Сегодня наш гость — актер театра и кино заслуженный артист России Алексей Кравченко.

НАШЕ ДОСЬЕ
Алексей Евгеньевич Кравченко родился 10 октября 1969 года в Подольске. В 1985 го¬ду в возрасте 16 лет дебютировал в картине Э. Климова «Иди и смотри». После окончания ПТУ служил на Морфлоте. В 1991 году поступил, а в 1995 окончил Театральное училище имени Б. В. Щукина (курс Аллы Казанской). С 1994 по 2001 год — актер Театра имени Е. Вахтангова. В 2007 году принят в труппу Московского художественного театра. Создатель и руководитель группы «Гуарана» (музыка в исполнении «Гуараны» звучала в сериале «Русский спецназ»). Признания: лауреат молодежной премии «Триумф» (2001), Государственной премии в области литературы и искусства за роль в фильме «Звезда» (2003), премии «Чайка» (2007). Заслуженный артист России (2007).

— Алексей, коль скоро уж вы беседуете с представителем милицейской газеты, расскажите, пожалуйста, как у вас по жизни складываются отношения с милицией?
— Что касается моих отношений с милицией, то они были разными: и забирали меня, и попадался в детстве. Нахулиганишь слегка — и ты уже в милиции. Но серьезного ничего не случалось. С возрастом у меня появилось много друзей в правоохранительных органах. Более сложной работы я представить себе не могу. Знаю оперов, для которых работа — вся их жизнь, им приходится спать в кабинетах, в машинах. То же могу сказать и о сотрудниках ГИБДД — нервная, жесткая работа. Поэтому стараюсь, невзирая на настроение, в случае если состоялся разговор с инспекторами ГАИ, быть всегда адекватным и крайне вежливым.
— Вам достаточно часто приходилось играть милиционеров. Расскажите об этом.
— Мне нравится играть персонажей из силовых структур, и у меня это получается. Многие зрители считают, что я только эти роли и играю, хотя мне довелось сниматься в других фильмах, не связанных с этой профессией. И все же приятно, когда на улице подходят люди в погонах и говорят: «Мы — те, кого вы играете в кино, спасибо вам большое за фильм». Услышать теплые слова от тех, кого ты играешь, — это здорово!
— Приступая к роли следователя или опера, вы советуетесь с кем­нибудь из своих друзей или это как­то иначе происходит?
— Здесь даже порой советом помочь нельзя. Я, как правило, «выкраиваю» своего героя сам, очень часто даже без помощи режиссера. Приходится до мелочей продумывать, какой он, как думает, как смотрит. Это кропотливая работа, и поэтому, конечно, наблюдаешь за своими друзьями из правоохранительных органов.
— А с какими еще трудностями приходится сталкиваться при работе над ролью?
— Такие роли обычно связаны со специфическими текстами — я имею в виду процессуальные выражения, профессиональный сленг. Их очень сложно заучивать, потому что этими словами я в жизни, как правило, не пользуюсь. Когда мой киногерой произносит большие монологи — делает доклад или общается со своими партнерами, — то для меня это своего рода скороговорки, которые для начала надо запомнить, а потом еще умудриться выговорить в кадре. Я уже говорил, что среди моих знакомых много следователей, для которых это не составляет труда, для них это жизнь, норма… А мне бывает непросто. Слова местами не поменяешь, так как можно исказить смысл. Друзья принимают как данность, что я могу так разговаривать, а я порой стесняюсь им сказать, что мне бывает сложно это делать. Но все равно это очень интересно и познавательно.
— Вы недавно вернулись из Америки. На ваш взгляд, в чем разница между их полицейскими и нашими милиционерами?
— Об американских полицейских я могу судить только по тому, какими их можно увидеть на улице: всегда подтянуты, одеты с иголочки. Если полицейский едет на мотоцикле — ощущение, что это тот самый полицейский из фильма «Терминатор». Американцы — они для меня пижонистые. Не знаю, с чем это связано, скорее всего, воспитание у них другое, самолюбия больше. Большинство сотрудников нашей милиции тоже радуют взгляд. Всегда приятно видеть их подтянутыми. Но было время, когда сплошь и рядом ходили милиционеры в стоптанных ботинках, с резиновыми дубинками, перемотанными синей изолентой. То есть внешний вид зависит и от того, как милиция обеспечена. Но слава богу, ситуация изменилась. И если я вижу сегодня неряшливого милиционера, то списываю его внешний вид только на личную неаккуратность.
— А когда вы сами надеваете форму на съемках, каковы ваши ощущения?
— Форма, без сомнения, дисциплинирует и обязывает. Когда я надеваю военную форму — не важно, парадный это мундир или повседневный, — сразу приходит понимание, как надо себя вести. Наверное, это личное осознание того, кто ты есть и что ты есть.
— А чего вы ожидаете от предстоящего реформирования системы органов внутренних дел?
— Несомненно, доверие к милиционеру как к защитнику сегодня несколько утрачено. Тут нет смысла обманывать. Возможно, реформа МВД поможет исправить положение в лучшую сторону. Надо стремиться к тому, чтобы человек при виде милиционера чувствовал себя более защищенным и уверенным, а не наоборот. Конечно, можно все ругать, но мы же живем в одной стране. Сейчас в милицию пришло поколение молодых, образованных ребят, у них и глаза другие, и общаются они иначе. За ними, несомненно, будущее. Главное — не потерять их, воспитать так, чтобы не было за них стыдно перед народом. На это тоже должна быть направлена реформа. Лучше меньше, да лучше.
— Недавно в радиопередаче обсуждался вопрос о том, чтобы жители района могли самостоятельно выбирать своего участкового — человека, которому бы они доверяли...
— Участковый — это человек, которого должна знать большая часть населения района и хорошо к нему относиться. Мне, например, доводилось в своей жизни встречать такого участкового, который мог подъехать на машине и, уперев ногу в окно, сказать: «Слышь, иди сюда!». Я тогда уже был не мальчик (это случилось лет десять тому назад), попросил представиться и предъявить документы, что возымело на него действие. Конечно, такие участковые не нужны, их надо гнать из органов, они явно приходят в милицию не для того, чтобы вершить благие дела, охранять закон. У них какие­то другие интересы, о которых можно только догадываться. Так что с выбором участкового — неплохая мысль. Надо выяснить, как это начинание зарекомендует себя на практике.
— Кино вносит свою лепту в формирование имиджа милиции и армии. Каким вам представляется идеальный образ человека в милицейской форме?
— Часто приходится слышать от тех же сотрудников, что в жизни все по-другому, нежели в кино: у вас крутые машины, мы на таких не ездим, да и оружие в отличие от киношного у нас другое. Я все время пытаюсь объяснить, что они привыкли к реальной жизни, а кино должно быть эталоном, восхвалять, где­то даже идеализировать силовые структуры, милицию. Ведь эти фильмы смотрит молодежь, воспитывается на них. А отсюда и уважение к людям этой сложной и опасной профессии, и как следствие — доверие к ним. Каждый раз приходится «бодаться» с продюсерами, чтобы дали моему герою хорошую машину, форму, оружие, и чаще всего это получается.
— Есть ли среди ваших знакомых из милиции, реально существующих людей, такой человек, с которого вы хотели бы брать пример в жизни?
— Так получилось, что конкретно из милиции — нет. Но есть в жизни человек, сотрудник силовой структуры, с которого не только я хотел бы брать пример. Этот человек очень необычного склада характера, его профессия связана с огромным риском — и для его собственной жизни, и для жизни его подчиненных. Буквально пять минут общения с ним — и любое настроение исправляется, любые жизненные передряги кажутся абсолютными пустяками. Так что я смело могу сказать: да, в моей жизни такой человек есть.

Беседовала Ольга ОЛОМСКАЯ,
фото из сети Интернет