К 100-летию марша «Прощание славянки»

 

На прошлой неделе на базе Центра специального назначения ГУ МВД России по г. Москве состоялись проводы сводного отряда сотрудников столичной полиции, командированного на Северный Кавказ, — мероприятие торжественное и по-родственному тёплое.

Каждый из тех, кто напутствовал сосредоточенных и всё-таки заметно взволнованных парней в ладной полицейской форме — офицеры, ветераны милицейской службы, родственники — все нашли для них свои проникновенные слова. Как и прежде, особый эмоциональный настрой расставанию придало возложение цветов к памятнику с именами героев — сотрудников органов внутренних дел. Как и прежде, минута молчания взорвалась мощными звуками духового оркестра, исполнявшего торжественные марши. Знакомые, любимые мелодии, одна из которых, думаю, не только для меня — самая волнующая и дорогая. «Прощание славянки» — этот марш, рефреном вплетясь в историю России последнего столетия, вольно или невольно стал частью судьбы каждой семьи, биографии каждого из нас.

Вот и на сей раз под звуки «Славянки» у меня перед глазами ожила ставшая хрестоматийной сцена проводов добровольцев из проникновенного фильма о войне Михаила Калатозова «Летят журавли». Кто видел эту картину, тот помнит, конечно, те кинокадры. Половодье провожающих у школьного двора, где собрались на построение добровольцы. Вдоль решётки в растерянности и отчаянии мечется героиня, пытаясь отыскать, увидеть хоть на миг любимого. Напряжение наэлектролизованных последних перед расставанием секунд. И в это мгновение оркестр грянул марш «Прощание славянки».

Впервые он прозвучал осенью 1912 года на строевом смотре 7-го запасного кавалерийского полка в Тамбове, где служил штабс-трубачом его автор, впоследствии известный военный дирижер и композитор Василий Иванович Агапкин (1884—1964).

Таким вот образом — партитурой— талантливый, патриотически настроенный музыкант откликнулся на начало 1-й Балканской войны, в ходе которой страны Балканского союза (Болгария, Сербия, Греция и Черногория) отвоевали у Турции захваченные ею несколько веков назад территории. Правда, следом вспыхнул конфликт теперь уже между Болгарией и бывшими союзниками — 2-я Балканская война, а через год развязалась и Первая мировая. А подхваченный военными оркестрами марш Агапкина сопровождал призывников на поля сражений, подымая их бойцовский дух.

Принято считать, что именно «Летят журавли» вернули из забытья и «реабилитировали» этот трогающий сердца, потрясающий души музыкальный шедевр. По большому счёту так и есть: состоялся массовый прокат кинофильма по России и за рубежом, его увидели миллионы зрителей. Хотя официально марш никогда и никем не запрещался, но его исполнение — как бы поточнее выразиться?— не поощрялось. Возможно, из-за того, что в годы Гражданской войны «Прощание славянки» буквально «приватизировала» Белая армия. Но можно ли запретить мелодию, разнёсшуюся, подобно перелётной птице, по миру? В Польше, например, на мотив «Славянки» неизвестным автором была написана популярнейшая партизанская песня национального Сопротивления «Расшумелись плакучие ивы», где девушка прощается с бойцами невидимого фронта. Ну а поэтам-соотечественникам, сочинившим тексты на удивительной силы мелодию, пожалуй, несть числа.

Этот марш не смолкал на перронах,

Когда враг заслонял горизонт.

С ним отцов наших в дымных вагонах

Поезда увозили на фронт.

Он Москву отстоял в сорок первом,

В сорок пятом шагал на Берлин,

Он с солдатом прошёл до Победы

По дорогам нелёгких годин...

Офицер-дальневосточник А. Федотов написал эти стихи в 1965-м. Поэт и драматург Александр Галич нашел по-своему обыкновению горькие и проникновенные слова:

...В утро дымное, в сумерки ранние,

Под смешки и под пушечный бах,

Уходили мы в бой и в изгнание

С этим маршем на пыльных губах.

И поэт-песенник Владимир Лазарев — помните, «Не остуди своё сердце, сынок», «Я трогаю русые косы…», «Зимний город заснул уже»? — сочинил к «Прощанию славянки» куплеты:

Лес да степь, да в степи полустанки,

Повороты родимой земли,

И, как птица, «Прощанье славянки»

Всё летит и рыдает вдали.

Овевает нас Божие Слово,

Мы на этой земле не одни.

И за братьев, за веру Христову

Отдавали мы жизни свои.

Некоторые из множества текстов канули в Лету, другие вписали страницу в историю отечества — вместе с людьми, которые некогда их распевали, вместе с бурными событиями минувшего века. А чистый, как родниковая вода, и гордый, как степной орел, мотив разносится над землей, «расправляя крылья».

Аза Васильевна Свердлова, дочь композитора, рассказывала, как однажды в Нью-Йорке она спустилась в метро:

— И вдруг — аккордеон! Музыкант, молодой еще человек, исполняет «Прощание славянки». Я остановилась и думаю: «Господи! Даже здесь!..» Ну я понимаю — у нас…Спрашиваю у аккордеониста, откуда знает мелодию? Отвечает, недоумевая: «Как это — не знать такой марш? А те, кто впервые слышат, часто просят написать ноты. Я никому не отказываю...».

Нас представили друг другу с Азой Васильевной где-то в начале двухтысячных, когда она уже перешагнула порог собственного 80-летия. С первой встречи она обаяла живостью ума, бесценным у женщин в любом возрасте шармом, изысканностью манер. У меня сохранилась кассета с записью её рассказа об отце:

— …Родился он в селе Михайловском Рязанской губернии, потом жил в Астрахани. Мать умерла, когда мальчику было всего полгода, а отца, чернорабочего-грузчика, потерял в шесть лет. Остался с мачехой и её двумя дочками. Единственным средством к существованию для них стало просить милостыню.

Вася однажды увидел: по улице маршировал оркестр. И звучала музыка! Отныне, когда удавалось, он сопровождал оркестр до казармы. А однажды кинулся к мачехе: «Я тоже хочу играть и маршировать!». Ну, мачеха взяла его за руку, привела к капельмейстеру, бросилась ему в ноги: «Пристрой мальчонку кем-нибудь». Тот спрашивает: «А слух музыкальный у него есть?» Проверил. Слух, оказалось, есть. «Хорошо, — говорит. — Я его определю воспитанником, будет играть на валторне».

Так Вася Агапкин, «десяти лет от роду, круглый сирота», был зачислен учеником в духовой оркестр 308-го Царевского резервного батальона Астраханского пехотного полка. А многие годы спустя, уже после Великой Отечественной войны, я вспоминаю, как папа по зову сердца ездил в детский дом в Болшево и организовывал там оркестр из бывших беспризорников...

Аза Васильевна достает из семейного альбома фотографии отца и матери, снятые вскоре после их бракосочетания. Прекрасные, одухотворенные лица. Василий Иванович — стройный красавец в военной форме. Когда он прибыл служить в Тамбов и был зачислен штабс-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка, то сразу же удостоился пристального внимания горожанок. Серебряное звучание его певучей трубы заставляло женские сердца замирать. Однажды подошла к нему с нотной тетрадкой лучшая городская модистка Оля Матюнина…

— Папа не раз говорил, — вспоминает Аза Васильевна, — что та встреча стала судьбоносной для них обоих.

Она отнюдь не была лёгкой, их судьба. Молодую семью постигло несчастье — утрата первенца, когда Василий работал над партитурой героического марша. И, видимо, по этой причине в мелодии возник знаменитый «славянковский» форшлаг, щемящий душу. И поди теперь разберись, чего в этой музыке заложено больше — сурового ратного героизма славянских воинов или высокой и самоотверженной любви славянских женщин? Впрочем, композитор сам ответил на этот вопрос, назвав марш «Прощание славянки» и посвятив его «всем славянским женщинам, провожавшим мужей на войну».

Испытания огнём Гражданской и Великой Отечественной войн Агапкиным были отпущены полной мерой. В 1920-м военный музыкант и композитор едва не был расстрелян по приказу начальника штаба повстанческой армии эсера Александра Антонова. Бог миловал, помогла жена и спасла заветная труба. Услышав в исполнении Василия Ивановича знаменитый марш «Прощание славянки», Антонов отпустил его на свободу.

Когда закончилась Гражданская война, талантливому капельмейстеру доверили один из лучших оркестров Тамбовского гарнизона. А затем новый крутой поворот в судьбе Агапкиных: Василию Ивановичу пришло предписание создать военный музыкальный коллектив в столице.

7 ноября 1941 года на историческом параде войск в Москве, с Красной площади сразу же отправлявшихся на фронт, военный интендант первого ранга Агапкин дирижировал сводным духовым оркестром столичного гарнизона. А четыре года спустя, 24 июня 1945-го, здесь же — у стен Кремля — состоялся Парад Победы, и «Прощание славянки» в исполнении сводного духового оркестра разносилось с Красной площади далеко по Замоскворечью. Фанфаристами и барабанщиками руководил полковник Агапкин. После взмаха его дирижёрской палочки под барабанную дробь двести солдат бросили к подножию мавзолея фашистские штандарты. И юбилейный парад в честь 65-летия Победы в Великой Отечественной войне, событие планетарного масштаба, завершился тысячетрубными звуками «Прощания славянки».

— Не верьте тем, кто утверждает, что слава неизбежно провоцирует в людях чувство вседозволенности. Я по отцу сужу, — в голосе Азы Васильевны зазвучали твёрдые нотки. Чувствуется, родительский характер.— Никогда не знал он праздности: репетиции, выступления, ученики и, конечно, сочинение музыки...

На склоне жизни, случалось, брал Василий Иванович в руки трубу, которую некогда, юнцом, приобрёл на последние деньги. Играл так, что имевшим счастье слышать его казалось невозможным, фантастическим подобное богатство звучания.

Его не стало в 1964-м году, а легендарная труба как бесценная реликвия была передана в Центральный музей Великой Отечественной войны на Поклонной горе. Покоится Василий Агапкин на Ваганьковском кладбище. На памятной стеле высечены начальные такты марша «Прощание славянки».

Виктория Гришина