Как был пойман первый советский серийный убийца

В начале 20-х годов прошлого века грустно выглядела Москва златоглавая. Две кровавые войны, жестокая революция неузнаваемо изменили её жизнь. В столице России царили голод и холод, злобствовал криминал. Цена человеческой жизни упала так низко, что и удивить было трудно. Несмотря на эти тяжелейшие условия, столичным милиционерам удалось поймать и осудить кровавого убийцу, который получил сомнительный титул «первого советского маньяка».

Весной 1921 года в Москве стали находить мешки с «упакованными» в них трупами. Все пострадавшие были мужчинами, убитыми ударом в голову, как правило в переносицу. Лица были обезображены, из-за чего их практически невозможно было опознать. Трупы были повязаны особым способом — ноги к груди, голова между колен, скреплённые за спиной руки примотаны к туловищу. В таком виде тело как бы становилось меньше и легко помещалось в куль.

Известие о найденных трупах, а только в 1921 году их было обнаружено 17, взбудоражило общество, появилось много слухов, один страшнее другого. Москвичи стали жаловаться во все инстанции, кончая письмами Ленину в Кремль с требованием найти убийцу.

Группа по борьбе с бандитизмом во главе с Л.Л. Бахматовым. 1926 год

Московский уголовный розыск в то время только формировался. Старые, ещё дореволюционные, правоохранители были новым обществом отвергнуты, а своих, пролетарских, ещё не подготовили. Взяться за расследование этих убийств пришлось руководителям МУРа — Ивану Николаеву и его заместителю Григорию Никулину. Для поиска убийцы была создана следственная бригада, которую возглавил начальник отдела по борьбе с бандитизмом, бывший рабочий Леонид Бахматов.

Стали внимательно изучать найденные мешки и пришли к выводу, что действовал один и тот же преступник, имеющий свой «почерк». При подробном изучении выяснились ещё некоторые особенности преступлений — узлы на верёвках, которыми вязали трупы, были характерными для извозчиков. Кроме того, в мешках найдены зёрна овса. Следователи сделали вывод, что у убийцы могла быть лошадь. И ещё: тела находили в разных местах, а их надо было на чём-то перевозить, значит, точно у него есть лошадь. Всё позволяло сделать вывод: искать надо тех людей, которые занимаются извозом. Но по тем временам это было всё равно что «искать иголку в стоге сена». Задача казалась неподъёмной: в то время в городе легально работали более пяти тысяч легковых извозчиков, а ещё были так называемые «ломовики» — повозки, перевозившие тяжёлые грузы.

Известно, что поиск маньяка, серийного убийцы, расследование такого дела очень сложное. Даже сейчас, когда на вооружении правоохранителей находится огромное количество различных технических устройств, когда экспертизы проводятся на самом высоком научном уровне — и то такие преступления раскрывают годами, иногда десятилетиями…

Агенты МУРа стали внимательно изучать Шаболовку и её окрестности. Особое внимание они уделяли Конному переулку, который получил своё название от соседней площади, на которой испокон веку торговали лошадьми и устраивали скачки. Эту традицию заложил заядлый лошадник граф Александр Орлов-Чесменский, сподвижник Екатерины II. Сейчас здесь раскинулся квартал жилых домов — между улицами Хавской, Мытной и Шухова. В описываемый период именно в районе Шаболовки чаще всего и находили выброшенные трупы.

Комаров

Сыщики внимательно присматривались к извозчикам, слушали разговоры, искали всё, что могло вывести на убийцу. «Неделями люди мучились и зябли в засадах, сутками валялись на откосах реки Москвы и так называемой «Канавы». Но хитёр и осторожен был преступник. Он всё не давался. Отчаяние порой брало», — описывала этот поиск газета «Известия Отдела Управления М.С.Р., К. и К.Д.» (речь идет об издании Административного управления Московского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов — Прим. автора).

Неожиданно сыщики получили подсказку, которая сузила круг их усилий, — голова одного из убитых была замотана в свежую детскую пелёнку. Следовательно, пришли к выводу сотрудники МУРа, убийца имеет маленьких детей. Они стали проверять семьи, в которых недавно появились младенцы, — таких среди извозчиков были единицы.

В поле зрения оказался житель дома № 26 по улице Шаболовке Василий Комаров. Ему уже было 55 лет, но недавно он стал молодым отцом. Комаров когда-то был замечен в самогоноварении, и милиционеры как бы в ряду других квартир обыскали и его жилище. Среди милиционеров находились агенты МУРа, переодетые в обычную форму, — маскировались, чтобы не спугнуть преступника.

В ночь на 18 мая 1923 года эти люди постучали в квартиру подозреваемого. Быстро осмотрев нехитрое жилище семейства Комаровых, сотрудники милиции увидели небольшой чулан, закрытый на замок.

— Откройте или дайте ключ!

— Да у нас его нет, он у жильцов со второго этажа — подала голос жена Комарова. — Крикни, — сказала она мужу, — чтобы принесли.

Тот подошёл к окну, что-то громко крикнул и неожиданно прытко для своего возраста прыгнул в окно. Милиционеры растерялись, а Комарова и след простыл.

Когда сбили замок с двери чулана, перед их глазами открылась страшная картина. В оцинкованном корыте лежал труп мужчины, руки его были связаны тем самым способом. Труп не успел остыть. Как впоследствии выяснилось, это был подмосковный крестьянин Иван Лапин, отец четверых детей. Так была найдена разгадка кошмаров, мучивших москвичей.

Далеко Комарову уйти не удалось, его поймали через пять часов в доме одной из родственниц в селе Никольском.

Кем же был этот человек и что толкнуло его на страшные преступления? За сто лет, что прошли с тех печальных времён, биографию кровопийцы исследовали вдоль и поперёк, и есть в ней необычные моменты.

Он родился в 1877 или 1878 году в Витебской губернии в многодетной семье железнодорожного рабочего. Настоящая фамилия имя и отчество — Петров Василий Терентьевич (о том, почему сменил фамилию, рассказ далее). Семья страдала алкоголизмом, и стоит ли удивляться, что и Василий с раннего возраста начал употреблять горячительные напитки? О том, в какой атмосфере формировался его характер, можно судить по такому факту: один из пяти его братьев был сослан на каторгу за убийство своего начальника.

Тем не менее, когда наступило время, Петрова призвали на военную службу и он находился в армейском строю четыре года — с 1897 по 1901. После увольнения вернулся домой, заработал денег и женился. Жили с женой плохо, пили, дрались. Когда началась русско-японская война, решили ехать на Дальний Восток, чтобы заработать денег. Это им удалось. Но вскоре деньги были потрачены, и Петров устроился работать на военный склад. Там не удержался от соблазна и начал воровать. Был пойман и осуждён на один год. Пока отбывал наказание, стал вдовцом — жена умерла.

Выйдя на волю, уехал на заработки в Прибалтику, в Ригу. Нашёл себе новую подругу жизни — вдову Софью (польку по национальности), которая воспитывала двух детей. И опять жили плохо, Петров пил, бил жену и детей. Когда началась Первая мировая война и над Ригой нависла угроза немецкой оккупации, Петров с женой и детьми переехал в Поволжье. Тут его и застало известие об Октябрьской революции в Петрограде.

Он быстро вступил в Красную гвардию, в которой, как жертва царского режима, сделал успешную карьеру: вначале стал младшим командиром, а потом даже командовал взводом — видно, здорово пригодился опыт службы в русской армии.

Участвовал в боях с белогвардейцами, попал в плен, где придумал себе новую фамилию и отчество. Существует информация, что после годичного пребывания в плену он бежал, хотя вероятнее всего — был отпущен и вернулся домой, к жене. Опасаясь, что у представителей власти появится вопрос об обстоятельствах пленения и о возможной передаче дела в военный трибунал, он оставляет себе новую фамилию (впоследствии журналисты и историки часто называли его Комаров-Петров) и меняет место жительства. Комаров уезжает в Москву, селится на знакомой нам Шаболовке и начинает работать легковым извозчиком.

Надо сказать, что уже наступил НЭП (новая экономическая политика) и в стране снова появились богатые люди. Комаров знакомился на Конной площади с желающими купить лошадь. Балагурил, веселил, ставил невысокую цену, предлагал зайти к нему домой (что тут деньгами на рынке трясти) и приводил покупателя в свою квартиру. Приглашал за стол, поил водкой или вином, отвлекал, показывая документы, и когда «размягчённый клиент» начинал смотреть их,  наносил удар. Как правило, в переносицу. Если текла кровь, то подставлял тазик или ведро. Потом — для уверенности — душил жертву верёвкой. После чего вязал тем самым способом труп и паковал его в мешок.

Вся эта страшная процедура, по его словам, занимала меньше получаса. Затем, чтобы снять с себя «душевные муки», маньяк молился за упокой души убитого. Утром, отправляясь на работу, он грузил страшную поклажу на телегу и избавлялся от трупа. 15 трупов спрятал в полуразрушенном помещении в Конном переулке и в соседнем доме № 24 по Шаболовке, 6 трупов закопал во владении графа Орлова, а другие увозил подальше и сбрасывал в разные водоёмы или в Москву-реку.

Всего от рук душегуба погибли 33 человека (как он сам заявил), но официально ему поставили в вину убийство 29 человек — видимо, столько тел удалось разыскать. В 1921 году Комаров убил 17 человек, в 1922 и начале 1923 года (до ареста) — не менее 12.

Впрочем, у Комарова были и проблемы. Как-то привёл клиента и убил, но денег при нём не оказалось — они были у его сестры, которая оставалась на улице. И тогда, с виду тщедушный, но обладающий огромной физической силой Комаров (руки у него были огромные, как у гориллы) сумел затащить в дом сестру и убить её — это была шестнадцатилетняя девушка по фамилии Лопатина.

Потом он «усовершенствовался» и зазывал к себе только одиночек. Впрочем, один из его клиентов предлагал совершить покупку во дворе, наотрез отказался заходить в квартиру и остался в живых.

Поначалу Софья о злодеяниях мужа не знала: приводя в квартиру очередного несчастного, Комаров домочадцев удалял. Но однажды супруга вернулась раньше времени. Она вначале испугалась, но потом муж ей сказал: «Давай привыкать». Софья стала полноправным участником преступления — замывала кровь, помогала вывозить на телеге трупы — Комаров считал, что семейная пара вызывает ночью меньше подозрений, чем одинокий мужик.

Исследовали его в Пречистенской психиатрической лечебнице для заключённых имени В.П. Сербского. Психиатры сочли Комарова импульсивным психопатом с печатью алкогольной дегенерации, но признали его дееспособным, отвечающим за собственные поступки. Он объяснял свои убийства корыстью (оправдание для маньяков нередкое), но позже стал говорить, что убивал спекулянтов, а не честных людей, проснулся в нём так называемый «комплекс Раскольникова» из «Преступления и наказания» Фёдора Достоевского, хотя, конечно, таких умных книг он не читал. Потом стал говорить о своей классовой ненависти к спекулянтам, к которым относил перекупщиков лошадей: они, дескать, сторговав лошадь по дешёвке, впоследствии её втридорога перепродавали.

Любопытно, что тема классовой борьбы в отношении этого преступника была выражена в произведениях модного в ту пору поэта Демьяна Бедного. В опубликованной в журнале «Безбожник» статье он утверждал: «Комаров — агент, завербованный вражеской контрразведкой во время пребывания в белогвардейском плену и оставленный в Москве с целью дискредитации новой власти, подрыва её устоев, делая жизнь невыносимой». Думается, что вряд ли столь примитивный человек мог сгодиться на роль такого агента влияния…

Всё добытое, а гробил он человеческие жизни буквально за очень небольшие деньги, было пропито и проедено. Про свою жизнь Комаров бесхитростно рассказывал: «Жена моя любила сладко кушать, а я — горько пить», «Лошадь кормила, а выпить не давала».

Суд над маньяком, державшим в страхе столицу, начался 6 июня 1923 года и вызвал огромный интерес. Он проходил в здании Политехнического музея, куда прибыло огромное количество москвичей и представителей средств массой информации. Увидев это, обвиняемый хвастливо заявлял: «Я теперь в Москве героем стал».

Кстати, молодой отечественный кинематограф также откликнулся на это событие — был снят небольшой сюжет, который показывали перед началом художественных фильмов. Для освещения процесса газета «Известия» направила Михаила Булгакова, который только перебрался в Москву из Киева и нуждался в подработке. Михаил Афанасьевич написал материал «Комаровское дело», в котором размышлял об увиденном и услышанном в зале суда. Вот отрывок из этого судебного очерка:

«Так бьют скотину. Без сожаления, но и без всякой ненависти. Выгоду имел, но не фантастически большую. У покупателя в кармане была приблизительно стоимость лошади. Никаких богатств у него в наволочках не оказалось, но он пил и ел на эти деньги и семью содержал. Имел как бы убойный завод у себя.

Вне этого был обыкновенным плохим человеком, каких миллионы. И жену, и детей бил и пьянствовал, но по праздникам приглашал к себе священников, те служили у него, он их угощал вином. Вообще был богомольный, тяжелого характера человек.

Репортёры, фельетонисты, обыватели щеголяли две недели словом «человек-зверь». Слово унылое, бессодержательное, ничего не объясняющее. И настолько выявлялась эта мясная хозяйственность в убийствах, что для меня лично она сразу убила все эти несуществующие «зверства», и утвердилась у меня другая формула «и не зверь, но и ни в коем случае не человек».

Никак нельзя назвать человеком Комарова, как нельзя назвать часами одну луковицу, из которой вынут механизм».

…Суд был скорым. Комарова и его жену приговорили к высшей мере наказания. Так завершилась жизнь человека, который держал в страхе Москву.

Троих детей должны были, согласно приговору, воспитывать «за государственный счёт».

Владимир ГАЛАЙКО, фото из Российского государственного архива социально-политической истории и открытых источников