим интересом. Неудивительно: вот заметка о сгоревшем на днях соседе, вот подробности о том, как чиновник повесился, а вот и про мошенников. О мошенничестве «Ведомости московской городской полиции» писали особенно часто. Дело в том, что в разрастающуюся Москву, где бурно растёт промышленность, а фабрики и заводы требуют рабочих рук, едут на заработки крестьяне со всей России. И местные московские мошенники на всю катушку пользуются наивностью и простодушием приезжих и незатейливо, без труда обирают их до нитки. Стоит привести типичный случай, описанный в номере от 15 декабря: «Крестьянин Фёдор Матвеев заявил полиции, что он, придя в Москву на заработки, встретил на Даниловской слободе неизвестного мужчину, назвавшегося Григорием Ивановым, который, наняв его в работники, привёл его в Большой Курносовский переулок, откуда послал Матвеева на Таганский рынок за принадлежащею будто бы ему лошадью, а платье, принадлежащее Матвееву, стоящее до 20 руб., уговорил его оставить у него; отправившись за лошадью, Матвеев таковой не нашёл, а по возвращении обратно оказалось, что нанявший его с принадлежащим Матвееву платьем скрылся. К розыску скрывшегося и взятых им вещей приняты меры».

И многие крестьяне, прибывшие в Белокаменную на заработки, наблюдая местные нравы, сами были не прочь при случае «отовариться» за чужой счёт. В номере газеты от 5 декабря журналисты приводят соответствующую историю под заголовком «Растрата чужого имущества»: «2 декабря содержатель мыловаренного завода, иностранец Ширмер заявил полиции, что 30 ноября он отправил с работником крестьянином Григорием доставить купцу Дербукону 38 пудов 5 ф. мыла, всего на 200 руб., которое, как оказалось, Григорий не доставил по назначению и сам неизвестно куда скрылся. К розыску скрывшегося приняты меры».

Ещё к одной особенности публикаций 1883 года в «Ведомостях московской городской полиции» следует отнести следующее: если ранее о работе московских судов информация умещалась всего в нескольких строчках, то теперь москвичи из газеты могли узнать, в каких судах в тот или иной день слушаются определённые уголовные дела, какие дела слушаются в коммерческих судах и какие рассматривают мировые судьи. Места для данной информации газета отныне не жалела — отдавала целые колонки. В коммерческом суде стороны спорили на самые разные суммы — от 40 рублей личного долга до 10 и более тысяч рублей коммерческих споров. Совсем иные дела были назначены в московском суде к слушанию по уголовному отделению, к примеру, на 12 мая 1883 года: «1) Светлова, обвиняется в нарушении общественной тишины; 2) Баркова, обвиняемого Абориным в приобретении заведомо краденого; 3) Жбанова, обвиняемого в нарушении строевого устава; 4) Захарова, обвиняемого в покушении на кражу овса у Винтер; 5) Кириллова, обвиняемого в краже бинокля у Шумовой; 6) Митрофанова, обвиняемого в нарушении тишины; 7) Зайцева, обвиняемого в нарушении лагерного устава; 8) Белозёрова, обвиняемого в сваливании нечистот на дворе полицейского дома; 9) Михайлова с Ивановой о побоях; 10) Хаим, обвиняемого в неосторожном обращении с огнём; 11) Авдеева, обвиняемого в краже вещей у Орловского».

Привлечение газетой большего внимания к работе московских судов — ещё одна «воспитательная» мера властей. Москвичи должны знать: за любым преступлением последует неотвратимое наказание — такова теперь была императорская установка. Впрочем, у императора были и чувство меры, и чувство юмора. И сажать всех подряд он не имел в виду. В этой связи о курьёзном случае свидетельствует пресса. Однажды некий солдат Орешкин напился в кабаке и начал буянить. Его пытались урезонить, указывая на висевший в кабаке портрет императора, но солдат в ответ заявил: «А плевал я на вашего государя императора!» Его арестовали, завели было дело об оскорблении царствующей особы, но Александр III, ознакомившись c делом, остановил ретивых чиновников, а на папке начертал: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».

Александр ДАНИЛКИН, фото автора